Мы посмотрели вслед юноше, который успел дойти до конца улицы и как раз поворачивал – в противоположную от дома сторону. Нейт вздохнул.
– Ферн добровольно взвалил на себя огромную ответственность: он помогает каждому новоприбывшему дремеру принять теневую форму. Каждому! А это тяжелое бремя. Обычно Ферн работает в паре со мной, но так получилось… – на секунду он замялся, – что Донни он помог сам, в одиночку. Поэтому он и утверждает, что они уже не дети. Они смогли пережить этот ужас и не сломаться. Они сильные.
Кьяра прикусила губу.
– Я понимаю. Но это не то, что я имела в виду…
Нейт мягко сказал:
– Ты права: не зная цели, легко сбиться с пути. Ребятам точно не помешают занятия. Просто… лучше не заводить подобные разговоры с Ферном. А теперь, раз уж у нас есть возможность, – он достал из кармана ключ, – давайте зайдем на склад.
Вечером мы собрались в музыкальной гостиной – все, кроме Ферна, который так и не вернулся. Кьяра стала расспрашивать Нейта о младших, чтобы их лучше понять.
Какое-то время мы с Кинном неловко молчали, а потом он вполголоса сказал:
– Спасибо, что убедила Глерра пустить нас к карте. Если бы не ты, мы бы ее больше не увидели. Эта Люцилла…
– А что там случилось? Отчего Люцилла вышла из себя?
Кинн медленно выдохнул, словно пытаясь сдержать раздражение:
– Ферн комментировал ее портреты, причем каждый. Поначалу вроде бы беззлобно, но потом она что-то ему сказала, после чего он как с цепи сорвался. Концовку ты видела.
Набравшись решимости, я спросила:
– Ну а карту… удалось посмотреть?
Кинн на мгновение замер, потом кивнул.
– И это правда она?
– Да. – Он затих, опустив голову. Я подумала, что больше ничего от него не услышу, но он поднял глаза и нерешительно проговорил:
– Ты, наверное, скажешь, что я всё придумываю, но, когда я глядел на карту, мне показалось… показалось, что в ней что-то зашифровано.
Мои брови поползли вверх.
– В каком смысле – зашифровано? Что?
Кинн сглотнул и с волнением в голосе произнес:
– На день Зеннона – за год до того, как родители ушли, – отец нарисовал для меня карту города: там было зашифровано название комнаты, в которой они с мамой спрятали подарки. Я был в восторге от этой затеи и взял с отца обещание, что в следующий раз он нарисует карту Серры. Но следующего раза не случилось… – Он замолчал, а мое сердце защемило от жалости – будь мы одни, я бы положила ладонь Кинну на плечо, но вместо этого с силой сжала руки на коленях. – Когда я услышал о карте, то сразу вспомнил об этом обещании. Сегодня всё было слишком сумбурно: много людей и разговоров, еще и Ферн с Люциллой… Но завтра…
Глядя на Кинна, в глазах которого загорелась надежда, я осознала, что у меня не хватит духу сказать ему, что в карте ничего не могло быть зашифровано – ведь Ронс Террен не мог знать, что его сын когда-нибудь ее увидит. Я проговорила:
– Что ж, хорошо, что мы сможем как следует ее изучить.
И мы присоединились к разговору Нейта с Кьярой о том, с каких предметов лучше начать обучение. Так мы сидели, беседуя и изредка посматривая в окно, пока окончательно не стемнело. Только тогда все разошлись по спальням.
Ферн ночевать не пришел.
Наутро Кьяре пришлось долго стучать в дверь, чтобы разбудить меня.
Холодная вода взбодрила ненамного, и на кухню я пришла, с трудом сдерживая зевоту. Кьяра уже успела позавтракать и теперь, засучив рукава мантии, с которой она так и не пожелала расстаться, протирала на кухне окна.
Заметив мой удивленный взгляд, девушка улыбнулась.
– При храме я вставала с рассветом и никогда не сидела сложа руки. А уж здесь без дела точно умом можно тронуться. А ты как? Плохо спалось?
Видимо, мой бледный вид говорил сам за себя. Мне снова снились кошмары. После разговоров о Лилле во сне меня преследовали Тени, и среди них вдруг появилась девушка, но я не успела разглядеть ее лицо, поскольку в тот же миг проснулась с коротким вскриком.
Кьяра была столь энергичной, что мне не захотелось жаловаться ей на дурные сны. Поэтому я лишь пожала плечами:
– Никак не могу привыкнуть к новому месту.
Сочувственно кивнув, девушка продолжила мыть окно. И только когда она ушла, оставив меня завтракать в одиночестве, я задумалась. Кьяра сказала, что вставала с рассветом, но как же крики Теней? Неужели они не мешали ей спать?..
Нейт вызвался проводить меня и Кьяру до Оранжереи и по пути объяснял, где сворачивать, чтобы мы запомнили дорогу. Поравнявшись с ним, девушка спросила, как в особняке найти библиотеку.
Глядя на профиль Кьяры, я снова почувствовала, что она мне отдаленно знакома, хотя я ничего о ней толком не знала. Не знала, как она очутилась при храме, как там жила, хотела ли стать Служительницей и как именно попала в Квартал. Возможно, теперь, пока мы будем вместе позировать для портрета, удастся узнать о ней что-нибудь.
В особняк Нейт заходить не стал – остановился у ограды, дождался, пока мы поднимемся на крыльцо и откроем дверь, а потом махнул нам рукой и ушел, больше не оглядываясь.
В доме царила всё та же неуютная тишина. На секунду я понадеялась, что Глерр о нас забыл и отправился спать, но, когда мы вошли в гостиную, я заметила его худощавую фигуру у окна. Он взглянул на нас и жестом позвал за собой.
Сначала мы оказались в длинной галерее с широкими окнами. На правой стене висели картины и гобелены: некоторые из них были созданы многие века назад. Заметив мое внимание, Глерр сказал:
– Я собрал здесь всё, что представляет хоть какую-то ценность.
В самом конце галереи мое сердце екнуло – в стеклянной витрине, запертой на ключ, лежала карта, и я с первого взгляда поняла, что это та самая: похожая техника, и надписи, и любовь к деталям. Мне хотелось задержаться и рассмотреть ее, но Глерр уже толкнул двери в следующее помещение, и оставалось только последовать за ним.
– А здесь вы можете видеть мои работы, – объявил он, когда мы вошли в другую, короткую галерею.
Можно было ничего не говорить: и так становилось ясно, кто автор этих картин, – отовсюду на нас смотрела златовласая Люцилла. Но кое-где висели и другие портреты: я заметила Тайли, Риссу и безымянную миниатюрную девушку. Я с волнением подумала, что найду здесь и Лиллу, но незнакомых лиц не увидела.
– Вот тут я планирую повесить ваш портрет.
Глерр указал на свободное место рядом с изображением Риссы в пышном кроваво-красном платье – как и в жизни, в ее глазах горел вызов, а губы были изогнуты в высокомерной усмешке. Чуть задержавшись, я последовала за Кьярой, сохранявшей упорное молчание.
Пройдя через пустой аванзал с небольшим диванчиком, мы наконец попали в ярко освещенную мастерскую – свет проникал сюда сквозь стеклянный потолок и широкие окна, а в воздухе густели запахи красок и холста. На многочисленных столиках теснились баночки с красками и кисточками, у стен стояли подрамники – пустые и с холстами, на длинном столе у самого окна виднелись листы бумаги и десятки карандашей, а посередине комнаты разместился импровизированный помост, задрапированный темно-синей бархатной тканью.
Кьяра огляделась с нескрываемой неприязнью и сухо спросила:
– И куда нам? Сюда? – она кивнула на помост.
Глерр удивленно посмотрел на нее и с легкой усмешкой сказал:
– Для начала вам надо переодеться. Вы же не думаете, что я буду рисовать вас… в этом? – он небрежно указал на мантию Кьяры и мое зеленое платье.
Взгляд девушки потемнел, а голос сердито дрогнул:
– И во что ты предлагаешь нам переодеться?
Юноша изящно взмахнул рукой, указав на дверь в углу.
– Там для вас всё приготовлено.
Резко развернувшись, Кьяра прошагала мимо меня с непроницаемым видом. Собираясь пойти за ней, я бросила взгляд на Глерра: он с довольной улыбкой поправлял складки на помосте.
Когда я зашла в тесную комнатушку, мне сразу бросилось в глаза выражение ужаса на лице Кьяры, с которым она рассматривала два голубых платья, аккуратно разложенных на узком диванчике. Высокая талия, короткие рукава, цветочная вышивка по лифу и подолу – эти вечерние платья были украшены явно по альвионской моде: сложным узором с обилием мелких деталей. Кьяра нерешительно подошла к тому платью, которое было больше по размеру и на полтона темнее, чем второе. А до меня неожиданно дошло: она ведь росла при храме и, значит, обычную одежду не носила. Только мантии Прислужниц. Я ободряюще улыбнулась ей:
– Давай помогу.
Но обещать куда проще, чем исполнить. В отличие от моей горничной Рози, помогать кому-то одеваться, похоже, не входило в мои таланты. Однако самым неприятным было другое: Глерр не озаботился тем, чтобы подготовить подходящие туфли и перчатки, не говоря уже о шелковых чулках. Надев платья, мы с Кьярой в растерянности уставились друг на друга. Непонятно, что было хуже – наши обнаженные руки или простенькие туфли, выглядывающие из-под расшитых подолов. Страшно представить, что сказала бы по этому поводу Нелла.
Метнув рассерженный взгляд на дверь, Кьяра прошипела:
– Ах, вот как… – и, присев на диванчик, с решительным видом начала снимать обувь.
– Подожди, что ты?..
– Ты видела портреты? Они там почти все без обуви. Он это специально… – забормотала она и, нисколько меня не смущаясь, принялась за свои чулки. – Я не отступлю, он меня еще не знает…
Я надеялась, что Кьяра передумает, но девушку было не остановить. И, тяжело вздохнув, я села рядом и последовала ее примеру.
Наверное, Нелла ничего бы не сказала по этому поводу. Она просто-напросто упала бы в обморок.
…Когда мы усаживались на помост, синие глаза Глерра скользнули по нашим босым ногам, но он промолчал, лишь слегка улыбнулся, подтверждая догадку Кьяры: именно этого он от нас и ждал.
Девушка вела себя так, словно до сих пор была закутана в мантию Прислужницы. Мне же стоило большого труда держаться как обычно: даже когда мы с Кинном переодевались в мешки из-под зерна, я не чувствовала себя настолько неуютно. В тот раз это была вынужденная мера, сейчас же Глерр намеренно поставил нас с Кьярой в унизительное положение. Он явно хотел отплатить девушке за то, что она посмела бросить ему вызов. Только при чем тут я?..