– Почему же он не переселился сюда?
– Увы, я не умею читать мысли, а языки часто лживы, – не меняя позы, ответил бывший монах. – Он говорил, что здесь нет для него работы. Возможно, это соответствовало действительности…
– А кем же он работал?
– Сын мой, ты путаешь исповедь с допросом в Святой инквизиции! – улыбнулся Алоизий одними уголками губ. – Могу только сказать, что это угрюмый и нелюдимый дикарь, которого боятся даже соседи. Его считают полоумным: старые люди помнят, как он в детстве забавлялся тем, что сдирал кожу с лягушек, убивал ежей и прочую живность… Он скуп, очень жаден и, по моим наблюдениям, за деньги готов на все! Так что, не вздумай его обмануть!
– Я не собираюсь этого делать! У меня достаточно денег, и, в отличие от многих, я догадался их спрятать! – снисходительно ответил Шустер и заказал еще шнапса. Дело шло на лад. Оставалось оговорить детали.
– Надо узнать, где она бывает, – сказал бывший счетовод. – Но сделать это тайно.
– Поручи Хельмуту Юргенсу, – бывший монах указал корявым пальцем на пустой стол, за которым обычно сидели разжалованные таможенники. – Он очень обижен на рыжую бесовку, к тому же ему нужны деньги.
Шустер последовал его совету. На следующий же день он угостил Юргенса пивом с мясным пирогом и завел задушевный разговор.
– Вы с Мозером, как и я, и все остальные, пострадали ни за что, – говорил он, а молодой человек внимательно слушал. – А та злодейка, которая разрушила наши жизни, сама ворует так, что вам и не снилось! Если найти, куда она прячет деньги, то я пойду к Господину и разоблачу эту тварь! Но у меня нет уже той ловкости, которая нужна для этого дела. Если ты выследишь – куда она ходит и с кем общается, то справедливость восторжествует!
И Шустер положил на стол серебряный шиллинг. Юргенс жестом, которым ловят мух, тут же смел монету в свой карман. Опытный счетовод, пусть и разжалованный, нащупал самые чувствительные струны в его душе: месть и корысть!
– По рукам! – не задумываясь сказал он.
Юргенс следил за Кларой больше двух недель. Оставаться при этом незамеченным было трудно: она почти всегда находилась среди тех, кто знал Хельмута, да ещё в таких местах, где появление уволенного таможенника вызвало бы вопросы. К тому же женщина почти никогда не оставалась одна. В таможню ее всегда сопровождал рыхлый увалень Бартольд, после работы провожала до дома благодарная Грета или любительница поболтать Эмма, а то и сам начальник стражи Кёниг. Изредка она выходила в Управу к Вагнеру, а иногда кастелян сам приходил в канцелярию. Только с хозяевами некоторых обозов, идущих из Италии в глубину Австрии или наоборот, она общалась наедине: не привлекая внимания, будто случайно, подходила, перебрасывалась парой фраз и шла дальше по своим делам. В людской толчее это не бросалось в глаза.
Юргенс был зол, мстителен и упрям, поэтому принялся следить за ненавистной рыжей чертовкой даже ночью. И регулярная слежка дала интересные результаты. Оказалось, что ночью к Кларе заглядывает господин управляющий Вагнер, а иногда и господин Кёниг, да и сама она поздно вечером, когда людей на улице практически не оставалось, выходила из дома и в укромном месте встречалась с некоторыми из обозников, с которыми переговорила днем. То ли она им что-то передавала, то ли они ей – этого Юргенс точно сказать не мог. А по четвергам она заходила в маленькую дверь пустовавшей Северной башни и проводила там несколько часов.
Результаты своих наблюдений Хельмут пересказал Шустеру, и он очень обрадовался.
– Видишь, значит, в башне она хранит свои ценности и через торговцев передает деньги сообщникам или родственникам! – воскликнул он. – Теперь мы сможем расставить для нее ловушку!
– Так, может, я заслужил вознаграждение? – тут же спросил Юргенс.
– Несомненно! – кивнул Шустер. – Но не сейчас.
– А когда?
– Когда восторжествует справедливость! – туманно ответил бывший счетовод. Он хорошо умел считать, поэтому в его понятии торжества справедливости места соглядатаю не было: лишние свидетели никому не нужны… Старый кремень Алоизий не будет болтать почем зря, а вот Хельмуту предстояло последовать за Кларой…
Теперь оставалось только выбрать время и место. Выборочные торговцы, которые проезжали через замок, были переменной величиной. А вот четверг и Северная башня являлись константами!
Клара надела туфли на войлочной подошве и теперь ступала по мостовой почти бесшумно. Черный плащ и капюшон сливались со сгустившейся темнотой, как будто она была невидимой. Но, свернув за угол, женщина неожиданно столкнулась лицом к лицу с ночными стражниками. Они стояли молча, с погашенными факелами, будто кого-то поджидали.
– Стой, именем князя фон Бауэрштейна! – грубо крикнул один, наставив на нее алебарду.
– Это я, Штефан, – сказала Клара. – Что вы здесь делаете?
– О, фрау Майер! Кто-то возился за тем сараем, мы с Дитмаром думали, это волк, – пояснил стражник. – А вы куда спешите?
– Ты уверен, что хочешь это знать? – вопросом на вопрос ответила она. – А вдруг это тайна? И не только моя, но и кого-то из твоих начальников? Ведь такие тайны очень опасны!
– Нет, конечно, нет, фрау Майер, я ничего не хочу знать! Давайте мы вас немного проводим, чтобы вы были довольны… А вы расскажете о нашем усердии своим друзьям… Ну, вы понимаете, о ком идет речь…
– Я ничего не понимаю! Почему вы стоите в переулке, вместо того чтобы ходить по улицам! Почему не горят факелы? Почему болтаете, вместо того чтобы сторожить замок?
Отчитав Штефана, Клара быстро пошла своей дорогой. Стражники быстро зажгли факелы и двинулись следом.
– Не волнуйтесь, фрау Майер! Мы вас не видели! – виноватым тоном сказал Дитмар. – Мы не для того караулим замок, чтобы беспокоить уважаемых подданных нашего Господина. Мы проводим вас куда нужно и забудем об этом!
– Я не волнуюсь, – небрежно обронила на ходу Клара. – Я и сейчас никого не вижу. И разговариваю сама с собой…
– А когда у вас свадьба, фрау Майер? – влез в разговор Штефан. – Эмма так за вас радуется…
– Скоро узнаешь. И постарайся необдуманными действиями не омрачить ее радость! – последовал резкий ответ, и стражники опасливо замолчали. Но все-таки молодцевато шли следом и довели ее почти до цели. На перекрестке Клара отослала их вперед, нырнула в узкий проулок и направилась ко входу в Северную башню. Небольшая толстая дверь была открыта – ее уже ждали. Она ловко проскользнула внутрь и задвинула засов. И засов, и петли были хорошо смазаны и не издавали ни скрипа, ни звука.
– Ну, здравствуй, Клара! – раздался в темноте знакомый голос. – Осторожно, не споткнись…
Послышались удары кремня о кресало, сноп искр поджег трут, в слабом свете небольшого огонька стали видны каменные ступени винтовой лестницы. Держась за своим спутником, Клара поднималась вверх. Остро пахло сыростью и нежитью, было зябко – казалось, застылые за прошедшие сезоны толстые стены еще не прогрелись и щедро излучали накопленный за зиму холод.
– Я промерзла до костей! – сказала Клара. – Здесь хорошо хранить сырое мясо, а не приводить женщин!
– Ты тут первая женщина. И последняя. Не бойся, я тебя согрею. А если потребуется сохранить мясо к твоей свадьбе, то я и на это готов. Заходи сюда!
Он открыл дверь, из которой сразу повеяло теплом. Она перешагнула порог. Здесь ярко горел камин, освещая довольно просторную полукруглую комнату. Хозяин уверенно зажег свечи, и Клара осмотрелась. Обстановка аскетичная, чтобы не сказать убогая. Стол, стул, кровать, узкое стрельчатое окно, грубые каменные стены, – и это все…
Она подошла к окну. За ним расстилалась сплошная чернота. Не видно ни факелов у входных ворот замка, ни огней деревни. Это противоположная сторона – внизу, на много миль вокруг расстилается густой лес. И свет в окошке башни могут видеть только живущие там волки. Возможно, и тот страшный черный волк сейчас рассматривает слабый огонек в невидимой башне, который напоминает мерцающую крупную звезду на небе…
– Куда ты меня привел?!
– В тайное жилище личного стрелка князя фон Бауэрштейна!
– И что, ты не мог устроиться получше? Повесить на стены ковры, расстелить на полу звериные шкуры, поставить мебель?
– Зачем? – Курт пожал плечами. – Мне чужда роскошь. Я привык к солдатской жизни. К тому же я по-прежнему живу в «Единороге», а тут бываю, когда хочу исчезнуть, побыть наедине с собой или встретиться со своим напарником…
– Точнее напарницей, которой нужно согреться! – Клара разделась и, подобрав ноги, села на стул у камина. Ее белая кожа приобрела розовый оттенок. – И что, лично князь сделал тебе такой подарок?
– Да. Он дал мне ключ и запретил Кёнигу и его остолопам совать сюда нос.
– Но зачем это ему?
– Во-первых, чтобы найти меня, когда никто не знает, где я. А во-вторых, в соседней комнате приготовлен десяток арбалетов и сотня стрел, а ее окно выходит на Княжескую башню. В случае угрозы для Господина я могу легко уложить несколько десятков осаждающих его жилище!
– Но ведь ты здесь совсем для другого!
– Да. Но он этого не знает. Кстати, и ты здесь не для того, чтобы устраивать личную жизнь и заводить любовников!
– Без этого не обойтись! – хладнокровно сказала Клара. – У женщины только одно оружие, и было бы глупо им не пользоваться! И вообще, шпионы императора должны обзаводиться друзьями и вызывать симпатии у окружающих…
– В этом ты преуспела! Все восхищаются твоей добротой и отзывчивостью. Жена ночного стражника тайком, с умилением рассказывает о твоем чувствительном сердце – как ты плакала, когда пропал этот бедный шут!
Клара небрежно отмахнулась, словно рядом жужжал назойливый комар.
– Кстати, мое первое донесение написано именно со слов Эммы, я отправила его давно, без вещественных доказательств, но скоро Веллинсгаузена арестуют – пока за укрывательство податей и ложные обвинения в колдовстве невинных девушек! А на допросах он признает и умысел бунтовать против Императора Священной Римской империи!