– Кого-то убить? – быстро сообразила Патриция.
– Да.
– Но я не умею стрелять…
– Но ты можешь сделать укол.
– А-а, как эта?.. Ну если скажете, то кого угодно! – разошлась она.
Свою кровь она отдавать не хотела, но забрать чужую – пожалуйста. Чудо-девушка! Именно такая и нужна была Фарадею.
Глава 9
Марина и Вайс находились по разные стороны баррикад. И еще их разделяла решетка. Он – на одной половине помещения для допросов, она – на другой, и между ними – толстые, скрещенные под прямым углом железные прутья.
– Решила не пытать судьбу? – вспомнив первую с ней официальную встречу, спросил Вайс. – Ну да, я же хищный зверь, и меня нужно бояться…
– Не решила, а решили, – сухо поправила его Марина.
На этот раз она была в форме, на плечах погоны старшего лейтенанта. Новенький синий китель идеально выглажен, без единой складочки.
– Извините, гражданин следователь.
– Пусть будет гражданин, если вы настаиваете, – с непроницаемым лицом краешком губ усмехнулась она. – Думаю, вам нужно к этому привыкать.
– Моя вина неоспорима, и я буду расстрелян.
– Я не вижу здесь ничего смешного. Гражданин Фарадеев окончательно пришел в себя и смог дать подробные показания. Он обнаружил вас в шкафу своей сожительницы, Махорцевой Валерии Петровны. И он и вы, Аникеев, называете ее почему-то Калерией, но на самом деле она Валерия..
– Не знал, не знал. Но это вполне объяснимо. Проститутки обычно берут звучные псевдонимы. Хотя Валерия – очень даже неплохо звучит. Но, может, она была соучастницей преступлений, которые совершал Фарадеев?
– Какие преступления, о чем вы?
– Ну я не знаю, где их черти носили…
– Не знаете и не говорите!.. Кстати, Фарадеев обнаружил вас в своем шкафу; как вы можете это объяснить?
– Его случайно не в голову ранило?
– Нет, с головой у него все в порядке. У него проникающее ранение грудной клетки и нижнего подреберья. И еще ранена нога… Кстати, пуля, извлеченная из ноги, была выпущена из пистолета системы «вальтер»…
– Вы уже и систему установили?
– Мы нашли оружие, которое вы, Василий Юрьевич, выбросили в реку. Пистолет «глок» с прибором бесшумной стрельбы и пистолет «вальтер».
– Ничего я не выбрасывал.
– Кто стрелял из «вальтера»?
– Не знаю.
– Фарадеев утверждает, что вы заставили Махорцеву стрелять в него.
– Я понимаю, болевой шок, ум за разум… Где мой адвокат? Мне нужен мой адвокат.
– Я думаю, мы могли бы обойтись без него, – пристально глядя на Вайса, сказала Марина.
– Да? Тогда вы сами должны составить представление… заключение… Или как там у вас называется? В общем, Фарадеева надо бы отправить на психиатрическое обследование…
– А заодно трех человек, которые видели, как вы бегали по двору с пистолетом…
– И где эти люди?
– У меня есть протокол опознания за подписью понятых. Вас, гражданин Аникеев, опознали по фотографии. Опознали заочно, потому что очное опознание может навредить свидетелям. Я знаю, ваши люди на воле и они очень опасны…
– Нет никаких свидетелей.
– Есть. И они дали показания. И обязательно выступят на суде. Так что шансов у вас нет.
– Я не стрелял в Фарадеева. И в шкафу у него не сидел.
– И добить его не пытались…
– Добить?
– Да, в больнице, – презрительно усмехнулась Марина.
– Когда?
– Позавчера. Я не говорю, что это вы подкупили медсестру, чтобы она сделала инъекцию, несовместимую с жизнью.
– Кому?
– Фарадееву… К счастью, тот проявил бдительность и не позволил застать себя врасплох. Так что у вас ничего не вышло, Аникеев! Фарадеев жив, и он обвиняет вас в покушении на свою жизнь. И я обвиняю вас!
– Но я ничего не знаю про медсестру, – выдержав ее взгляд, пожал плечами Вайс.
– Охотно верю. Тактика сейчас не ваше дело, вас сейчас интересует стратегия. Вам нужно убрать Фарадеева, вы передали заказ на волю, а каким именно способом его убьют, уже не важно…
– Ну, может быть.
Ульян бы сказал, если бы отрядил человека на дело, но не было ничего. Может, Фома постарался? Жаль, что у него ничего не вышло.
– Только я никого не заказывал.
– Можете упрямиться сколько хотите! – язвительно проговорила Марина. – Это лишь усугубит ваше положение. Но мне все равно! Мое дело собрать доказательства, составить обвинительное заключение и передать материалы в суд. А доказательства есть, и они неопровержимые! Так что сидеть вам, Аникеев, за покушение на убийство.
– И сколько мне светит?
– В районе десяти лет.
– Десять лет за то, чего я не совершал…
– Поверьте, угрызениями совести я мучиться не буду, потому что на все сто процентов уверена в вашей виновности. И суд легко убедится в том. Вас посадят, Аникеев. И вы будете сидеть. Вы ответите за Фарадеева. А заодно ответите за смерть майора Мишина! Жаль, что по этому делу нет ни единого доказательства вашей вины, но вы будете наказаны, и это меня хоть как-то успокаивает…
– Не вижу я, что вы спокойны, Марина Германовна. Волнуетесь и переживаете. И очень сильно сомневаетесь в том, что майор Мишин погиб по моей вине.
– Ничуть не сомневаюсь! – выпалила она.
– Это все нервы… вам действительно нужно успокоиться. И выслушать меня… Да, я был у Фарадеева в доме. Да, я сидел в шкафу. И слышал, о чем он говорил со своей Лерой. Это он убил Цимбала. И, я так полагаю, Плата тоже он убил… Лера предала его. Она поверила, что я могу ее убить, и готова была стрелять в него, чтобы выжить. Она понимает, что Фарадеев ей этого не простит, поэтому и сбежала…
– Есть версия, что Махорцеву забрали ваши люди.
– Если бы… Если бы она была у меня, я бы передал ее вам. Она очень много знает о темном прошлом Фарадеева. И о его грязном настоящем. Поэтому ее нужно найти и допросить…
– Скажите еще, что это она стреляла в Фарадеева, а вы совершенно ни при чем!
– Если бы я хотел это сказать, я бы сказал… Может, она и стреляла, но я ничего не знаю.
– Я бы на твоем месте во всем призналась, – неожиданно перешла на «ты» Марина.
И в лице она изменилась, не было больше вошедшего в раж следователя, перед Вайсом сидела уставшая женщина, причем очень красивая.
Вайс никогда не замечал за собой тягу к женщинам в форме, но сейчас он мог сказать, что в кителе с погонами Марина смотрелась гораздо лучше, чем в штатском. Впрочем, она могла покорить его в любом виде, даже в бомжацкой рванине, еще лучше без нее. Вообще без ничего…
– Почему?
– Потому что у тебя нет шансов. Но моему начальству нужно твое признание. Если его не будет, меня заменят, и с тобой будет работать другой следователь, – с какой-то непонятной грустью смотрела на него Марина. – Я не хочу сказать, что тебе приятно мое общество. Но я хотя бы не пытаюсь применить к тебе меры… скажем так, силового воздействия. Это вообще не мой метод работы. Все, что противозаконно, – это не для меня. Но большинство моих коллег считают по-другому. Про следователей прокуратуры я пока ничего не говорю, но дело в том, что мне приходится сдерживать порыв оперативного обеспечения. Сюда к тебе рвется майор Околотов. Знаешь такого?
– Знаю.
– И как он тебе?
– Приятного мало.
– А фамилия Батаров тебе что-нибудь говорит?
– Это еще серьезней.
– Честно тебе скажу, я не самого лучшего мнения о Фарадееве. Более того, мне Миша намекал, что в этом деле с вашими арестами не все чисто, что вашу банду обезглавили неспроста. Про крыши он ничего не говорил, но, насколько я понимаю, кое-кто действительно пытается забрать ваш бизнес…
– С тобой приятно иметь дело, – улыбнулся Вайс.
– А мне с тобой – нет. И я тебя нисколько не жалею. Ты – бандит, а на твое место метят другие бандиты, вот и все. В мире животных такое бывает, более сильные волки убивают более слабых. И если ты потеряешь место под солнцем, я переживать не стану. Но я бы не хотела, чтобы тебя убили… Дрянь ты, Василий. Бандитская дрянь. И руки у тебя по локоть в крови. Но мне кажется, что ты не убивал Мишу.
– Я здесь точно ни при чем.
– Возможно, это сделал кто-то другой…
– Фарадеев это сделал. Или Пугач. В общем, кто-то из их шарашки. У них большие планы, и замахиваются они очень круто…
– Пусть замахиваются. Пусть пожирают вашу свору, пусть пожирают друг друга. Я не хочу лезть в это дело. И не буду.
– А как же Миша?
– Рано или поздно правда всплывет наружу. И тогда его убийцам воздастся по заслугам.
– Махорцеву найди. Она тебе откроет правду…
– Хотелось бы на это надеяться. Но разговор сейчас не о ней. И не о Мише. Со всем этим я как-нибудь разберусь. Сначала мне нужно разобраться с тобой. Если ты не признаешь свою вину, твое дело поручат другому следователю. Тогда за тебя возьмется Околотов. Он уже намекал мне, что неплохо бы отправить тебя в пресс-хату.
– Он объяснил тебе, что это такое?
– Я уже четыре года работаю в прокуратуре и на уголовных делах. Поверь, я много чего знаю. И хотя нас уверяют, что в наших тюрьмах такого позорного явления нет, в это не очень-то верится. Но Околотову я пообещала встречу с прокурором, если он опустится до такого метода…
– Он опустится, – совсем невесело произнес Вайс.
– Ничего у него не выйдет. Пока я веду это дело, законность в отношении тебя гарантирована. Такой уж у меня стиль работы…
– Но тебя могут отстранить от дела.
– Да. И чтобы этого не случилось, ты должен признать свою вину…
– Тогда меня точно посадят.
– Тебя посадят в любом случае. Но всего лишь посадят. А так могут и убить… Я не знаю, кто именно за всем этим стоит, но против тебя идет война…
– О, сколько нам открытий чудных…
– Это не смешно. Совсем не смешно. Сегодня утром был убит Фомин.
– Кто?
– Фома. Бандитский авторитет Фома!
– Фома?! Убит?! – не удержавшись, воскликнул Вайс.
– Да, выстрелом из снайперской винтовки. Убийца скрылся с места преступления…
Василий закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Похоже, шансов вернуть былое не осталось. Ментовская саранча сожрала его поля и переметнулась на пастбища Фомы.