– Нет, не так, немного левее, а правую руку вот сюда… – Юноша потянулся к руке Кьяры, но та прожгла его таким взглядом, что он на мгновение замер. Однако в синих глазах сразу же блеснули льдинки, и Глерр произнес глухим голосом, который никак не вязался с его утонченной внешностью: – Моя дорогая, кажется, мы договорились. На этот час вы мои. – И, не дожидаясь ответа, он наклонился, поправил Кьяре руку, а потом стал не торопясь распускать ее волосы. Девушка застыла как статуя, словно и дышать перестала, и мне показалось, что сейчас она влепит Глерру пощечину. Но она этого не сделала, и водопад черных волос заструился по спине, упав на бархатный помост. – Роскошный цвет, – проговорил Глерр, убирая пряди с лица Кьяры. Ее глаза горели от ненависти, но он только улыбнулся. – Смотри, пожалуйста, вот сюда, – он показал на низкий столик, стоящий недалеко от помоста, и Кьяре пришлось опустить голову. – Да, вот так. Что ж, теперь займемся тобой, – обратился он ко мне.
Я безропотно села, стараясь в точности выполнять его указания и благодаря Серру за то, что ему не потребуется касаться моих волос. Но, видимо, я рано обрадовалась, поскольку, отойдя к мольберту и склонив голову набок, Глерр недовольно нахмурился:
– Нет, не так… – Он взял невысокую подставку и, подойдя ко мне, опустился на колени. Ловко спрятав подставку под бархатную драпировку, он похлопал по ткани: – Вот сюда.
Я не пошевелилась, и Глерр поднял на меня глаза – они потемнели, словно Штормовые моря, и в них так и читалось: «Попробуй пойти наперекор – и карту тебе не видать».
Стиснув зубы, я поставила босые ноги на подставку в нескольких миллиметрах от пальцев Глерра. Безо всякого смущения он поправил подол платья, еще больше открывая ступни, и вполголоса проговорил:
– Искусство призвано обнажать красоту.
– Долго еще? – раздраженно спросила Кьяра.
Глерр с усмешкой поднялся и, убедившись, что теперь всё как надо, отошел к мольберту.
Мы с Кьярой сидели спиной друг к другу – я не видела ее, лишь слышала дыхание, – и вдруг она коснулась моего левого мизинца, словно говоря: Всё будет хорошо. Мы справимся.
Я заставила себя выдохнуть, однако успокоиться получилось с трудом. Глерр не просто хотел отплатить Кьяре за свое оскорбление – он наслаждался властью над нами. Но, если мы хотим получить желаемое, придется это терпеть.
…Когда я вышла в галерею, где хранилась карта, – Кьяра пошла искать библиотеку, – то едва держалась на ногах. Если бы не Нелла, изводившая меня многочасовым сидением с ровной спиной, я бы, наверное, сразу сдалась. Однако главная трудность заключалась не в том, чтобы сидеть неподвижно, а в том, чтобы выдерживать беззастенчивый взгляд Глерра, чувствуя при этом, как всё во мне бунтует.
Увидев Кинна, который ждал меня, я мгновенно успокоилась.
– Как прошло? – спросил он, отрываясь от карты.
– Утомительно. – Я не нашла лучшего слова, чтобы описать произошедшее.
– Хочешь отдохнуть?
– Нет-нет, хочу посмотреть с тобой на карту.
Кинн улыбнулся, и я тут же почувствовала прилив сил.
Мы вместе склонились над картой. По размеру она была небольшая, и всё же Ронс Террен умудрился наполнить изображение деталями, даже нарисовал нескольких немор в Южном Штормовом море. Помня о словах Кинна, я поискала что-нибудь, что можно было бы трактовать как зашифрованное послание, но безуспешно.
– Видишь? – взволнованно спросил он, но я отрицательно покачала головой. Он показал на главный порт Пряных островов – Кедмар, основанный старшим сыном Альвиона. Приглядевшись, я рассмотрела крошечную точку под буквой «К», больше похожую на случайное пятнышко. Словно почувствовав мои сомнения, Кинн ткнул пальцем в Нумм, с такой же мелкой точкой под первой буквой «М». Мои глаза заметались по карте, и с замиранием сердца я заметила еще несколько точек, отмечающих буквы: «А» в Энтане, мягкий знак в Альвионе, «Н» в Зенноне…
– Не может быть, – прошептала я. – Но что твой отец здесь зашифровал?
Кинн нахмурился, продолжая всматриваться в карту.
– Не знаю. Для начала надо переписать все слова с точками – тогда, может быть, станет ясно.
Вытащив карандаш и сложенный листок бумаги из кармана новой легкой куртки, Кинн принялся за дело. Глядя на то, как он сосредоточенно работает, я подумала, что ради этого готова потерпеть позирование для Глерра.
Вечером мы уселись с Кинном в столовой – на широком и длинном столе можно было с удобством разложить все книги по высшей камнелогии, которые мы нашли в библиотеке. Кьяра еще не вернулась из Оранжереи, где проводила первое занятие с младшими, а Нейт ушел прогуляться – возможно, искать Ферна, который так и не появился.
Карту Кинн обсуждать не захотел: «Надо еще раз всё перепроверить», – и вместо этого принялся читать про камни в механизмах, чтобы понять, как открыть отсек тележки. Я предложила помочь и взялась за монументальный труд, посвященный принципам функционирования простейших механизмов.
В квартире было тихо, слышались только шелест страниц и щебетание птиц за открытым окном. Отвлекшись, я взглянула на Кинна и внезапно вспомнила наши занятия в школьной библиотеке. Услышав мое хмыканье, он поднял голову.
– Что такое?
– Тебе ничего не напоминает? – кивнула я на разложенные книги и тетрадки.
Кинн несколько раз моргнул, потом заулыбался.
– Кажется, это уже традиция.
На сердце у меня потеплело, и я улыбнулась в ответ. Нестерпимо захотелось сказать, как много значило то время, проведенное в совместном молчании. Однако Кинн снова заговорил:
– Почему ты меня выбрала – тогда, у наставника Луккиана?
Внезапно мне стало жарко и я почувствовала, как краснею. Опустив взгляд в книгу, но не разбирая ни слова, я пробормотала:
– Не сказать, что у меня был выбор. Ты или Мáрен. А Марен… он… Одно время для него день был прожит зря, если он не признался мне в любви, а я не… – Я в смятении запнулась, чувствуя, что Кинн на меня смотрит, а потом затараторила, уже не в силах остановиться: – Я устала от фальши, от всех этих признаний – только потому, что я дочь Эрена Линда… Поэтому я старалась держаться от Марена подальше.
– А мне показалось, что его чувства искренни.
Позабыв о смущении, я уставилась на Кинна – он с задумчивым видом изучал тетрадку перед собой.
– Мы же всегда сидели вместе у наставника Луккиана, – пояснил он. – Марен с тебя глаз не сводил. Мне кажется, никто не может подделывать чувства на протяжении стольких лет.
От изумления я приоткрыла рот. Кинн сейчас что, защищает Марена? Как так вышло, что мы с ним сидим и обсуждаем чувства Марена ко мне?
Наши глаза встретились, и я в смятении пролепетала:
– Что ж, хорошо, что я не выбрала Марена. Иначе… вышло бы очень неловко. И для него, и для меня.
Кинн опустил голову и вполголоса проговорил:
– Да уж, Марену повезло, – и, взяв карандаш, пододвинул к себе книгу.
Какое-то время я сидела неподвижно, чувствуя, как дрожат от волнения руки.
Что это за диалог такой? При чем здесь Марен? У меня возникло ужасное ощущение, что разговор зашел не туда, но времени всё исправить мне не дали: в лиловой гостиной послышались голоса, и двери в столовую отворились.
– О, вы здесь! – воскликнула Кьяра.
Она зашла вместе с Нейтом и, в изнеможении опустившись рядом на стул, выдохнула:
– А я-то считала, что малыши при храме силы отнимают. Но эти… – она покачала головой. – Донни лишь бы поболтать, Мар какие-то железки в руках крутит, а Тиша… – ее голос слегка дрогнул, – с ней, видимо, вообще никто не занимался: рисовать-то она может, а писать не умеет. – Помолчав, Кьяра добавила: – Да, кстати, Тайли тоже была. Может, и она будет заниматься.
– Да? А ей зачем? – из вежливости спросила я, еще не отойдя от разговора с Кинном.
– Она привела Тишу, а потом решила немного послушать, да так и осталась. Сказала, что интересно. Если будет ходить – хорошо, пример для других. Вдруг и Люциллу бы удалось привлечь…
– Лютик так просто не дастся, – раздался вдруг голос Ферна.
Вздрогнув, мы обернулись и увидели застывшего в дверях юношу: вид у него был хмурый и какой-то отрешенный. Нейт опомнился первым:
– Ферн! Где ты пропадал? Я тебя обыскался!
Тот пожал плечами.
– Не думал, что обязан докладывать… – Ферн обвел взглядом стол с книгами. – Вижу, у вас всё прекрасно. Что ж, не буду мешать, – и, развернувшись, он вышел, хлопнув дверью.
– Что с ним такое? – нахмурившись, спросила Кьяра.
Нейт бросил на дверь обеспокоенный взгляд, потом покачал головой.
– Ему надо немного прийти в себя.
А я мысленно добавила: «А нам пока – держаться от него подальше».
Но на следующий день Ферн вел себя на удивление спокойно и даже согласился вечером сыграть с Нейтом в ровинсоль, а Кинн пробудил для них камни.
На квадратной доске был выложен лабиринт с четырьмя входами. Между игроками разыгрывались два камня, их надо было провести в самый центр, и побеждал тот, кто делал это первым. Однако на пути встречались ровинсоли – скрытые под дорожками камни, которые в соответствии с сопряжением либо пропускали камень игрока, либо отбрасывали его назад, а иногда даже перекидывали на соседнюю дорожку. Задача игроков была в том, чтобы увидеть с помощью дара, какой ровинсоль их поджидает, и провести свой камень наилучшим путем. После каждой игры расположение ровинсолей менялось.
Не обладая даром, Нейт с Ферном играли в ровинсоль по-своему. Кажется, им даже больше нравилось, когда сопряжения не совпадали и их камни отбрасывало назад. Мы с Кинном вздрогнули и оторвались от книг, когда Ферн вдруг победно вскрикнул:
– Да!
Его камень попал на ровинсоль и был отброшен прямо в центр доски. Нейт с усмешкой пробормотал: «Нечестно», – а Ферн откинулся на кресле и, довольный как мальчишка, широко улыбнулся.
Это было так неожиданно, что я несколько секунд не мигая смотрела на него.
Такая улыбка ему идет.
Я отвела взгляд и уткнулась в книгу, надеясь, что описание камней, используемых с различными типами винтов, поможет мне выбросить из головы эту глупую, совершенно ненужную мысль.