— Интересно, перерыв скоро? — спросила я шепотом.
Гоша молча протянул мне программку, в которой было написано «Спектакль идет без антракта. Продолжительность мюзикла — 1 час 30 минут».
— Я застрелюсь, — простонала я.
— Лучше поспи… — посоветовал Георгий Петрович.
Как только в зале зажегся свет, наша знакомая гардеробщица отчаянно замахала рукой.
— Идите же быстрее, — нервно проговорила старушка, — Прямо и налево. Там гримерка Шпартко. Женечка уже ждет вас. Ой, постойте, дайте мне ваши номерки, я вещи посторожу.
— Спасибо за заботу, — сердечно поблагодарил Эрнст, и мы быстрым шагом отправились в указанном направлении.
— Боже! Это вы! — воскликнула Софи Лорен, когда мы, постучавшись, вошли в малюсенькую комнату. — Неужели Бог услышал мои молитвы, и вы решили праздновать юбилей двадцатого октября? Вы с прошлого раза пропали, и я уже начала волноваться.
— Простите, Женя, — я нахмурилась, — Не уверена, что праздник состоится в октябре и что он… вообще состоится… Тем не менее, я готова внести безвозвратный аванс, в размере, скажем, тысячи долларов за то, что отнимаю ваше время.
— Вам нужны дополнительные сведения о Чижовой? Но она не появлялась давно, — расстроилась Женя.
— Нет, — я подтолкнула Георгия Петровича вперед, Шпартко приосанилась и улыбнулась, — Это Георгий Петрович. Он бы хотел посмотреть тот альбом, который я уже видела. И, если позволите — сделать ксерокопии его страниц.
— Но это наша собственность… — растерялась Шпартко. — Наша труппа, этот альбом — это наше достояние, наш рабочий инструмент.
— Нам нужны просто копии… — не сдавалась я, — Тем более, что мне известно о том, что своим достоянием вы охотно делитесь с другими театральными агентствами. Интересно, за деньги или так?
— Что вы имеете в виду? — побледнела Евгения и резко прикрыла дверь гримуборной, — Вы кричите на весь театр!
Я поняла, что попала в точку. Скорее всего, Женя втихую «продавала» артистов тем самым агентствам-конкурентам, о которых она мне рассказала при первой встрече.
— Женечка, не пугайтесь, — Георгий Петрович недобро посмотрел на меня и достал портмоне, — Вот вам обещанная тысяча долларов. А вот моя визитная карточка. Видите? Я работаю в обычном банке, правда, на хорошей должности. Я попросил мою приятельницу познакомить меня с вами, чтобы мы могли отобрать актеров для представления. Но мой шеф занятой человек. Подъехать он не сможет. Поэтому просил просто привезти фотографии.
— Ах, ну в этом случае, конечно же, вы можете сделать копии, — похоже Шпартко совсем успокоилась и разулыбалась, кокетливо поводя плечами, — А лучше — возьмите альбом. Наверное, вашему шефу будет трудно сориентироваться по черно-белым копиям. Только обещайте, что не задержите портфолио театра более чем на два дня. Обещаете? Нет, ну правда, поклянитесь….
Я со злой улыбкой наблюдала как Евгения откровенно кокетничает с Эрнстом. Почему-то это меня сильно задевало.
— Ну, что вы! Как можно! — Гоша галантно поклонился и поцеловал руку поддельной Софи Лорен. — Должен заметить, что вы сегодня были просто очаровательны.
— Спасибо, друзья, спасибо большое. Но вы, право, слишком снисходительны к бедным комедиантам. Кстати, — спохватилась артистка, — Может быть, вы хотите кофе? Или чай? Или, к примеру, шампанское?
— Не советую, — буркнула я Эрнсту, — Если мы хотим выпить кофе, то лучше давайте отправимся в «Батьку Махно». Простите меня, Женечка, но кофе ваши сотрудники готовят не вкусно.
— Ах, милочка, вы абсолютно правы. Увы, ваше поколение знает толк в хорошем кофе и хорошем чае. Это мы, молодежь, выросли на суррогатах и чайных пакетиках. А насчет ресторана — отличная идея. Вы меня не ждите, ступайте сами. Я присоединюсь к вам буквально через двадцать минут…
Меня бросило в краску от намека Шпартко на мой возраст. Надо же, дрянь какая! Актрисулька! «Ваше поколение»! Да тебе, если разобраться, всего-то на пяток лет меньше. Но я сделала над собой усилие и сладко улыбнулась:
— Отлично! Можете не торопиться. Мы с Георгием поужинаем, а кофе уже выпьем вместе.
Теперь покраснела Шпартко.
Выйдя на улицу, Гоша смешливо толкнул меня локтем в руку:
— Надо же, а я и забыл, какими они могут быть, эти женские колкости.
— О чем ты? — темнота надежно скрыла мои пылающие щеки.
— Да ладно…. Проехали. Будем считать, что счет у вас с Софи Лорен: один-один.
В ресторане «Батька Махно» я очень внимательно выбирала столик, над которым бы отсутствовали вязанки лука, чеснока и прочих пахучих овощей.
— Ты серьезно решила поужинать не дожидаясь нашей артистки?
— Не беспокойся, — я уже успела взять себя в руки и очень надеялась, что говорю без раздражения в голосе, — Женя все равно закажет всё, что захочет. Что будем есть?
Георгий задумчиво улыбнулся и даже прищурился как сытый кот.
— Хочешь, я расскажу тебе одну историю, которая у меня всегда ассоциируется с украинской кухней? — весело спросил он и засмеялся. — Тем более, что благодаря этой самой кухне я так и не женился… Так вот. Дело было, м-м-м, скажем году так в восемьдесят пятом. Наш курс послали на практику в замечательный западно-украинский городок Ляхай. Это даже не городок, а так, поселочек на двести дворов где-то в Карпатах. И случился у меня там скоропалительный роман с одной очень симпатичной хохлушкой. Дивчина была самый сок: 120-70-120. Как сказал бы Бендер — мечта поэта, контрабас, точно, по ее формам делали…. Хохотушка, певунья, косы толщиной с руку и почти до колен, хозяйка отменная… Вот только инфантильна, если не сказать глупа, до безобразия. Но ты же понимаешь, что в том моем возрасте ум в романах с барышнями играл самую последнюю роль. В общем, миловались мы, целовались пока до конца практики не осталась неделя. А надо сказать, что родители Гали наши отношения всячески поддерживали и благословляли. Ну еще бы… В их городишке каждый жених на перечет, а тут такая удача — москвич, студент, «видный собой» (это они так говорили), да и при деньгах. И решили батько с мамой нас «застукать» в кровати. У них же как: гулять девка может, но не пойман — не вор. Жениться не заставишь. А вот если родственники тебя с дочкой в кровати застали, вариантов нет. Они в свидетели всех соседей позовут, шум поднимут, за «бесчестье» дочери кавалера прямо в ЗАГС отволокут, тепленького, прямо с постели. Я-то правда об этом ничего не знал. Думал просто, что люди такие замечательные, хлебосольные, все меня ближе к ночи на ужин заманивают. А на кой мне их ужин, когда нам с Галочкой любовь под ракитовым кустом любые вареники заменяла. Но однажды я не устоял. Уж больно скудно нас в столовой кормили, а на кухне у Гали такие ароматы разносились, что у мертвого бы аппетит проснулся.
Гоша смешно захрюкал и закатил глаза. Подошедшая официантка, не выдержала и прыснула в кулак. Я тоже расхохоталась.
— Так вот, — продолжил как ни в чем не бывало Эрнст, — в тот вечер, когда я очередной раз зашел вечером забрать Галю на свидание — пахло совсем уж фантастически. Короче, согласился я поужинать. Отец с матерью засуетились, забегали, обрадовались — словами не передать. Посадили нас в «залу», телевизор включили, а сами давай туда-сюда носиться, под яблоней в саду стол накрывать. Столик такой нехилый — метра два на три поляна. Когда нас к нему позвали — на скатерти свободного сантиметра не было. И все блюда как на подбор — шкварчат, румянятся, пахнут так, что я чуть слюной не захлебнулся. Ну и еще, конечно же самогон для мужчин, наливочка для дам. Сели мы чинно, всей семьей и начали трапезничать. Сразу скажу — ни до, ни после я ничего вкуснее не ел. Тут тебе и борщ с пампушками, и холодец, и грибы в сметане, и гусь с яблоками, и вареники пяти видов, и котлетки, и малосольные огурчики. Даже арбуз соленый я тогда попробовал. Ем и думаю: «А гори оно все огнем! Чтоб так каждый день ужинать, точно нужно на хохлушке жениться». Но облом вышел…
— Что так? — не утерпела я.
— Да я ж тебе говорю, по плану мы должны были с Галей в койку баиньки пойти. А там бы уж нас папа с мамой и с иконой разбудили — да под венец. «Спаскудил девку — будь добёр!». Но меня так от ужина разморило, что я прямо там под яблоней и заснул. А комплекция, рост у меня, сама видишь, не миниатюрные. В молодости я 98 килограмм весил. Словом, как не тужились Галины родственники, а сдвинуть меня со стула до кровати так и не смогли. Проспал я до утра рядом с холодцом и варениками. А утром меня во Львов на три дня откомандировали с отчетами по практике. В общем, вернулся я только перед самым отъездом. С Галкой прощаться пришел, а она в слезы: «Ел, пил, спал, а замуж не позвал». Ну и рассказала мне о проваленной родительской пищевой операции.
Гоша радостно захохотал. А я почему-то почувствовала приступ глухой необъяснимой зависти к неизвестной мне украинской Гале. Эх, сладкие у них, вероятно, были ночки, под звездным карпатским небом, в шелковых травах среди червонной руты… А я в этом самом восемьдесят пятом году, дай бог памяти, лето провела в историко-архивной библиотеке, в пыльной Москве, дожидаясь редких Сережкиных писем из стройотряда, куда он укатил на заработки. Как знать, может и он, в далеких шортандинских степях проводил такие вот сказочные ночи с какой-нибудь местной красавицей, не смотря на то, что дома исходила от тоски молодая жена?
— Не опоздала? — раздался возле нашего столика звонкий голос Женечки Шпартко.
— Что вы! Мы даже еще ничего не заказали, — Георгий Петрович приподнялся и галантно отодвинул для нашей гостьи стул.
— А я вам вот, принесла альбом, как обещала…
Женя промокнула лоб салфеткой, отдуваясь.
— Что, торопились? Боялись опоздать на ужин? — не сдержала я колкости.
— Да уж… Не в моих правилах опаздывать. Для артиста пунктуальность не главное качество, конечно, но его очень ценят режиссеры и продюссеры. Так что это, считайте, профессиональное.
Женщина упорно не хотела идти на конфликт и даже мило мне улыбалась. Я покраснела.