Слова истинного солдата. Даже лишившись руки или ноги, он не признал бы, что ему нужна помощь.
Коннер огляделся.
— Моего коня не видно?
— Я быстренько его поищу. Подержи, — я сунул ему в руки поводья Аполло. Так ему будет за что держаться. — Иди вперед. Я догоню тебя через пару минут.
— А что с теми двумя, которых я для тебя оставил в живых?
Я засомневался. В своих тревогах из-за Изадоры, я забыл о них.
— Я пошлю стражу забрать их, — произнес я. — Они никуда не денутся. Не думаю, что Эйбер станет их спасать.
— Нет, не станет.
Глубоко вздохнув, Коннер повернулся в сторону замка и двинулся медленными и напряженными шагами вдоль дюн. Должно быть, у него болели мышцы. Ему и близко не выпало столько битв, как мне, так что он не знал, чего ожидать.
Если он сейчас думает, что ему больно, пусть подождет. Завтра будет в десять раз хуже. Он мог посчитать, что я шучу на счет долгого отмокания в горячей ванне, но это был лучший способ расслабить его мышцы.
Когда я вернулся на пляж, последние лучи заката пропали на западе, а над головой зажглись первые звезды. Через час должна была взойти луна.
Я шел по пляжу, ища коня Коннера; под ногами у меня хрустел песок, из травы доносилось гудение насекомых. Каждые несколько секунд я громко свистел и звал "Хайро!", но мерин не появлялся. Судя по всему, он в одиночку отправился в замок... или проскакал десяток миль по пляжу в другом направлении. В темноте следов я не видел.
Незачем было тратить время на его поиски. Покачав головой, я повернул в сторону дома. Учитывая, как медленно шел Коннер, даже в темноте я должен был быстро нагнать его.
А затем зазвучала песня королевы Мойнс. Со дна морского вновь поднялась живая, смутно знакомая мелодия, ноты которой дергали за какие-то важные ниточки внутри меня.
Внезапно я ощутил, что должен увидеться с ней...
Должен дослушать песню!
Замерев, я обвел взглядом мерцающее море. В сотне ярдов появились темные фигуры, скользившие по волнам с легкостью дельфинов. Некоторые звали меня, смеясь, звонкими, словно колокольчики, голосами. Они помнили прошлую ночь... Они хотели, чтобы я снова к ним присоединился!
— Оберон... — позвал знакомый голос. Похоже, это была Браис. — Оберон...
Я забежал в воду по колено. Одна из фигур подплыла ко мне мощными взмахами, затем встала на мелководье. Ее кожа блестела, мокрая и скользкая, длинные зеленовато-черные волосы облепили голову. Освещенные снизу сиянием воды, ее глаза казалась неестественно большими и темными.
— Браис! — произнес я. Я погрузился до пояса, бросившись ей навстречу. Долгое время мы страстно целовались, ее холодные и влажные руки обвивали мою шею, горячий язык сплетался с моим. Ее пальцы двинулись ниже, и она начала отстегивать мою портупею. Браис хотела, чтобы сегодня я снова поплыл с ними. Так и знал.
Нежно, но твердо я вернул ее руки себе на грудь.
— Не в этот раз, — произнес я. Мне не хотелось оставлять ее, но что еще я мог сделать? Мне надо было догнать Коннера, а потом разобраться с Изадорой и еще двумя узниками.
Она склонила голову набок и озадаченно заглянула мне в глаза. Я знал, что не такого ответа она ждала. И все же, я не мог сказать то, что она хотела услышать — не сегодня, не после того, что произошло.
— Ты слышишь песню? — спросила она. — Королева Мойнс поет ее для тебя. Она только твоя.
— Знаю, — и какой же прекрасной была эта песня, поднимавшаяся и опадавшая вместе с волнами, нежно трогавшая мое сердце и голову. Сопротивляться было тяжело. Больше всего мне хотелось присоединиться к Браис в воде.
Но я не мог. Долг всегда важней удовольствия. Таким было первое правило солдата.
— Ты должен пойти! — настаивала она. — Так сказала королева Мойнс! Ты снова встретишься с ней сегодня!
Руки девушки опять легли на мой ремень. Музыка стала громче. Эта песня приказывала мне, призывала меня к королеве Мойнс и ее двору.
Но я снова покачал головой. Это было просто невозможно. Не сегодня.
— Прости, — ответил я.
— Оберон... — прошептала она.
— В другой раз! — я поцеловал ее в лоб. — Королеве Мойнс придется подождать. У меня много дел. Я вернусь к тебе, обещаю. Жди меня!
— Но... — озадаченно произнесла она. — Как...
— Пока!
Развернувшись, я поплелся по темнеющей тропинке за братом. Нам еще много предстояло пройти... и доставить пленников в подземелье.
В полусотне шагов от моря песня королевы Мойнс резко стихла.
Коннер двигался медленно, так что вскоре я нагнал его на дороге. Он упорно отказывался садиться на Аполло.
— Ты лишь тормозишь нас! — запротестовал я.
— Тогда я пойду быстрее, — прорычал он в ответ.
И вскоре он с этим справился.
Было не так уж поздно, когда мы вернулись в замок Амбера. Масляные лампы, висевшие на воротах и во дворе, давали много света.
Помощники конюха бросились навстречу, когда услышали стук копыт по брусчатке. Они быстро подбежали, увидев Коннера (покрытого кровью с головы до ног, со все еще кровоточившей раной на голове), Изадору (связанную и с кляпом во рту, слабо дергавшуюся в попытках освободиться, лежа поперек моего коня) и меня (усталого, грязного и заляпанного кровью почти так же, как Коннер). Ну и зрелище это было.
Я громко потребовал капитана стражи. Полминуты спустя босой капитан Юн выбежал из караульной с портупеей в руке и развивавшейся за спиной сорочкой. Наверное, он крепко спал.
— Ваше Величество! — он отдал честь, выражение его лица стало еще тревожнее, когда он заметил всю эту кровь. — Что случилось?
— Простите, что разбудил Вас, капитан, — я весело усмехнулся. — На нас напали на пляже. Мы оставили там двух выживших — они сильно ранены, так что уйти никуда не смогут. Отправьте патруль забрать их. Я хочу, чтобы их заперли в подземелье, пока у нас не найдется время на нормальный допрос.
— Да, сир! — он снова отдал честь и вернулся в караульную, вероятно, чтобы продолжить одеваться. Он был хорошим человеком; я мог рассчитывать, что он разберется со всем быстро и эффективно.
Остались только Коннер и Изадора.
— Эй, ты! — я указал на ближайшего помощника конюха. Сглотнув, он вышел вперед и поклонился.
— Да, с-сир?
— Разбуди кузнеца. Мне нужны цепи, и нужны они мне немедленно. Вперед!
— Да, сир! — он развернулся и побежал.
Я вернулся к Коннеру. Хотя шли мы медленно, было видно, что долгая прогулка едва не добила его. Он пошатнулся, так что ему пришлось опереться о стену конюшни.
— Присесть не желаешь? — спросил я.
— Я в порядке! Хватит зудить!
Затем рядом со мной, будто из воздуха, появилась Фреда.
— Это Изадора? — спросила она, охнув, глядя на моего коня. — Что случилось?
— Она напала с дюжиной наемников, — сказал я, а затем быстро пересказал битву. — Это о Коннере следует волноваться, — я кивнул в сторону нашего брата. — У него ужасный порез на голове. Я как раз собирался послать за цирюльником.
— Ему нужно наложить швы?
— Да.
— Тогда я сама о нем позабочусь.
Она поспешила к Коннеру, взяла его под локоть и повела к своим покоям. Фреда тихо произнесла ему на ухо "Будет больно, причем очень больно…", после чего они скрылись внутри здания.
Я засмеялся себе под нос. У моей семьи были самые жуткие манеры ухаживать за больными.
Затем появился кузнец, и я объяснил ему, что надо сделать с Изадорой: кандалы на руки и ноги, на голову железную маску и металлический кляп, который можно вынимать, чтобы покормить ее. Я понятия не имел, сколько времени отцу и Фреде понадобится, чтобы излечить ее. Я не хотел, чтобы она разговаривала с Эйбером, если он попытается связаться с ней до того, как они закончат.
Когда я договорил, кузнец мрачно кивнул.
— Будет сделано, сир, — пообещал он.
— Когда? Сегодня?
— Сейчас же приступлю.
— Хорошо. И будь осторожен — даже раненая она более чем способна убить тебя и замковую стражу. Держи ее в ежовых рукавицах. Ты, наверное, начнешь с оков на руках и ногах, так что предупреждаю на всякий случай.
Не сказав больше ни слова, я отправился в мастерскую отца. Если Эйбер что-то сделал с ней, нам стоило как можно быстрее с этим разобраться. Очень неплохо было бы избавиться от одного неуравновешенного воина, охотящегося за моей головой!
А после этого мне хотелось надолго залечь в горячей ванне, которую я прописал Коннеру, и съесть толстый бифштекс, запив его полудюжиной бутылок вина.
Отец настоял на том, чтобы я вернулся в кузницу, пока он будет осматривать сестру. Кузнец уже успел заковать ее руки и ноги в тяжелые цепи; она едва могла двигаться. Теперь он работал над маской без глазных прорезей, закрывавшей все ее лицо. Там была лишь узкая щелка для рта... просто, чтобы кормить ее.
— Как думаешь, это не даст Эйберу связаться с ней через Козырь? — спросил я отца.
— Да, — отец кивнул. — Он может почувствовать, что она жива, но дотянуться до нее не сможет.
— Хорошо.
Отец принес ящичек из дерева грецкого ореха, украшенный слоновой костью. Он поставил его рядом с Изадорой, жестом приказав страже отойти. Они так и сделали. Затем отец поднял крышку, открыв обитый красным бархатом футляр. Внутри лежало несколько крупных мутных кристаллов, каждый длиной с мою руку. Он выбрал один, убрал с глаз Изадоры повязку и заглянул в них. Она заморгала, злобно глядя все время на нас обоих. Не будь у нее кляпа, думаю, она бы плюнула отцу в лицо.
— Интересненько, интересненько! — пробормотал отец, поворачивая кристалл.
— Что ты увидел? — не удержавшись, я навис над его плечом. — Она под чарами или нет?
— На нее наложен гейс[2], — сказал он, поднимаясь. Произнес он это слово как "геш". — Возможно, два или три. Похоже на работу Эйбера.
— Не Свейвилла?
— Я так не думаю. Этот гейс эффективен, но выполнен неаккуратно. Свейвилл так не действует.
Я медленно кивнул.