Я сплюнула в раковину зубную пасту, которой уже десятую минуту немилосердно полировала зубы. Что у меня с мозгами? Даже сама с собой разговариваю как провинциальная школьница: «потому что, из-за того что…». Двух слов связать не могу. А мне сегодня не только с Настей встречаться. В 15–00 у меня обед с Карлом Ивановичем. Совсем забыла в суматохе вчерашнего дня, что условилась увидеться с Лемешевым и, по возможности, рассмотреть вопрос о том, как бы мне потактичней отказаться от щедрого Сережиного подарка в виде издательства. Лемешев обещал прибыть на встречу с толковым юристом и нотариусом. Если это будет в рамках закона и не ущемит права моего сына, я бы хотела составить и написать заявление об отречении от всех прав собственности на Сережин бизнес. В общем, я не знаю, как правильно называется этот документ, но мне от Толкунова никаких подачек не нужно. Мне вообще ничего от него не нужно, тем более, если он планирует жить за тридевять земель от нас с сыном, в какой-то оффшорной зоне.
Подойдя к шкафу, я достала из него объемный чемодан, собранный, конечно же, предусмотрительной Кларой. Вот только развесить аккуратно одежду на плечики никто не удосужился. Еще накануне вечером я решила, что поеду на встречу с Настей в самой простой и, по возможности, молодежной одежде. Никаких строгих костюмов. Никаких бриллиантов, дорогущих аксессуаров и прочего. Не хватало мне явиться пред очи разлучницы этакой «упакованной» бабищей, вещи на которой прибавили бы к моему сороковнику еще добрые десять лет. А почему-то так всегда и получалось, стоило мне надеть не джинсы, а скажем, пиджак с юбкой и строгими лодочками.
Но в чемодане, как на зло, были собраны самые пафосные и нелюбимые мной вещи: темно-синий пушистый кардиган (который обожала Клара), золотистая блузка со стразами (предмет тайной зависти Юленьки) и строгий бордовый костюм, который бы по достоинству оценила старенькая английская королева. Перевернув чемодан вверх тормашками и вывалив все его содержимое на кровать я с отчаяньем констатировала — идти мне на встречу решительно не в чем. Что ж, значит придется с утра пораньше пробежаться по бутикам. Я вздохнула. В отличие от большинства женщин выбирать одежду я не люблю и не умею. Точнее, я всегда беру самые хорошие вещи (слава Богу, вкус привила бабушка-портниха), но очень редко захожу в примерочную кабинку, предпочитая подбирать наряды «на глазок».
Тихонько заглянув в комнату Эрнста и убедившись, что Георгий Петрович еще не проснулся, я отправилась на кухню чаевничать. Помнится, мы вчера по пути домой заезжали в ночной супермаркет, правда продукты Гоша покупал без меня, я отказалась выходить из машины. И теперь пожинала плоды своей лени. На полках холодильника стояли три пакета козьего молока, пачка мюсли, кусок копченого сыра и половина батона брауншвейгской колбасы. Как раз те продукты, которые я терпеть не могу. Даже хлеб Гоша купил «новомодный» из экологически чистых отрубей. Это резиновое, не черствеющее месяцами «здоровое» питание я бы не смогла проглотить никогда.
Ругнувшись на собственную лень, я захлопнула дверцу холодильника и решила обойтись чашкой кофе. Пока напиток варился, пока я медленно его пила, стрелки часов вплотную приблизились к восьми. При таких темпах мне скучать еще два часа до открытия магазинов. Хотя…
Конечно же! Как я сразу не подумала! Кроме покупки новой одежды мне следует зайти в парикмахерскую. Последний раз я была у своего стилиста недели три назад. Стрижка уже не ложилась так, как мне бы хотелось, волосы потускнели и кое-где посеклись на кончиках. Обрадовавшись тому, что время можно будет убить с пользой дела, я оделась и тихонько выскользнула из дома. Эрнсту позвоню чуть позже. Пусть человек выспится.
День выдался на диво погожим. Как будто и не было вчерашней и позавчерашней снулой сырости, слякоти и отвратительных луж. Солнышко робко, но все же довольно ощутимо светило и пригревало. Я не спеша двигалась по Старозачатьевской улице. Неяркий осенний рассвет почему-то принес с собой запах весны. Под бодрый пересвист московских воробьев я чувствовала себя совсем не такой старой, как полчаса назад в качаловской квартире. Даже захотелось, в подражение воробьям, прочирикать какую-нибудь незатейливую мелодию. Эх, жаль все-таки, что мы уехали жить за город. Москва, с ее обязательными и никогда не исчезающими пешеходами, с неповторимым гулом даже самых тихих улочек, с тысячами еле различимых, но вполне реальных и живых звуков — это то лекарство, которое нужно обязательно прописывать всем, кто хандрит, всем, кому так же одиноко, как мне.
Маленькая парикмахерская обнаружилась всего в нескольких сотнях метров от дома Качаловых. Двери заведения были гостеприимно распахнуты. На ресепшн (точнее, за простым деревянным столом) сидела пожилая армянка и что-то увлеченно вязала крючком.
— Добрый день! У вас по записи? — с улыбкой поинтересовалась я.
— Канэшна, — подмигнула мне в ответ администратор, — У нас очень хороший мастер, к ней всэгда очэредь. Всэгда, но не сегодня! — подняв к верху указательный палец, торжественно сообщила улыбчивая женщина. — Так что проходи. Что дэлать хочешь?
— Подстричься, покрасить волосы, сделать укладку.
— Вах! Очень харашо! Останешься довольный. Проходи в зал, Валя-джян сейчас вернется. Ребенка в садик повела.
В этот момент в парикмахерскую влетела совсем юная, запыхавшаяся девушка, почти девочка.
— Вы ко мне? — мило улыбнулась она.
— А вы мастер? — я недоверчиво взглянула на юную мастерицу. Судя по всему, она совсем недавно закончила школу. Скорее всего, этим летом.
— Что? Молодо выгляжу? — засмеялась девушка, — Да вы не бойтесь. Мне уже давно уже не пятнадцать лет. Вон сына в садик отводила! Проходите-проходите. Что делать будем?
— Стрижку. Краску. Укладку, — еще раз повторила я и, оглядываясь, вошла в маленький зал, где стояло всего два кресла. Да уж, давненько мне не приходилось бывать в таких вот обычных парикмахерских. Может, стоит все же выбрать что-то более приличное?
— У вас такое приятное лицо, — прощебетала парикмахер, — Только разрешите я попробую чуть-чуть вас освежить? Вы недавно болели, да? Волосы тускловаты, мешки под глазами… Хотя все это мы сейчас исправим. Садитесь, что же вы?
— Понимаете, Валя… Вас ведь Валентиной зовут? — я отчаянно покраснела. — Мне сегодня обязательно нужно хорошо выглядеть. Так что вы уж постарайтесь, ладно?
— А что, какое-то торжество? — заинтересованно спросила девушка.
— Да уж какое там торжество, — выдохнула я и отчего-то сказало то, о чем рассказывать никому, а уж случайной парикмахерше тем более, не собиралась, — Меня муж бросил. И сегодня я еду встречаться с его будущей женой… Вот такие дела.
— Да вы что? — охнула Валя и поинтересовалась, — А вашей… ну, в смысле этой новой жене сколько лет?
— Восемнадцать, — с трудом проговорила я это несуразную цифру и покраснела еще больше.
— Понятненько, — фыркнула Валя и взявшись двумя пальцами за мои виски, осторожно покрутила голову в разные стороны. — Все мужики козлы! У моей мамы такая же ерунда в прошлом году произошла. Наш папенька загулял с секретаршей своего директора, ну и… того, свинтил из дома. Я думала — мама повесится. Но ничего. В прошлом месяце отец домой приполз. Только поздно. Мама уже с нашим соседом, дядей Жорой роман закрутила. А дядя Жора вдовец и такой замечательный мужик, что моему папеньке до него, как до Китая. Вот увидите, у вас еще столько в жизни счастья будет, что муж с любовницей все локти себе изгрызут. Вы только не унывайте. Да по сторонам внимательнее смотрите. Может ваше счастье тоже в соседнем подъезде живет, а вы из-за своего мужа других мужиков и не замечаете совсем.
Продолжая болтать, Валентина сбрызнула мои волосы из пульверизатора и лихо защелкала ножницами. Я прикрыла глаза и почти задремала.
Через полтора часа я выходила из парикмахерской с совершенно счастливой улыбкой на лице, оставив в кассе тысячу рублей и отдав еще две тысячи Валюше на чай. То, что сделала эта юная девочка еще ни разу не удавалось сотворить со мной даже титулованным стилистам. Волосы стали на четверть короче и заискрились приятным золотисто-шелковым переливом. При этом самих волос словно стало в два раза больше. Челка кокетливо прикрывала лоб рваными прядками. Такие же тонкие задорные пряди легкомысленно спускались от висков на щеки и повторяли хулиганистую линию на шее. Пока я сидела с краской на голове Валя умудрилась нанести мне на лицо какой-то ментоловый крем и сделать легкий массаж. Мешки под глазами словно по волшебству исчезли, кожа натянулась и посвежела. В самом конце Валюша подщипала мне брови и покрасила темно-коричневой краской ресницы. Глянув на свое отражение в зеркале, я пришла в полный восторг и попросила у Вали телефон. Если получится, попробую устроить ее к ребятам в салон на Школьную (руки у девчонки золотые, а получает она копейки). А даже если и нет, то буду заезжать к Вале сама и посоветую всем своим приятелям талантливого мастера.
В тот момент, когда я уже почти дошла до монастыря, оглядываясь в поисках такси, бравурным маршем зазвонил телефон. Даже не глядя на определитель, я догадалась, что услышу сейчас встревоженный голос Георгия Петровича.
— Доброе утро, Гоша!
— Ты куда пропала? — Эрнст, чувствовалось, был почти зол.
— В парикмахерскую, — легкомысленно ответила я и тут же пожалела.
— Ах, скажите пожалуйста, я совсем забыл, — голос Гоши просто сочился сарказмом, — У нас же скоро муж приезжает. Нам же надо шикарно выглядеть. Может ты еще и в бутик заскочишь, прикупить там нечто соблазнительное?
Отличное настроение начало стремительно таять.
— Георгий Петрович, а по какому, собственно говоря, праву я должна перед вами отчитываться? Мне не десять лет!
— Ага, — тут же согласился Эрнст, — Не десять, и даже не двадцать, и, вот ужас-то, не тридцать пять. А ведешь ты себя как дошкольник. Мы же договорились, что все эти дни будем действовать в тандеме, что твоя самодеятельность может быть довольно опасна.