На космополе, где Татьяна оказалась в следующее мгновение, не находилось ни одного военного корабля, лишь ряды застывших тракаров, МОД, кораблей-георазведчиков. И сломанные фигурки сатианетов расчеркивающие почти ровный круг поля.
Отчего-то она знала и про общее количество погибших, и про мирную деятельность всех местных поселений, и даже про то, что планета не находилась ни в одном из тех секторов, где велись военные действия. Сознание скачками перемещалось между мёртвыми населёнными пунктами, остановившимися производствами. Бесконечный счетчик крутился в пустоте, добавляя и добавляя цифры к тем, кого уже посчитали, учли и объявили погибшим.
Скоро Татьяна перестала осознавать происходящее. Она не плакала, не ужасалась и не скорбела — лишь смотрела, смотрела, смотрела сухими глазами на тела, выхватывая отдельные картинки, части, куски и кусочки общей чудовищной мозаики. И не могла отвести взгляд.
Словно милосердная рука надавила на веки, позволив им опуститься. В наступившей темноте Татьяна Викторовна сжалась в комочек, дыша рвано и коротко, как дышат пациенты в состоянии шока, и Бим взволнованно заскулил, ощутив её тоску и боль.
— Смерть, разрушение… — чётко произнес низкий голос. — Цивилизации создаются волею высшего провидения. Так какое право они имеют уничтожать друг друга? Вопрос настолько же не функционален, доктор, насколько и вечен!
Татьяна обхватила себя за плечи, ощущая страшный холод. Будто выморозило из Центра Управления не только тепло, но и свет, и звуки, и краски. Повинуясь её мыслям, Э включил освещение. Татьяна снова была на любимой станции, и Бим толкал головой, и заглядывал в глаза, отчаянно скуля — пес тоже ощущал стылую пустоту, повеявшую, как из незакрытой форточки, от картин чужого, мёртвого теперь мира.
Она медленно обернулась. Такай стоял, привалившись спиной к стене и скрестив на груди руки. Взгляд маленьких глаз был тёмен и страшен.
— Кто прислал вам это? — поинтересовался он.
— Один из пациентов Лазарета.
— Он прислал не простой вижн, — заметил такай, — а полноценный сенсорер, который невозможно отправить с обычного корабля: мощности передатчика не хватит. Кто этот заботливый друг?
Татьяна поморщилась. Боль запульсировала в висках, начался озноб, и грудь сдавило тяжёлой, не дающей вдохнуть тоской — это оживал организм, оттаивал после увиденного. Артем называл такое состояние «откат».
— Броненоссер Тсалит.
— Интересные друзья у Стражей порога, — фыркнул такай. — А с какой целью устроена демонстрация?
— Не знаю! — воскликнула Татьяна. Голос сорвался.
Уиффуи мгновенно оказался рядом. Больно уцепился за плечо, заставил встать. И неожиданно мягко спросил:
— Чем я могу помочь, Лу-Танни? Как успокоить представителя земной расы?
Она виновато улыбнулась в ответ.
— Холодно, Уиффуи. Давайте чаю выпьем.
Такай, для верности обвив хвостом её предплечье, потащил за собой на кухню, усадил на сиреневый стул, принялся шарить по кухонным секторам. Потом прислушался к чему-то, стал действовать спокойнее и увереннее — видно, Э решил помочь.
Татьяна Викторовна ничего не замечала. Изображения неподвижных тел, «кадры» погубленного мира словно налипли на сетчатке глаз, прокручиваясь в сознании вновь и вновь. Зачем сатианет прислал подобное сообщение? В продолжение бесконечного спора о войне? Такай назвал Тсалита её другом, но являлся ли им броненоссер? Догадывался ли, что её, неподготовленную, увиденное повергнет в глубокий шок? Ведь она была человеком, у которого, если война и осталась, то лишь в генетической памяти или в ощущениях от фильмов и книг.
Уиффуи налил ей дымящийся напиток, а себе просто горячей воды, сел напротив. Она вдруг обратила внимание на то, что такай, совсем по-человечески, обнимает ладонями чашку, но, в отличие от людей, придерживает ещё и снизу — хвостом. Дождавшись, пока Татьяна без особого удовольствия вольёт в себя половину чашки чая, Уиффуи заговорил, как ни в чём не бывало.
— Ваш биоморфор можно только выкинуть, Лу-Танни, ибо починить не удастся. В какой-то из моментов своего существования аппарат подвергся воздействию высокой температуры. Часть деталей выгорела и была впоследствии заменена, так же, как и корпус. А вот нерокадель, видимо, протестировали и сочли не поврежденным, поскольку простейшие реакции у него до сих пор находятся в пределах нормы. Проблема, однако, заключается в том, что глубинные трассы нерокаделя оказались спаяны, и впоследствии вросли друг в друга. Отсюда нехарактерное использование и смешение информации, порционная нестабильность продукта на выходе. Чем выше клеточный уровень воспроизводства, тем больше отступлений от классических матриц продукта в сторону усложнения. Проще говоря, заказывая кусок мяса, вы получаете ту часть тела, где может располагаться мышца подходящего размера и мягкости.
— Эмм… — протянула Татьяна, немного приходя в себя от его слов. — В вашем объяснении я поняла только последнюю часть, Уиффуи. Несмотря на моё ворчание, не хотелось бы выкидывать Лепилу. Он помогает мне, предоставляя материал для реальных операций. Что ж, если сделать ничего нельзя, значит, буду и дальше аннигилировать орухов кусками.
Механик лукаво улыбнулся.
— Я могу подключить к биоморфору ментальное реле, которое позволит вам включать и выключать его, когда будет необходимо.
Татьяна даже привстала с места.
— Да это просто предел мечтаний! — воскликнула она. — Больше ничего и не нужно!
— Вы снова функциональны, Лу-Танни! — глазки Уиффуи довольно сощурились. — Но чтобы поддержать систему в норме после пережитого потрясения, ей следует дать отдых. Идите спать, доктор. А я ещё повожусь с вашим Лепилой!
Татьяна послушалась и отправилась в свой сектор. Когда пес и тамп заняли свои места и затихли, свет медленно угас. В наступившей темноте, скрючившись и обхватив себя за плечи, Татьяна безрезультатно пыталась уснуть. Гнал сновидения безмолвный вопрос — как? Как остановить этот ужас, широким шагом пересекавший галактику? На миг подумалось — что увидела бы она, если бы сенсорер прислал Гру-Хак, а не Тсалит. Ответ был очевиден — развороченные планеты, мёртвые небесные тела. Даже сейчас в прах превращаются тысячи живых существ, обладающие устремлениями, мечтами, желаниями. Разве может она, «существо в мягкой коже, одиноко живущее на задворках вселенной» — по словам Гру-Хака — прекратить бойню, смысл которой утерян в омуте времён? Если бы могла! Ведь и собственной жизни не жалко, лишь бы… лишь бы потемнел и в положенный срок затвердел похожий на светлую замшу панцирь маленького сатианета…
Глядя в стену неспящими глазами, она снова и снова вопрошала: «Зачем, ну зачем вы показали мне это, Тсалит? Что пытались сказать?». И вдруг подумала — несгибаемый броненоссер вовсе не хотел доказывать свою правоту в их споре о войне; не желал перетянуть Татьяну Викторовну на сторону сатианетов, представив гоков чудовищами и убийцами. Он пытался оправдаться перед ней. Пока только оправдаться. Но и это вселяло надежду.
«Вы покидаете станцию надолго, Лу-Танни!»…
Татьяна вздрогнула и проснулась. Чей шёпот разбудил её? Плеснуло лазоревым, словно чёрные веки приоткрылись, выпустив лукавый взгляд. Чреше!
Она решительно поднялась. Пожалуй, сегодня попробует подключиться к ментатронным архивам памяти Лу-Тана и узнать побольше про своего метафизического гостя.
— Я уйду на нижние уровни станции, — за завтраком сказал Уиффуи. — Потому не ищите меня — допуска туда у вас нет. Сегодня установлю оборудование, которое вы заказывали. Вечером появлюсь и доделаю биоморфор. Подумайте, доктор, могу ли я ещё чем-то помочь вам?
— Благодарю, — улыбнулась Татьяна. — Возможно, мне понадобится ответ на вопрос. Чуть позже.
Такай радостно потер короткопалые ручки.
— Это я умею, не сомневайтесь, Лу-Танни.
Слова Ту-Ропа о «чёрных такаях» не шли у неё из головы. Она искала информацию о них, но не нашла. Потому решила поинтересоваться у Уиффуи. Почему-то спросить у Ларрила Татьяна не решалась. Возможно, догадывалась, что ответом будет молчание или вежливый ответ со смыслом «Не лезь не в своё дело».
Быстро расправившись с завтраком, механик исчез в коридорах станции. К удивлению Татьяны Викторовны, Шуня последовал за ним, и такай не стал возражать. Наверное, догадывался, что любопытный тамп пробирается везде, где позволяет Управляющий Разум.
Бим проводил Хозяйку до порога операционной и улегся у дверей — он всегда ждал здесь во время виртуальных операций, если Шуня не завладевал его вниманием и не заставлял гоняться за собой.
Татьяна переместилась внутрь Икринки, устроилась поудобнее, закрыла глаза.
— Э, открывай ментатронные архивы. Для начала меня интересует… последняя встреча Лу-Тана и Чреше.
Под закрытыми веками сформировалась мерцающая пелена, которая постепенно светлела. Будто легкий укол в мозг — зрение сместилось, меняя угол, спектр, воспринимаемые пропорции. К удивлению Татьяны Викторовны в фигуре, появившейся перед глазами, словно стоящей совсем близко, она узнала… СиАйЛиона. Выходец из звёздной системы Ориона, или, как их называли в галактике сирионы, стоял совсем рядом с Лу-Таном. Именно глазами последнего Татьяна видела странную продолговатую комнату со множеством разных выступов непонятного назначения, торчащих из стен.
— Коллапсирующая цивилизация, — воскликнул СиАйЛион, нервно передвигаясь вдоль помещения.
Его движения воспринимались, как плавный полёт над полом — ног под чёрными полами длинного одеяния видно не было, и потому казалось, что сирион скользит по воздуху в нескольких сантиметрах от поверхности.
— Непостижимо уму — мгновенная цепная реакция и звёздной системы просто нет! Как и двух триллионов обитателей.
— Каковы сведения от диаспор? — послышался знакомый глуховатый голос.
— Таинственная пандемия, предшествовавшая распаду Дарка, повсеместно прекратилась. По подсчетам Ассоциации во всей галактике осталось не более нескольких десятков тысяч стайев. Выжили те, которые не общались с представителями своей расы, более того, находились друг от друга на расстоянии не менее нескольких парсек. Вы связывались со своим другом?