— Молодец, — похвалил его Ровнин. — Как и было велено. Но сначала мы все же тебя хотим послушать.
Коля между тем успокоился, поскольку в ситуации появилась ясность. Ну да, книга, как оказалось, принадлежала не колдуну, а ведьмаку, но разницы особой он в этом не видел. В его понимании одни от других не так далеко и ушли, разве что ведьмаков на белом свете водилось куда меньше. Непосредственно он, например, ни одного еще не встречал. Ну и гадостей они, конечно, творили куда меньше, поскольку жили по принципу: «ты меня не трожь, и я тебя не трону».
— Галиматья получается, — подытожила тетя Паша, дослушав рассказ Нифонтова. — Не сходятся концы с концами.
— Почему? — живо поинтересовался Коля.
— Потому, — и не подумала что-то объяснять уборщица, снова поднеся к глазам добытые оперативником документы.
— Видишь ли, ведьмачьи книги обладают одним любопытным свойством, — взял на себя обязанности просветителя Ровнин. — Их почти невозможно уничтожить. Они не горят, не тонут, не гниют, и уж точно не получится раздербанить их по листочку.
— В самом деле? — Коля глянул на тетю Пашу, та, не отрывая взгляда от текста, кивнула.
— Само собой, что в мире не существует ничего вечного, — продолжил Олег Георгиевич. — Все раньше или позже станет тленом, но применительно к ведьмачьим книгам это правило работает с определенными исключениями, причем либо временными, либо чародейскими. Проще говоря — чтобы ее уничтожить, нужны либо четко определенные условия, либо надлежащий ритуал с употреблением очень и очень сложных заклятий. Но у меня вызывает серьезнейшие сомнения тот факт, что компания нетрезвых молодых людей способна на что-то подобное.
— И вот тут начинается та самая галиматья, о которой я уже сказала, — подала голос тетя Паша. — Олег, тут вопросов больше, чем ответов. Пятью пять лет — это раз.
— Слуга и нож — это два, — согласился Ровнин. — Хотя нож, конечно, не главное, но слуга? Он почему этой компании не помешал?
— Я ничего не понимаю, — жалобно проныл Нифонтов.
— Потому что надо не в грязных ботинках по чистым полам бегать, а архивные записи изучать, — сурово заявила тетя Паша.
— Согласен, — поддержал ее Ровнин. — Но — ладно, на этот раз объясню. Видишь ли, любой ведьмак имеет три предмета, которые сопутствуют ему на протяжении всей жизни. Первый — это книга, в которой он черпает мудрость, накопленную его предшественниками, а после ее же приумножает, второй — нож, в котором заключена часть его силы, а третий — слуга, который, разумеется, не совсем и предмет, но тем не менее. Причем все это после смерти ведьмака переходит к тому, кто унаследует его силу. Про нее-то ты, надеюсь, в курсе?
— Пал Палыч рассказывал, — подтвердил Коля. — А если никто не унаследует?
— Тогда по истечении срока, составляющего пятью пять лет, книга превратится в пыль, нож в ржавую труху, а слуга просто исчезнет, будто его и не было вовсе. Но вообще подобное нонсенс, сила не может исчезнуть в никуда, если только ее не выжечь насильственным путем. Я, по крайней мере, о подобном не слышал. И потому раньше или позже слуга отыщет своего нового хозяина, а после приведет того туда, где его ждут нож и книга. Хитростью ли, обманом, или еще как — но он это сделает.
— А тут все поставлено с ног на голову. — Тетя Паша досадливо поморщилась. — Вырываются листы, которые вырвать невозможно, слуги, который должен книгу охранять как зеницу ока, вовсе нет. Ахинея, да и только!
— Так может ведьмак погиб, и слуга его погиб, — предположил Коля. — Вот и все. Передать книгу и силу было некому, а двадцать пять лет не прошло еще.
— Записи, — потрясла листками уборщица. — Записи видны, это возможно только в том случае, если владелец данной книги жив. Старый, новый — без разницы. А если он жив, то эта книга у него должна быть, а не валяться где попало, и слуга обязан находиться где-то рядом.
— В отношении слуги — возможны исключения, — тихо заметил Ровнин.
— Возможны, — согласилась тетя Паша. — Но и это не главное. Вопрос в другом — как удалось ее на части раскроить? Вот что я не могу понять.
— Забыл, — смутился Колька. — Ну насчет записей. Они не сразу появились, не в тот день, когда книгу разодрали, а позже.
Тетя Паша и Ровнин переглянулись.
— Очень все это странно, Олег, — наконец сказала старушка. — Странно, если не сказать хуже.
— Этот Виктор мне список участников вечеринки составил, — сообщил коллегам Коля. — Может, я завтра попробую их обзвонить насчет других фрагментов книги?
— Завтра? — нахмурился Ровнин. — Почему завтра? Сегодня. Сейчас. И скажи, чтобы ко мне привели этого… Как его… Виктора. Пора с ним пообщаться.
Глава четвертаяСтарое капище (начало)
Чем кончилось дело с недотепой Пичугиным, Коля так и не узнал. Просто в тот же день Ровнин сообщил ему, что дальше этим делом будет заниматься Пал Палыч, после чего парень выбросил из головы все, что связано с данным вопросом. Нравы в отделе были простые, на «твое-мое» дела не делили, с иными вообще всем коллективом разбирались, но если шеф говорил, что куда-то совать свой нос не следует, то этот приказ выполняли сразу. Значит, есть у него на то свои резоны, а какие именно — ему виднее.
Потому Коля выслушал Олега Георгиевича, послушно кивнул и занялся очередной напастью, свалившейся на его голову, а именно поисками странного гостя столицы, который лихо обирал зажиточных одиноких женщин, причем так, что те после в себя прийти не могли, в самом прямом смысле. Они пребывали в состоянии сна, и добудиться их ни родные, ни близкие, ни медики, ни даже Виктория не смогли. То ли этот герой-любовник гипнозом владел очень хорошо, то ли, что вероятнее, использовал чары сна, что куда хуже. В любом случае найти его следовало, потому что кроме него разбудить пострадавших, похоже, никто не мог. По крайней мере так сказала Вика, которая, кстати, тоже очень жаждала с ним увидеться. Разумеется, не из романтических побуждений, а строго из практических, интересно ей было, что же это за чары такие и каким образом неизвестный их использует.
Следом за этим делом, к слову, удачно раскрытым, на многострадальные Колины плечи тут же обрушилось очередное правонарушение, на этот раз со смертоубийством. Для окончательного раскрытия сего злодеяния в результате ему аж в Смоленск пришлось смотаться на три дня, где он, не успев толком перевести дух, влип в еще одну странную и страшную историю, связанную с кладом Наполеона, который, как известно, давным-давно ищут, но найти не могут. Коля в данном деле тоже не преуспел, но зато у него на память о Смоленске осталась старинная французская здоровенная золотая монета и великолепный синяк под левым глазом. Синяк через несколько дней исчез, а монету Коля положил в шкатулку, где уже находились левый верхний клык первого убитого им упыря, покрытый патиной перстень с черным камнем и другие памятные пустяки. Само собой, что про тот мартовский день он и думать забыл.
К тому же в Москву наконец снова пришла весна, как всегда внезапная и яркая. Именно что яркая, другого слова к ней не подберешь. Когда небо вдруг меняет опостылевший серый цвет на голубой, когда солнце, о наличии которого ты за промозглый март попросту забыл, начинает слепить глаза, то мир начинает играть всеми красками, сердце бьется чаще, а кровь стучит в виски, отбивая ритмично «вес-на, вес-на».
Для Коли же весна была не просто словом. Это означало, что скоро он отправится в путь, пусть недалекий, но для него очень важный, и в этот раз точно отыщет небольшую деревеньку, затерянную в лесах неподалеку от Можайска. В лепешку разобьется, а отыщет. Зимой Людмила запретила ему туда соваться, причем с таким видом, что становилось ясно — она не дурит и не шутит, если ее не послушать, то обратно можно не вернуться. А про весну ничего говорено не было.
Вот об этом всем Коля и размышлял, стоя на крыльце дома, затягиваясь сигаретой и глядя на ручьи, в которые превращались стремительно тающие сугробы.
— Еще день-два — и все подсохнет, — сообщил ему Ровнин, выходя из дома. — Если только холода не вернутся.
— Да вроде не должны, — отозвался юноша. — С чего бы? Да и «Яндекс» ничего такого не обещает, а они вроде с погодой никогда не ошибаются.
— Вот и хорошо. — Олег Георгиевич раскурил свою трубку, обдав Колю ароматом чужестранного табака. — Особенно с учетом того, куда тебе надо завтра съездить будет.
— Куда это? — насторожился Коля. Он давным-давно усвоил, что Олег Георгиевич издалека заходит только в тех случаях, когда дело, что он собирается поручить сотруднику, точно ничего хорошего из себя не представляет.
— В область, Нифонтов, в область, — вздохнул начальник отдела. — Понятно, что там сейчас распутица и хляби невероятные, но больше мне командировать туда некого. Михеев кое-чем другим занимается, его отзывать с задания я не хочу, так что только ты и остаешься. А разобраться с происходящим надо непременно, поскольку давненько в тех краях ничего такого не происходило, лет восемьдесят уже, если не больше. Нет, в интернете то и дело страшилки про те места писали, но на деле это были только байки. А сегодня мне один знакомый позвонил, которому верить можно. Нет, вообще-то Кеша большой мастер приврать, но здесь он вряд ли заливает, больно голос был невеселый. Так что — сгоняй и проверь. Со старыми проклятьями шутить нельзя, тут как с зубом, понимаешь ли. Чуть запустил — и получи вместо простой и незамысловатой пломбы процедуру его вырывания. Оно и куда больнее, и куда дороже.
— Зуб — это да, — потер щеку Коля. Он до сих пор помнил, как у него прошлым летом от боли челюсть сводило. Если бы не та ворчливая старушка, которая ему помогла, кто знает, чем бы все кончилось, поскольку к стоматологу он идти из принципа не хотел. — Олег Георгиевич, конкретики бы хотелось. Куда именно ехать, что там случилось?
— А я не сказал? — удивился Ровнин. — Прости, задумался. На Ярославке, в районе Сергиева Посада, вроде как снова призраки дорожные объявились. Слышал про таких?