– Я искал вашу маму повсюду, – уныло сказал папа. – Эта сила, которая поглощает души… уж не знаю, что это – тень Апопа или нечто другое, но остановить ее я не могу. Я даже не могу определить, где она находится. Ваша мама…
Его лицо болезненно исказилось, и он умолк. Я прекрасно понимала, что он сейчас чувствует. Он столько лет прожил, тяготясь виной за то, что не сумел уберечь нашу маму от гибели. А теперь ей снова грозит опасность, и, даже будучи повелителем смерти, он бессилен ей помочь.
– Мы сможем найти ее, – пообещала я. – Тут ведь все связано, папа. У нас есть план.
И мы с Картером изложили ему наши соображения насчет шеут и того, как можно использовать тень для полного обряда экзекрации.
Отец тут же выпрямился, напряженно сощурив глаза.
– Это Анубис вам рассказал? Он что, открыл тайну шеут смертным?!
Его голубая аура угрожающе засветилась. До сих пор я, честно говоря, никогда не боялась папиного гнева, но на этот раз невольно попятилась.
– Ну… вообще-то не только Анубис.
– Тот тоже немало помог, – вставил Картер. – А кое до чего мы и сами додумались…
– Тот! – яростно выпалил папа. – Это опаснейшее знание, дети! Слишком опасное. Я не желаю, чтобы вы…
– Папа, да послушай же! – закричала я. Наверно, мне не стоило так себя вести, но всякому терпению есть предел. Хватит уже с меня богов, которые только и знают, что указывают, что мне можно делать, а чего нельзя! – Тень Апопа и есть та сила, которая поглощает души умерших. Это может быть только она! Она питается ими и набирает силу, готовясь к возрождению Змея!
Вообще-то до сих пор я так серьезно об этом не думала, но сейчас, когда я произнесла эти слова вслух, я уже не сомневалась, что это правда, пусть и ужасная.
– Мы должны отыскать эту тень и изловить ее, – сказала я настойчиво. – После этого мы сможем с ее помощью изгнать Змея. И это наш единственный шанс – если только ты не хочешь, чтобы мы воспользовались стандартным обрядом экзекрации. У нас даже есть для этого уже готовая статуэтка, правда, Картер?
Картер с готовностью похлопал по своему рюкзаку.
– Это заклинание убьет нас, – добавил он. – И даже не исключено, что вообще не сработает. Но если окажется, что другого выхода у нас нет…
У Зии сделался совершенно перепуганный вид.
– Картер, и ты мне ничего не сказал! Вы действительно сделали статуэтку… его самого? И вы готовы пожертвовать собой, чтобы…
– Нет, – сказал вдруг папа. От его гнева не осталось и следа. Он устало наклонился вперед и спрятал лицо в ладонях. – Нет. Сейди, ты права. Слабый шанс всегда лучше, чем никакого. Я просто не в силах вынести, что вы… – Он снова выпрямился и сделал глубокий вдох, стараясь взять себя в руки. – Чем я могу вам помочь? Полагаю, вы пришли сюда не просто так… Но я не владею магией, которая вам нужна.
– Это верно, – кивнула я. – В этом как раз и загвоздка.
Больше я ничего сказать не успела: по залу прокатился вибрирующий гул гонга, и главная дверь начала открываться.
– Владыка, – встрял Возмутитель, – пора начинать следующее заседание суда.
– Не сейчас, – отмахнулся папа. – Разве его нельзя отложить?
– Нет, владыка. – Синий бог в парике заговорщицки понизил голос. – Это суд над ним. Ну, вы понимаете…
– О, двенадцать врат ночи, – витиевато ругнулся папа. – Дети, извините, это очень важное заседание.
– Ага, – кивнула я. – Вообще-то, мы именно за этим…
– Поговорим позже, – прервал меня папа. – Можете остаться здесь, но, пожалуйста, не говорите с обвиняемым и избегайте зрительного контакта с ним. Этот дух чрезвычайно…
Гонг ударил снова, и в зал с топотом промаршировал целый отряд демонов, заключив в каре обвиняемого. Мне даже не пришлось спрашивать, кто это такой.
Сатни собственной персоной.
Охрана выглядела весьма внушительно и устрашающе: шесть краснокожих, воинственного вида демонов с гильотинами вместо голов.
Но даже и без них можно было догадаться, насколько опасен Сатни – по одним только магическим предосторожностям. Вокруг него, подобно кольцам Сатурна, кружили сияющие иероглифы – полное собрание магозащитных символов вроде Подавление, Сдерживание, Бессилие, а также Стой, Молчи и Даже не думай об этом.
Запястья Сатни были туго стянуты розовыми полосками ткани, две такие же розовые ленточки были обвязаны вокруг его пояса. Еще одна обвивала его шею, а две другие стягивали его лодыжки, вынуждая его мелко семенить при ходьбе. На непосвященный взгляд эти розовые полоски ткани выглядели на редкость легкомысленно, но я по личному опыту знала, что это одни из самых могущественных магических уз в мире.
– Семь Лент Хатор, – прошептал Уолт, тоже догадавшись. – Хотел бы я уметь их накладывать.
– Мне-то уже приходилось, – шепнула в ответ Зия. – Но очень уж долгая потом перезарядка. Моя продлится аж до самого декабря.
Во взгляде, который бросил на нее Уолт, сквозил благоговейный трепет.
Гильотиноголовые демоны подвели обвиняемого к судье и расступились.
Сам Сатни, надо сказать, выглядел вполне безобидно, так что сразу и не догадаешься, чем вызваны такие строгие меры безопасности. Невысокий – не карлик, конечно, как Бес, но все равно рослым не назовешь. Руки-ноги тощие, ребра торчат, как клавиши ксилофона. При этом он задирал подбородок и ухмылялся с таким уверенным видом, как будто весь мир принадлежал исключительно ему – согласитесь, непростая задача для щуплого коротышки в одной только набедренной повязке и розовых ленточках.
Лицо же его, без сомнений, было тем самым, которое я видела в Музее искусств Далласа, а потом и в зале Эпох на мерцающей картине из истории Нового царства, где жрец приносил в жертву быка.
У него был тот же ястребиный нос, тяжелые веки и жестокие тонкие губы. Большинство жрецов древности брили голову наголо, но у Сатни были густые черные волосы, зачесанные назад и как будто набриолиненные, как у гангстеров 50-х. Если бы в наши дни я увидела его на Пикадилли-Серкус (желательно более одетого), то постаралась бы обойти стороной, приняв за распространителя рекламы или спекулянта театральными билетами. Скользкий и докучливый? Пожалуй. Опасный? Да ничуть.
Гильотиноголовые демоны толкнули его, заставив упасть на колени, но Сатни это, казалось, только позабавило. Он быстро обвел глазами зал, оценив цепким взглядом каждого из нас. Следуя папиному наказу, я старалась не встречаться с ним взглядом, но это оказалось не так-то просто. Сатни сразу же узнал меня и нахально подмигнул. Мне тут же стало ясно, что он без труда догадался о моих смятенных чувствах и что мое смущение его позабавило.
Представ перед троном, он слегка поклонился.
– Владыка Осирис, неужели из-за меня одного столько суматохи? Право, не стоило так беспокоиться!
Папа не ответил, только с мрачным видом подал знак Возмутителю, который немедленно принялся шуршать своим свитком, пока не отыскал в нем нужную строчку.
– Сатни, известный также как царевич Хаэмуас…
– Ух ты, – ухмыльнулся мне Сатни, и я с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться в ответ. – Давненько не слышал я этого имени. Дело прошлое!
Возмутитель Спокойствия негодующе фыркнул и продолжил:
– Ты обвиняешься в гнуснейших преступлениях! В том числе в богохульстве – четыре тысячи девяносто два раза…
– Девяносто один, – поправил его Сатни. – Та размолвка с Гором возникла исключительно по недоразумению. – Он подмигнул Картеру: – Я ведь прав, парень?
Как, ради всего святого, он узнал про Картера и Гора?
Возмутитель снова уткнулся в свой свиток.
– Ты систематически применял магию с преступными целями, в том числе совершив с ее помощью двадцать три убийства…
– Это была самооборона! – решительно заявил Сатни и для большего эффекта хотел взмахнуть руками, но ленты держали его крепко.
– …включая и тот инцидент, когда за убийство с помощью магии тебе заплатили, – договорил Возмутитель.
– А это была самооборона моего нанимателя, – пожал плечами Сатни.
– Ты трижды организовывал заговоры против фараонов, – продолжал Возмутитель, – и шесть раз предпринимал попытки уничтожить Дом Жизни. Наиболее же тяжкими твоими грехами является разграбление гробниц с целью похищения магических книг.
Сатни хихикнул и покосился на меня, словно говоря: «Неужели вы поверите этому старому вруну?»
– Послушай, Возмутитель Спокойствия, – заговорил он. – Тебя ведь так зовут, верно? Такой приятный и разумный бог правосудия… наверняка работаешь не покладая рук, а тебя толком не ценят. Ты мне сразу понравился, правда-правда! И уж наверняка у тебя есть дела поважнее, чем копаться в этом старье. К тому же на все эти обвинения я ответил еще раньше, на предыдущих судилищах.
– Вот как. – Вид у Возмутителя сделался донельзя сконфуженный. Смущенно поправив скособоченный парик, он повернулся к моему папе и спросил:
– Так что, владыка, выходит, мы должны его отпустить?
– Нет, Возмутитель, – решительно отозвался папа, расправляя плечи. – Обвиняемый воспользовался Божественной Речью, чтобы повлиять на твой разум, и тем самым извратил самую священную магию Маат. Даже в этих узах он остается опасным.
Сатни тем временем внимательно изучал собственные ногти.
– Владыка Осирис, я крайне польщен, но, сказать по правде, все эти обвинения…
– Молчать! – Папа простер руку в сторону пленника. Кружащие вокруг него иероглифы засветились ярче, а Ленты Хатор стянулись еще туже.
Сатни захрипел, задыхаясь. Самодовольное выражение тут же слиняло с его лица, уступив место неприкрытой ненависти. Я чуть ли не кожей чувствовала его злобу: он готов был убить. Убить моего отца, убить нас всех.
– Папа! – взмолилась я. – Не надо, пожалуйста!
Отец нахмурил брови, явно недовольный тем, что я осмелилась вмешаться. Однако он тут же щелкнул пальцами, и узы Сатни снова ослабли. Призрак мага согнулся в мучительном кашле.
– Хаэмуас, сын Рамсеса, – спокойно заговорил отец, – тебя уже не раз приговаривали к уничтожению навечно. В первый раз ты сумел выторговать себе смягчение приговора, добровольно вызвавшись послужить фараону своей магией…