– Папа! – вскрикнула я и побежала к нему.
(Картер говорит, что я совсем сдурела, но ведь папа здесь царь, правда? То есть самый главный. Почему же мне, его дочери, нельзя сказать ему «Привет»?)
Я была уже на полдороги к трону, когда демоны-охранники со змеиными головами преградили мне путь, сурово перекрестив копья.
– Все в порядке, – успокоил их папа, хотя сам выглядел слегка ошеломленным. – Пропустите ее.
Я ринулась в его объятия, не обращая внимания на свалившиеся на пол царские регалии.
Он крепко обнял меня и засмеялся от радости. На мгновение я снова почувствовала себя маленькой девочкой, для которой нет ничего надежнее и безопаснее отцовских объятий. Затем папа чуть отстранил меня, и я впервые заметила, до чего усталый у него вид: лицо осунулось, под глазами мешки. Даже мощная аура голубого сияния, которая обычно окружала его, как звезду, сейчас потускнела и лишь слабо мерцала.
– Сейди, милая моя, – чуть сдавленно произнес он. – Зачем вы пришли? Я же на работе.
Я постаралась не поддаться обиде.
– Папа, но это очень важно!
Картер, Уолт и Зия тоже приблизились к постаменту, и папино лицо помрачнело.
– Вижу, – вздохнул он. – Что ж, дайте хотя бы закончить текущее дело. Дети, встаньте здесь, справа от меня. И пожалуйста, не перебивайте.
Папин помощник сердито топнул ногой.
– Владыка, но это против правил!
Я разглядела его повнимательнее. Очень пожилой, с синего цвета кожей египтянин с длиннющим свитком в руках. Для призрака он выглядел чересчур плотным, а для человека – чересчур синим. Дряхлостью он, пожалуй, не уступил бы даже Ра, и наряд, состоящий исключительно из набедренной повязки, сандалий и криво нахлобученного парика, ничуть его не украшал. Возможно, в Древнем Египте копна блестящих, черных накладных волос считалась признаком мужественности, но по мне в этом парике, с подведенными сурьмой глазами и густо нарумяненными щеками этот старикашка выглядел как неуклюжая пародия на Клеопатру.
Свиток папируса в его руках оказался просто огромным. Пару лет назад я как-то ходила в синагогу вместе с Лиз. Так вот, Тора и то казалась малюсенькой рядом с этим свитком.
– Все в порядке, Возмутитель Спокойствия, – сказал папа. – Можно продолжать.
– Но как же так, владыка… – Старик (его что, правда зовут Возмутитель?!) до того разволновался, что не удержал свой свиток, и его нижний конец развернулся, покрыв ступени постамента, как папирусная ковровая дорожка.
– Вот беда, вот беда! – стонал Возмутитель, суетливо подбирая конец свитка.
Подавив улыбку, папа снова повернулся к призраку в полосатом костюме, который все еще стоял на коленях возле весов.
– Прошу прощения, Роберт Уиндхэм. Продолжайте ваши показания.
Призрак поклонился и опасливо проскрипел:
– Д-да, владыка.
Сверившись со своими записями, он снова начал, не переводя дыхания, торопливо перечислять список преступлений, в которых он не виновен, а именно: убийстве, воровстве, а также продаже скота по подложным документам.
Наклонившись к Уолту, я шепотом спросила:
– Он же вроде современный дядька! Почему же он явился на суд Осириса?
То, что у Уолта снова нашелся ответ, слегка меня озадачило.
– Для каждой души загробный мир выглядит по-разному, – сказал он. – Это зависит от того, во что человек верит. Должно быть, на этого человека Египет произвел сильное впечатление. Может, он много читал про него в молодости.
– А если человек вообще не верит в загробную жизнь? – поинтересовалась я.
Уолт поглядел на меня с печалью.
– Значит, у него ее и не будет.
Синий Возмутитель Спокойствия сердито зашипел на нас с другой стороны постамента, призывая к тишине. Интересно, почему взрослые, когда хотят угомонить детей, вечно поднимают гораздо больший шум?
Призрак Роберта Уиндхэма, похоже, уже сворачивал свои показания.
– Я никогда не давал ложных свидетельств против моих соседей и… простите, не могу прочесть последнюю строчку…
– Рыба! – гневно рявкнул Возмутитель Спокойствия. – Не крал ли ты рыбу из священных водоемов?
– Вообще-то я жил в Канзасе, – робко сообщил призрак. – Так что… нет, не крал.
Папа решительно поднялся с трона.
– Прекрасно. Теперь приступим к взвешиванию сердца.
Один из змееголовых демонов вынул откуда-то завернутый в лоскут ткани сверток размером с детский кулак.
Картер рядом со мной сделал резкий вдох.
– Это что, его сердце?
– Ш-ш-ш! – зашипел на него Возмутитель с таким неистовством, что с него чуть парик не свалился. – Призовите сюда Истребителя Душ!
В дальней стене распахнулась маленькая дверца вроде собачьей, и в зал со всех ног ворвалось мелкое чудовище по кличке Амат. Координация у бедняжки, увы, немного подкачала – наверное, из-за того, что тяжеловесный и неуклюжий гиппопотамий задок едва поспевал за лоснящимся мускулистым львиным торсом и ловкими передними лапами. Зверюгу пару раз занесло, так что она чувствительно врезалась в колонну, а потом опрокинула светильник. Впрочем, это ее ничуть не огорчило: весело встряхивая львиной гривой и поводя крокодильей мордой, она радостно тявкала, как песик, выпущенный на долгожданную прогулку.
(Картер, естественно, недоволен моим сравнением. Для начала, занудствует он, Амат – женского пола, то есть самка. Признаю, проверить это сложно. Лично я всегда воспринимала миниатюрного монстра как мальчика. Очень уж он бойкий, и к тому же то, как он метит углы… впрочем, неважно).
– Ах ты, мой малыш! – воскликнула я, выпрыгивая навстречу. – Ах ты мой барбосик!
Амат с визгом кинулась мне на руки, тычась мне в лицо своей жесткой мордочкой.
– Владыка Осирис! – возопил Возмутитель Спокойствия, снова распуская свой бесконечный свиток по ступеням. – Это оскорбление божественного суда!
– Сейди, – твердо сказал папа, – пожалуйста, не называй Пожирательницу Душ барбосиком.
– Прости, папа, – смущенно пробормотала я, опуская Амат на пол.
Один из змееголовых демонов положил сердце Роберта Уиндхэма на чашу весов справедливости. Жалко, что не Анубис… на многих древних рисунках я видела, как именно он осуществляет взвешивание сердец. Честное слово, смотреть на его работу было бы куда интереснее, чем на какого-то чешуйчатого демона.
На другой чаше весов само собой появилось Перо Истины. (Только не спрашивайте меня про это перо, пожалуйста.)
Весы дрогнули, чаши качнулись… и замерли ровно друг напротив друга. Призрак в полосатом костюме вздохнул с громадным облегчением, а Амат разочарованно затявкала.
– Очень впечатляет, – сказал папа с одобрением. – Роберт Уиндхэм, суд полагает вас в должной мере праведной личностью, несмотря на то, что при жизни вы работали инвестиционным банкиром.
– Пожертвования Красному Кресту, ха! – в восторженном исступлении крикнул призрак.
– Хорошо, хорошо, – сухо отозвался отец. – Можете приступать к загробной жизни.
Слева от постамента распахнулась дверь. Змееголовые демоны решительно вздернули Роберта Уиндхэма за плечи, поставив его на ноги.
– Спасибо! – выкрикнул он, когда демоны повели его к выходу. – Владыка Осирис, если хотите совета по части финансов, я все еще верю в долгосрочную жизнеспособность рынка…
Дверь за ним гулко захлопнулась.
– Кошмарный тип, – гневно засопел Возмутитель Спокойствия.
Отец пожал плечами.
– Всего лишь современная душа, неравнодушная к древней египетской цивилизации. Вряд ли он так уж плох. – Папа повернулся к нам. – Дети, знакомьтесь. Это Возмутитель Спокойствия, один из моих доверенных советников и бог правосудия.
– Прости? – я притворилась, что плохо расслышала. – А почему ты назвал его возмутительным?
– Возмутитель Спокойствия – это мое имя! – разгневанно рявкнул бог. – Я вершу суд над теми, кто при жизни был грешен в возбуждении раздора, гневе и ярости!
– Совершенно верно, – подтвердил папа. Несмотря на усталость, в глазах у него прыгали веселые искорки. – Такова была его традиционная служба, хотя сейчас, когда он остался последним моим министром, ему приходится помогать мне с разбором и всех прочих дел. Понимаете, в прошлом существовало целых сорок два бога, вершивших судилище, по одному на каждый вид греха, но сейчас…
– Огнехват и Пылконог, – обронила Зия.
Возмутитель ахнул.
– Откуда вам про них известно?
– Мы их видели, – просто ответила Зия. – В Четвертом Доме Ночи.
– Вы… вы видели… – Возмутитель опять чуть не уронил свой свиток. – Владыка Осирис, мы должны вызволить их оттуда немедленно! Мое братство…
– Мы непременно это обсудим, – пообещал папа. – Но для начала мне не терпится узнать, что привело моих детей в Дуат.
Мы наперебой пустились в объяснения: сначала рассказали про мятежных магов и их тайное сотрудничество с Апопом, про задуманное ими нападение на Первый ном и про нашу надежду отыскать особое заклинание, которое позволит нам остановить Апопа ради всеобщего блага.
Некоторые новости удивили и расстроили папу – в частности, насчет того, что многие маги сбежали из Первого нома, бросив его почти без защиты, так что мы вынуждены отправить на помощь Верховному Чтецу наших учеников из Бруклинского Дома, а также насчет того, что Амос позволяет себе заигрывать с Сетом.
– Нет, – решительно заявил отец. – Он не должен этого делать! А те маги, которые бросили его… их вина непростительна! – Он начал подниматься. – Я должен отправиться к брату и…
– Владыка, – вмешался Возмутитель, – ты ведь больше не маг. Ты Осирис.
Папа недовольно поморщился, но покорно опустился обратно на трон.
– Да, ты прав. Разумеется. Ну же, дети, продолжайте.
Другие наши новости были папе уже известны. Его плечи поникли, когда мы рассказали ему об исчезновении духов умерших и о видении Картера, в котором наша мама, затерянная где-то в Дуате, из последних сил борется против притягивающей черной силы – силы, которая, как мы с Картером не сомневались, была тенью Апопа.