— Хорошо. Сделаем. Пить что будете?
А и, действительно, почему бы не напиться с самого утра? Поводов у меня хоть отбавляй.
— Воду. Без газа, со льдом и лимоном, — вздохнула я и отвернулась.
Когда появились Гоша с Татьяной, мой завтрак был уже закончен и даже выпито две чашки кофе. Честно говоря, за эти сорок с лишним минут ожидания мне показалось, что обо мне все забыли…. Не давая раздражению вырваться наружу, я постаралась мило улыбнуться Татьяне.
— Господи, Вика! — бросилась она мне на шею, — Наконец-то Гоша тебя нашел. Но почему ты уехала? Отчего меня не предупредила? И в какой гостинице ты остановилась? — Качалова трясла меня за плечи. Ее прекрасные зеленые глаза были полны слез.
Георгий Петрович за спиной у Татьяны разводил руками, дескать, сами видите.
— Татьяна, вы что, меня не узнаете? — я не знала, как разговаривать с Качаловой. Эрнст быстро поднес палец к губам, видимо, давая мне знак молчать.
— Почему ты называешь меня на вы? — испуганно спросила Таня.
— Видите ли, Татьяна Борисовна, — вмешался Георгий, — Дело в том, что мы простились с вашей подругой не совсем хорошо. Вот она, вероятно, и обиделась. Это я виноват….
— Да что, черт побери, происходит? — Качалова потянулась за сигаретой, взяла ее у меня из пачки и нервно закурила, быстро затягиваясь. — Ты мне, Гоша, объяснял, что Вика уехала по собственной инициативе в тот вечер, когда мне проломили голову.
— Кстати, как ваша… твоя голова? — спросила я, заметив, что Татьяна не снимает берет.
— Болит еще. Я уже который день сижу на транквилизаторах и обезболивающих. Скоро совсем перестану соображать. Сережа умер, мама при смерти…. Впрочем, ты, наверное, уже знаешь… Ну за что мне это все? — Татьяна опять зарыдала, аккуратно промокая глаза крахмальной салфеткой. — Посмотри, Викусь, тушь не потекла?
Качалова, не смотря на раннее утро, была тщательно накрашена. Я бы сказала — слишком тщательно для вдовы. А потому сияла молодостью и красотой. Я опять некстати вспомнила Настеньку:
— Все в порядке, успокойся и… прими мои соболезнования.
Георгий Петрович внимательно смотрел то на меня, то на свою хозяйку.
— Помнишь, Вика, как мы с тобой в школьном саду яблоки воровали? — Татьяна улыбнулась сквозь слезы, — Ты тогда еще сказала, что я обязательно первой выйду замуж и наверняка за какого-нибудь принца… А мой принц возьми да и умри…. Плохая из тебя гадалка получилась.
— А как Галина? У нее, бедняжки, после смерти брата никого из родни не осталось… — я совсем не понимала, о чем говорить с Татьяной, у которой налицо были все признаки душевного расстройства.
— Галку последний раз я видела на похоронах, — Качалова вздохнула и пожаловалась, — Гоша ко мне домой никого не пускает. Наташа уехала жить к Володе. Брат мне только звонит. Так что меня стерегут охранники и Нина. Они считают, что я сошла с ума. Представляешь?
— Татьяна Борисовна! — укоризненно воскликнул Гоша
— Таня! — покачала осуждающе головой и я.
И мы оба почувствовали, как фальшиво звучат наши голоса.
Татьяна была одета довольно странно. И ее внешний вид, как и путаная речь, лишний раз доказывали, что с женщиной не все в порядке. На Качаловой были узенькие черные брючки, черная кружевная блузка с короткими рукавами и маленький жилет, отороченный мехом чернобурки. Я присмотрелась и заметила, как отчаянно дрожат ее пальцы, сжимавшие сигарету.
— А как твоя рука? Прошла?
— Ка-кая рука? — запинаясь, переспросила Таня.
— Ну, я же тебя облила кофе. Ты обожглась, — словно ребенку медленно и внятно растолковала я.
Георгий Петрович быстро взглянул на меня и уставился на руки Качаловой. Татьяна бросила сигарету и опустила руки под стол.
— Я не помню… — шепотом проговорила Татьяна и удрученно переспросила, — Я ничего не помню… Что со мной происходит?
— Это реакция на стресс, — без всякой уверенности в голосе пробормотала я и брякнула, — Таня, я нашла твоего двойника.
— Кого? — побледнела Татьяна и в ужасе уставилась на меня огромными глазищами.
Решив проигнорировать сигналы, которые мне подавал Гоша, я продолжила:
— Ты мне рассказывала о том, что тебя преследует двойник. Что все вокруг тебе не верят, а муж вообще считает сумасшедшей.
— Сережа? — выдохнула Татьяна.
— Именно.
— Гоша, — Таня опустила голову на стол, — Срочно позвони Нине, пусть она принесет мне мои таблетки. Мне кажется, я сейчас умру. Я не хочу умирать, и я не сошла с ума….
Худенькие плечи задрожали, потом затряслась голова, Татьяна начала биться лбом о стол и хохотать. В кабинет вбежал официант.
— Воды! — коротко приказал ему Георгий Петрович и схватил телефон:
— Нина, срочно беги в «Тбилисо» с лекарствами, которые ты даешь Татьяне Борисовне. Похоже, у нее опять приступ.
А я все смотрела и смотрела на руки Качаловой, стиснутые в кулачки и барабанящие по столу. Оба запястья были нежными, хрупкими и без малейшего намека на ожог….С головы слетел берет и стало видно, что прекрасные Танины волосы жирно вымазаны зеленкой и «украшены» широкой нашлепкой лейкопластыря. Мне стало дурно. Кто из нас сходит с ума?
Через несколько минут в дверь влетела Нина Самсонова, в своем традиционном спортивном костюме. Быстро оценив обстановку, Нина достала из кармана какие-то баночки, коробки, пузырьки. Ловко вытащив пару розовых таблеток, одну голубую и одну белую, Нина запрокинула голову бьющейся в истерике Татьяны и аккуратно всыпала таблетки ей в рот, одновременно заливая их водой из стакана. Вода выливалась из кривящегося рта на одежду Качаловой, на скатерть, на руки домработницы. Я испугалась, что Таня захлебнется. А Нина спокойно поглаживала ее по хрупкой шее, все еще держа голову откинутой назад. Я вспомнила, что таким же образом ветеринары скармливали лекарства нашим животным.
— Что тут произошло? — строго спросила Нина, обращаясь к Георгию Петровичу и игнорируя мое присутствие.
Гоша почему-то смутился.
— Я, вот, нашел Вику, думал Татьяна Борисовна обрадуется.
— А зачем этот цирк с рестораном? — Нина неотрывно смотрела Эрнсту в глаза, — Почему нельзя было привести Викторию в дом? К тому же, Георгий Петрович, вы коварно воспользовались тем, что я уехала на рынок и вытащили Таню из постели.
Георгий Петрович отрицательно качнул головой:
— Татьяна Борисовна не спала. Она, напротив, была весела и даже… пела на кухне.
— Пела? — домработница удовлетворенно кивнула головой, — Это отлично. Значит рекомендации доктора Лившица, действительно, помогают. Только вот, боюсь, вы снова все испортили. Кстати, вы не решили, когда мы с Татьяной Борисовной сможем вылететь в Израиль?
— А зачем ей лететь в Израиль? — влезла я в разговор.
— В клинику профессора Лившица, — не поворачивая головы ответила Нина, — В нашей стране амнезию не лечат, а в Израиле обещали попробовать…. Кстати, а куда вы на самом деле пропали? — женщина быстро взглянула мне прямо в глубину зрачков.
— Я?…
— Ну не я же?
— А почему, собственно, я должна отвечать на ваши вопросы? — меня покоробил безапелляционный тон домработницы.
— Нина, отстань от Вики, — прошептала Качалова, — Она нашлась, и, слава Богу!
— Простите, Татьяна Борисовна, — мгновенно сменила интонацию Самсонова, — Я же о вас беспокоюсь. Вы все время спрашивали об этой Вике, вот я и подумала…
Рассуждения домработницы прервало появление Колюни. Он влетел в кабинет с такой скоростью, будто за ним черти гнались.
— Витолина Витальевна, я все привез.
Гоша горой поднялся над столом.
— Это кто? — икнула Качалова.
— Это знакомый нашей Вики, у которого я, собственно, ее и нашел, — Гоша с силой оперся рукой о мое плечо.
— Мне официант сказал, что здесь кому-то стало плохо, — игнорируя Эрнста, продолжил мой коллега, — Я, грешным делом, подумал, что вам.
Я почувствовала, как пальцы Гоши железными тисками сжимают мою ключицу, и поспешила перебить Колюню:
— Николай, спасибо, все обошлось, — мне пришлось встать, сбросив с плеча руку Георгия Петровича, и выйти из-за стола. — Я не должна была ТОГДА уезжать с вами, не предупредив мою подругу. Она очень расстроилась. Понимаете, ОЧЕНЬ, — сделала я акцент на последнем слове.
— Ну, очень, так очень — породистое лицо нашего младшего следователя выглядело настолько комично, что я чуть не рассмеялась. — А делать-то чего?
— Подождите Вику в машине, — посоветовал Эрнст.
— Кого?
Николай все не мог никак понять, что тут у нас, собственно говоря, происходит.
— Викторию Витальевну.
— Меня, Колюня, — быстро среагировала я, и потащила своего приятеля к выходу из кабинета.
Выйдя на улицу, я с трудом отдышалась. Колюня растеряно топтался возле нашего Мерседеса, зачем-то включая и отключая сигнализацию. Наконец он не выдержал:
— Витолина Витальевна, вы мне можете что-нибудь объяснить?
— Могу, — быстро среагировала я, — Только я сама ничего не понимаю.
— За каким хреном вы сюда приехали?
— Если ты помнишь, — я поджала губы, — Качалова наша клиентка.
— И?
— И я сейчас пыталась с ней поговорить.
— А эта тетка? И мужик? Он, кажется, главный охранник Качалова?
— Гоша, ты ничего не понимаешь! — я сжала кулаки.
— Ага… Не понимаю… Только ничего, что я не Гоша? — Колюня заботливо приобнял меня за плечи. И очень кстати, поскольку из ресторана в этот момент вышел Георгий Петрович, который фактически нес на руках Качалову, и Нина, что-то объясняющая официанту. Судя по всему, пожилой грузин требовал у нее оплатить счет.
— Мы сейчас рассчитаемся! — Я сделала знак официанту и повернулась к Колюне, — Где мой кошелек?
— У меня.
— Так заплати!
— Слушаюсь.
Георгий Петрович уходил от ресторана, заботливо поддерживая полусонную Татьяну, не оглядываясь и не подавая мне никаких знаков. Зато Нина Самсонова с любопытством уставилась на наш автомобиль.
— Это машина вашего приятеля?
— Ну, да…