Снаружи почти стемнело, и автоматические фонари, похожие на более современные версии факелов, вспыхнули, как только она перешагнула порог. Я просканировал прилегающую территорию, убедившись, что каждая из четырех камер работает. Здания по соседству не были высокими, поэтому я не переживал, что кто-нибудь осмелится заглянуть сюда.
– Знаешь, твоя крепость довольно уютная, несмотря на все эти кнопки и отсутствие растений, – сказала Элси, присаживаясь на краешек деревянного стула. – Готова поспорить, тут все черно-белое, но это ничего, тебе подходит.
Я просто стоял в дверях, засунув обе руки в карманы брюк, чтобы мне в голову вдруг не пришла идея снова дотронуться до нее. Элси откинулась на стуле, зевая и задирая голову к небу.
– Это так грустно: в городе почти не видно звезд, – ее взгляд блуждал по небу, словно что-то выискивая там, наверху, пока я не мог оторвать глаз от ее лица. Мы провели целый день на ногах, и надо полагать, она чертовски устала.
– Идем, я покажу тебе дом и комнату, где ты сможешь поспать.
– Большинство людей верит, что умершие люди попадают на небо, и только некоторые народы считают, что души становятся звездами, – продолжила она, игнорируя мое предложение, поудобней устраиваясь и закидывая ноги на сиденье.
– Большей чуши я не слышал.
– Не будь занудой, куда, по-твоему, девается душа?
– Ее не существует, а если бы и существовала, то большинство людей сгнили бы в аду.
И я вместе с ними.
– Так ты все-таки веришь в существование потустороннего мира? Еще не все потеряно. – Элси перевела взгляд обратно на меня. – Думаешь, он видит нас сейчас?
Мои руки непроизвольно сжались в кулаки.
– Очень надеюсь. – Я не хотел быть злым ублюдком, соревнуясь с мертвецом, но ничего не мог с этим поделать.
– У древних германцев существовала легенда о ночном кошмаре, – продолжила Элси, не обращая внимания на мой саркастичный тон. – Они верили, что людям во сне является демон, который путает сны и сеет в голове спящего туман ужаса, сковывая тело. Так он пытается добраться до души. – Она сделала паузу, не отрывая глаз от неба. – Я не хочу засыпать, Джош, мне снятся кошмары.
– Тогда мы не будем спать. – Я вернулся в дом, подхватив с пола плед, затем вышел в сад и подошел к Элси, призывая ее встать, после чего занял освободившееся место, усадив девушку к себе на колени и накрывая нас обоих теплой плюшевой тканью.
Она прижалась к моей груди, закинув ноги повыше, и положила голову на мое плечо, а я нырнул пальцами в спутанные сиреневые пряди, погружаясь в ощущение безмятежности и вдыхая слабый яблочный аромат.
– Какой твой любимый цвет? – спросила Элси спустя некоторое время молчания.
– Черный.
Она сжала губы, подавляя смешок.
– Могла бы и не спрашивать. – Элси подняла голову, глядя на меня из-под ресниц, наши лица были совсем близко, и в слабом свечении фонарей я мог видеть тонкие сеточки капилляров в ее уставших глазах. – Если бы я могла выбирать, то переселилась бы в тело рака-богомола.
Я уставился на нее не мигая.
– У них самое сложное строение глаза во всем животном мире, – пояснила она, – даже лучше, чем у людей. Они видят то, чего не видим мы, вплоть до колебаний световой волны, а значит, могут различать почти полный спектр, Джош. Представляешь?! Разве это не удивительно?! Около двенадцати основных цветов, не считая всевозможных оттенков, – это в четыре раза больше, чем видишь ты, а еще ультрафиолет и инфракрасные излучения. Да, вот уж кем я определенно хотела бы стать в следующей жизни. – Ее восторг был таким заразительным, что я огляделся, пытаясь представить, каково это – видеть мир таким красочным, и мое сердце в очередной раз дрогнуло от понимания, что для Элси и обычное восприятие – не более чем мечта.
Она фантазировала так живо, что я восхищался каждым ее словом. Мой мир был ярким, но все равно оставался черно-серым, а ее, хоть и был лишен цвета, переливался всеми оттенками.
– Ты удивительная всезнайка, Фиалка. – Я погладил ее по щеке костяшками пальцев. А потом, поддавшись влечению, мягко поцеловал кончик ее носа. Щеки Элси вспыхнули, крохотная улыбка заставила меня улыбнуться в ответ.
– Я хочу, чтобы ты знал одну вещь, – сказала она, снова кладя голову мне на плечо, утыкаясь носом мне в шею. Ее дыхание покалывало кожу. – Он снится мне почти каждую ночь. Но не потому, что я скучаю или была влюблена в него до беспамятства, я даже не уверена, что это можно было назвать любовью. Скорее привычкой и, может быть, симпатией. – Все мое тело затвердело. Должно быть почувствовав это, Элси провела рукой по моей груди. Я не издавал ни звука, стараясь держать себя в руках, давая ей возможность высказаться. – Отец Дэмиена угрожал мне, а я не послушала, и теперь во снах вижу свои руки, окрашенные кровью, не вижу цвета, но точно знаю, что это она. Думаю, я стала причиной его смерти. – Этого я никак не ожидал. Она вновь подняла голову, и я разглядел мерцающие слезы в ее прекрасных карих глазах. – Он погиб из-за меня.
– Это не так. – Я покачал головой, свободной рукой стирая соленую влагу с поверхности ее кожи. – Карсон был ублюдком, но он никогда не стал бы лишать себя наследника, которого собственноручно растил по своему подобию долгие годы. Какова бы ни была причина, я до нее докопаюсь, обещаю. Но ты не виновата, ясно? – Она не выглядела убежденной, поэтому я положил руку на ее все еще мокрую щеку и притянул лицо Элси ближе, так, что наши носы соприкоснулись. – Это не было твоей виной.
Оборвав возражения, я прижался своими губами к ее, вкушая горечь слез и сладость самой Элси. Я говорил правду, потому что точно знал, что Карсон этого не делал.
Три месяца назад…
С потолка капает вода, на полу уже образовалась целая лужа, я отсчитываю секунды, и они почти совпадают с раздражающими ударами капель о поверхность воды. Человек передо мной не шевелится уже сорок минут, я забыл часы в машине, но все равно знаю точное время. Не выдержав, подхожу ближе и пинаю его дорогущий ботинок своим, один раз, второй. Мужчина кряхтит и медленно приходит в себя. Слишком медленно.
– Если ты вырубишься снова, я вколю тебе дозу адреналина. – Угроза срывается с губ, и серо-синие глаза распахиваются от шока. Он пытается вырваться, ерзая на месте, но железная опора, к которой он привязан цепью, слишком крепка, чтобы сдвинуть ее с места этой бессмысленной возней. Поправляю перчатку и вынимаю кляп, за которым тянется нитка слюны. Мерзость. – Говори! – рявкаю я, отходя подальше.
– Что тебе сказал этот обдолбанный щенок? – смеется Карсон, натягивая цепь, от чего та врезается в его голую кожу. Я раздел ублюдка не потому, что мне нравится смотреть на уродливое жирное тело, а потому, что так получу возможность причинить ему больше боли. – У меня гораздо больше денег, подумай хорошенько, Холл.
Смотрю на него и пытаюсь понять, как отец может так сильно ненавидеть обоих своих детей, но каждого по-разному. Они абсолютно идентичны, просто у Ника больше дурных пристрастий и здоровенная палка в заднице, а Дэмиен был марионеткой, желающей всем угодить настолько, что границы собственного «я» давно размылись.
– Не по адресу, – отрезаю, вынимая из кармана зажигалку и чиркая ей перед лицом Карсона. – Спрашиваю снова: это ты послал тех парней, что напали на Дэмиена?
Если вы спросите меня, с чего вдруг такой энтузиазм в устраивании пыток, я предпочту промолчать. Черт его знает… Покинув офис «Каллахан и Аттвуд», я пообещал Нику передать его отца федералам, вот такая маленькая легенда. Карсон давно попался на глаза «Стиксу», пришло время о нем позаботиться, но не раньше, чем я узнаю, кто убил моего друга.
– Я никого не посылал, развяжи меня! – кричит он, брызжа слюной, и я внимательно наблюдаю, считывая каждое движение его лица и тела. Выглядит убедительно.
– Тогда кому ты, кусок дерьма, умудрился насолить, что они отправились за твоими детьми, даже не удосужившись немного покопаться в ваших родственных связях? – теряя терпение, пинаю его в колено, из-за чего раздается треск и вой разносится по помещению. Тот, кто заказал нападение, наверняка хотел смотивировать Карсона, может быть, он не ожидал сопротивления и просто хотел припугнуть ребят. А потом это вышло из-под контроля. Карсон смотрит в пол, морщась от боли. – Думаю, тебе не помешает немного стимула. – Снова щелкаю зажигалкой, и пламя вырывается наружу. – Знаешь, какая боль самая сильная по вербальной шкале? – Он смотрит на огонь, и я смеюсь. – Нет, не ожоги, это всего лишь стереотип. На самом деле – кластерная головная боль: она буквально разрывает твой череп до такой степени, что хочется пустить себе пулю в лоб, лишь бы все закончилось.
– Я не знаю, кто это был, клянусь, – судорожно тараторит Карсон, не отрывая глаз от пламени, которое отражается в его перепуганных зрачках, и я нахожу это чертовски увлекательным.
– Не переживай, ею страдает один человек из тысячи, но мы попытаемся немного приблизиться к этой отметке. Уже опаленная кожа болит вдвое сильнее, если вновь поднести к ней пламя.
Я приближаюсь, и на полуслове Карсон теряет сознание в третий раз за ночь. Ничего, у меня еще полно времени, сегодня я никуда не спешу.
Когда несколькими часами спустя дверь за моей спиной открывается, я даже не слышу шагов, но чувствую колебание воздуха позади, а затем рука опускается на мое плечо.
– Черт, мужик, ты в порядке? Это дерьмо выглядит довольно тревожно. – Поднимаю взгляд на Уэйда, но его очертания расплываются, потому что мои глаза застилает что-то мокрое.
– Я хотел, чтобы он умер, – шепчу, снова опуская голову и падая с колен на задницу прямо на бетонном грязном полу, к которому испытываю отвращение.
– Ну, вижу, ты справился с задачей на отлично. Я попрошу ребят унести тело и закопать где-нибудь, где его никто не найдет.
Качаю головой, опираясь предплечьями на колени.
– Не он… Дэмиен… Я хотел, чтобы его не было, и вот он мертв…
Слова покидают мой рот, и в них сквозит небывалое сожаление. Я не могу вернуть друга, не могу даже признаться вслух, что жалею, просто озвучиваю тот факт, что его больше нет.