В тот вечер одноглазый Мун запек на углях двух барашков, фаршированных рыбой и сладким перцем. К ним подавалось пальмовое вино из винных погребов наместника Тшепи. Повар уверял, что вино это значительно старше короля Валузии.
Пировали во дворце наместника, в большом зале. Ночь выдалась душной, поэтому все окна были отворены. Со двора доносились смех и нестройное пение валузийских воинов. Войско отдыхало после штурма. Этой ночью город принадлежал ему.
За столом, уставленным роскошной посудой, собрался весь цвет валузийской армии. Сначала Кулл награждал особо отличившихся. Никого не забыли, даже сотник Фарамий стал командиром полутысячи.
Все чествовали Тальмеша, а Келкор, осушив с ним не один кубок пальмового вина, побратался с доблестным камелийцем.
— Мун, этот барашек выше всяких похвал, — сыто улыбнулся Брул.
— Я даже не предполагал, что можно так вкусно есть, — добавил Рамдан, бросая ребрышко на блюдо, полное чисто обглоданных костей.
— Да, недурно, — согласился Кулл.
Мун с достоинством поклонился:
— Жаль, мой король, что завтра мы покидаем Тшепи. Задержись войско здесь еще на день, я осмелился бы угостить тебя и твоих друзей жарким из крокодила.
— Из крокодила? — удивленно взглянул на него атлант.
— Да, мой король, — кивнул Мун.
— Но ведь у крокодилов жесткое мясо, — заметил Брул.
— Я слышал об этом, — ответил одноглазый повар. — Но мне кажется, я знаю, как сделать его мягким и сочным.
— Жаркое из священного крокодила… — хмыкнул Рамдан. — Слышали бы жрецы Сатха… Славная была бы шутка!
Брул громко захохотал, а Усирзес едва заметно улыбнулся.
Келкор, сидевший у отворенного окна в широком кресле с подлокотниками, хмыкнул, выронил кубок и оглушительно захрапел. Тальмеш посмотрел сквозь него и смачно зевнул.
— Келкор ведет себя непочтительно, — отсмеявшись, заметил Брул.
— Он победил кхешийцев, но кхешийское вино победило его, — сказал Рамдан.
Начальник стражи подал знак, и в зал вошли воины.
— Отнесите Келкора туда, где есть ложе, — распорядился Кулл.
Слуги то и дело убирали со стола опустевшие блюда и приносили из кухни новые, полные всякой снеди. Пальмовое вино текло рекой.
Время от времени Мун украдкой наполнял кубок из сосуда необычной формы и, воровато озираясь, залпом осушал его.
В зал позвали храмовых танцовщиц — развлекать победителей. Зазвучала тихая музыка, девушки начали исполнять священные танцы, восхваляющие богов. Все, кто еще был не пьян, с интересом наблюдали за ними, отпуская сальные шутки.
Пир продолжался.
С чашей в руке валузийский король подошел к окну и подозвал Брула. Во дворе горел большой костер, вокруг которого сидели воины. Искры и лохмотья гари, точно огненные бабочки, летели в ночное небо.
Там, за стенами цитадели, лежал город, который сегодня был отдан армии на разграбление. Там горели другие костры и пожары, там сотни и сотни воинов хлестали вино из мехов, кувшинов и бочек и ели от пуза.
Они врывались в дома, переворачивали вверх дном целые кварталы, искали золото, насиловали женщин. Так повелось с незапамятных времен. Так было и сейчас.
— В юности, — сказал Кулл, — я думал, что в войне самое главное вот это. — Он указал чашей на языки пламени, плясавшие между домами. — Теперь этот обычай меня больше угнетает, чем радует… Хотя нет худа без добра. Могу биться на любой заклад — завтра спозаранку придут старейшины и принесут выкуп за город. Ладно, оставим это… Я хочу поговорить о десятнике, который пропал с поста. Как его имя?
— Чинор, мой король, — ответил Брул. — Это он освободил Нутхеса из-под стражи. Воинам сказал — приказ Кулла. Другие видели, как Чинор вел кхешийского жреца по лестнице…
— Я так понимаю, — нахмурился Кулл, — десятник оказался предателем. Он освободил жреца, и оба, прихватив кристалл, бежали из города.
— Я думаю, это не десятник освободил Нутхеса и не он унес кристалл, — сказал Рамдан, который подошел совсем незаметно. — Мой король, я уверен: произошло именно то, чего я боялся. Чинор посмотрел в кристалл, и опытный кхешийский маг похитил его тело. Ведь такое возможно? — спросил он Усирзеса.
— Такое случалось, — ответил Усирзес. — Жрецы Сатха способны красть тела у непосвященных людей.
— Где же тогда десятник? — поинтересовался Кулл.
Рамдан только пожал плечами.
— Если все было именно так, то Чинор мертв, — предположил Брул.
— Все равно десятник виноват, — сказал атлант. — Я приказал ему не смотреть на камень. Он нарушил приказ и поплатился за это.
— А мы потеряли кристалл, — вздохнул Рамдан. — И я с досады готов локти кусать. Второго нам уже не достать!
По двору громко застучали копыта, раздалось ржание.
Брул выглянул в окно:
— Повозки, мой король.
— Ну что ж, — сказал Кулл, — пока воины грабят город, их король обчистит храмовую сокровищницу.
Воины из отряда Алых Стражей внесли в сокровищницу факелы и вставили их в скобы на стенах. Отсветы дымного трескучего пламени заплясали по углам и нишам, ложились на каменные полки, а со всех сторон то вспыхивали в ответ лунный блеск серебра, мягкий теплый отсвет золота, крупный топаз, то подмигивал, будто глаз прекрасной невольницы, изумруд, то вдруг озарялось матовым сиянием жемчужное ожерелье, а то выступала из древней полутьмы изящная статуэтка многорукого существа с пикой и распростертыми за спиной крыльями…
Кулл не забыл, что лежавшие на полу сокровища покрывала тонким слоем пыльца черного лотоса, и потому сначала распорядился вынести все с верхних полок: туда яд попасть не мог. Остальное же: каждое блюдо с тонкой, точно паутина, чеканкой, каждое кольцо и браслет, каждую монету — слуги, прикрыв лица повязками, ополаскивали под струей воды. Затем утварь и украшения складывали в мешки, выносили из храма и грузили на повозки.
Когда все было закончено, конный отряд Алых Стражей сопроводил повозки на пристань, где сокровища переложили в трюм стоявшего у причала флагманского корабля валузийского флота — «Великий Хотат».
Кулл задержался в опустевшей сокровищнице, чтобы с факелом в одной руке и кинжалом в другой обойти ее и простучать стены.
Камни отзывались одинаково глухо.
Брул сидел на корточках в углу и с тоской наблюдал за атлантом.
— Искать тайники — занятие куда более увлекательное, чем игра в кости, — улыбнулся Кулл.
Рамдан в свете факела пытался разобрать полустершуюся надпись, которая шла по одной стене, а затем переползала на другую. Следуя за ней, маг шаг за шагом двигался вдоль стены. Вдруг он резко остановился и отпрыгнул в сторону.
— Что-то случилось? — негромко спросил Брул.
Кулл опустил кинжал и с опаской взглянул на мага.
— Это не ловушка, — успокоил всех Рамдан. — Сквозь камни я чувствую магию. Вот здесь.
— Тайник? — заинтересовался Кулл.
— Скорее всего, — кивнул Рамдан.
Усирзес подошел к магу, потоптался на камне, на который тот указывал, потом присел и коснулся пола ладонями.
— Ничего не чувствую, — признался он.
— Я сам слышу ее едва-едва, — сказал Рамдан, — и могу ошибаться, но мне кажется — это очень древняя магия. Как этот храм.
Усирзес вздрогнул, и даже в сумрачном свете факелов было видно, как жрец побледнел.
Нагнувшись, Кулл постучал рукоятью кинжала по каменной плите, потом по соседним. Хмыкнул. Вставил лезвие в щель и надавил — плита не сдвинулась ни на волос. Атлант попробовал сдвинуть плиту в другую сторону — ничего. Тогда он нажал сильнее.
Закаленный клинок изогнулся и треснул. Кулл коротко выругался сквозь зубы.
— Возможно, где-то есть механизм, который открывает плиту, — предположил Брул.
Рамдан кивнул.
— Да, — согласился Усирзес. — Это может быть панель или камень, на который нужно нажать. Только как его найти? Разве что повезет.
Кулл задумчиво посмотрел на Усирзеса.
— Ну-ка, малый, принеси мне молот, — приказал король стоявшему у входа телохранителю. — Самый тяжелый, какой найдешь.
Не прошло и ста ударов сердца, как тот вернулся в сокровищницу с большим кузнечным молотом.
Атлант взвесил молот в руке:
— Годится. Рамдан, отойди в сторонку…
Качнув молотом туда-сюда, Кулл размахнулся, крякнул, как заправский кузнец, и опустил его на плиту.
Из-под молота выскочила оранжевая искра, плита треснула и раскололась. Под ней обнаружилась выложенная камнями ниша, в которой стоял сундучок из брусков железного дерева, обернутый истлевшей ветошью.
— Похоже, это была шкура леопарда, — сказал Брул, разминая в руках клочок волос. — Дубленая кожа. Такой сносу нет.
— Ничто не вечно, — тихо сказал Усирзес.
Рамдан, встав на колени, внимательно изучил каменную нишу.
— Не было здесь никакого механизма, — сказал он, поднимаясь. — Тайник смастерили тогда же, когда строили храм. Попросту говоря — этот сундук замуровали в фундамент.
Ни замка, ни замочной скважины на крышке не было, однако она просто так не открывалась.
Брул попытался поддеть крышку лезвием кинжала, но стальное острие лишь скользило по железному дереву. Пожав плечами, Брул передал сундучок Рамдану, но валузийский маг даже не стал пытаться его открыть.
— Его запечатали заклинанием, — уверенно сказал он. — Настолько древним, что я тут бессилен.
— Можно, я попробую? — спросил Усирзес.
Никто не возражал.
Жрец взял сундучок и легко открыл крышку.
Брул и Кулл молча переглянулись.
— Я, кажется, понял… — сказал, помолчав, Рамдан. — Что бы ни лежало здесь, это связано не Сат-хом, а с другим богом. С его братом, Усиром.
— Ты прав, — улыбнулся Усирзес, и глаза его блеснули.
Жрец осторожно вынул из сундучка свиток. Не нужно было касаться его руками, чтобы понять, насколько этот папирус источен временем.
Кулл откашлялся:
— Рамдан?
— Да, мой король.
— Ты не мог бы объяснить, как он открыл сундук? — спросил атлант.