ую дорогую одежду, с кинжалом в изукрашенных ножнах, он почти на равных беседовал с начальником, ел изысканную пищу, ночевал в замках, а не в стогу сена или в лесу возле костра. По всей дороге их встречали руководители отделений Тайной стражи и местные Господа, каждый день им меняли лошадей, поэтому они продвигались в два раза быстрей, чем он плелся в Вену на телеге. И до Маутендорфа оставался всего десяток километров.
– Зря ты отказался стать наместником, хотя бы временно! – сказал Нойманн. Голос у него был басовитый, с рыкающими нотками, особенно, когда он впадал в раздражение. – Ты бы как раз подошел на это место, и я был бы спокоен…
– Благодарю за доверие, ваше сиятельство, – смиренно ответствовал Курт. – Но это не для меня. Я тайный солдат и не собираюсь менять профессию. К тому же я уже не могу видеть Маутендорф, где меня предали и чуть не повесили. Я хочу вернуться в Вену и служить при вашей канцелярии, выполняя деликатные поручения…
– Да, это ты тоже можешь, – милостиво согласился герцог. – А кто вместо тебя станет руководить Орденом в Зальцбургленде?
Он посмотрел на свою руку – на безымянном пальце уже блестел золотой перстень с головой волка, специально заказанный Куртом и переданный со связником.
– Есть надежный человек. Лесник Герберт Краузе, по прозвищу Медведь, – с готовностью ответил Курт.
Нойманн кивнул.
– Познакомишь меня с ним без посторонних глаз. А ты будешь при мне. И будешь координировать деятельность Ордена по всей стране.
– Как прикажете, ваше сиятельство! – Курт наклонил голову.
Они проезжали заставу у моста через Холодный ручей. Завидев важную процессию и карету с императорским гербом, стражники и рыцарь Летучего отряда приняли стойку «смирно» и замерли, как каменные истуканы. С краю стоял свиноподобный Пауль, физиономия которого выражала самые верноподданнические чувства.
– Можно остановиться, ваше сиятельство? – спросил Курт. – У меня должок перед вон тем мародером. Он отобрал наш перстень у Медведя и меня чуть не заколол мечом!
– Конечно! – свел брови герцог и стал похож на сокола, готового камнем упасть на добычу. Он дернул за витой шнурок – впереди, над кучером, звякнул колокольчик, и карета остановилась.
Курт пружинисто выпрыгнул наружу. Увидев разыскиваемого изменника, боец Летучего отряда вытаращил глаза от изумления. А когда следом вышел Нойманн, он был готов упасть в обморок. За герцогом тут же выросла рослая фигура спешившегося адъютанта.
– Подойди сюда, Пауль! – приказал Курт.
Стражник, не понимая, откуда важная персона знает его имя, на негнущихся ногах подошел поближе. Видно, грешных дел было за ним больше, чем праведных, поэтому ничего хорошего от такого внимания он для себя не ожидал.
– Покажи руки!
Тот выставил ладони с дрожащими пальцами. Перстень был на одном из них.
– Где взял? – спросил Орел тоном, не предвещающим ничего хорошего.
– Я… Ну… Это… Нашел, – проблеял Пауль.
– Смотри, как у меня! – Нойманн показал сжатый кулак. – Только это золотой, а у тебя серебряный. Где это у вас валяются серебряные перстни?
Стражник понял, что дело еще хуже, чем он предполагал. И, упав на колени, принялся биться лбом о землю.
– Пощадите! Я не хотел! Я отдам… – он принялся снимать перстень, но тот застрял и не поддавался усилиям.
– Михаэль, помоги! – негромко сказал Нойманн.
– Слушаюсь, ваше сиятельство! – адъютант достал кинжал и шагнул вперед. Но стражник быстро обслюнявил палец, сорвал перстень вместе с куском кожи и лихорадочно вытер об одежду.
– Вот, возьмите! Я и деньги отдам!
Курт брезгливо взял перстень и сунул в карман.
– Михаэль, – также негромко сказал Нойман. – Деньги бывшего стражника нам не нужны, так что забери у него палец, доспехи и оружие, дай двадцать плетей и пусть убирается с этой земли!
Герцог и Орел вернулись в карету, и она тронулась с места. Стражники срывали с бывшего коллеги нагрудник, шлем и меч, Михаэль внимательно наблюдал за экзекуцией, и можно было с уверенностью сказать, что он в точности выполнит приказ хозяина. Не обращая больше внимания на остающийся сзади вой Пауля, Курт принялся смотреть в окно на знакомые места.
До цели путешествия оставалось меньше километра.
День выдался пасмурным. На центральной площади замка Маутендорф было не протолкнуться от зевак, собравшихся не только из окрестных деревень, но даже специально приехавших из Моосхама и Никотервица. Столько народу было здесь последний раз, когда барон Крайцнер казнил соучастников князя Бауэрштейна – подлинных и мнимых. Ведь известный глас народа «Хлеба и зрелищ!» – есть не что иное, как завуалированное в приличную форму требование «Мяса и крови!» Сейчас главной приманкой тоже являлась ожидаемая экзекуция: посреди площади, над шумевшей в ожидании зрелища толпой возвышались эшафот из свежеструганных, пахнущих сосной досок, а на нем виселица с покачивающейся на ветру петлёй. Перед эшафотом, лицом к почётным гостям, выстроились в шеренгу 10 барабанщиков в парадной военной форме.
Впереди, как и тогда, стояли в конном строю рыцари Летучего отряда. Только в прошлый раз они сдерживали толпу, а потому были развернуты к ней конскими мордами и закрытыми забралами шлемов, сейчас же они присутствовали в качестве зрителей первого ряда, поэтому простой люд видел только задницы и хвосты коней и обтянутые блестящим железом спины всадников. Треугольные красно-белые флажки на поднятых вертикально копьях рыцарей развевались от порывов ветра, задувавшего даже через высокие стены замка. Среди них, на почётном месте, в середине строя, сидели на породистых конях рядом с бароном Крайцнером начальник Тайной стражи герцог Нойманн и рыцарь Курт Шефер. На Курте ловко сидели изукрашенные гравировкой нагрудник и шлем, которые хотя и уступали золоченным, с чернением и синением доспехам Нойманна, но были нарядней экипировки рыцарей Летучего отряда.
– Будем начинать? – спросил Крайцнер у Нойманна.
Они оба были приближенными к императору, имели одинаковый вес при дворе и соперничали между собой, как скачущие ноздря в ноздрю лошади, когда финиш уже близко… Но что сильнее – Летучий отряд, состоящий из отборных бойцов и одержавший не одну победу в сражениях, или невидимая армия лазутчиков, собирающая информацию обо всех мало-мальски значимых фигурах и могущая в любой момент послать бесшумного убийцу с острым кинжалом тебе за спину? До сих пор они так и не выяснили это между собой, и каждый считал себя важней и сильней соперника. Но не сейчас, когда Крайцнер пошел на поводу у изменницы и чуть не повесил человека Нойманна! В данный момент можно было считать, что лошадь начальника Тайной стражи первой пересекла линию финиша!
– Начинай! – кивнул Нойманн, и барон взмахнул белым платком.
На эшафот, как на трибуну, поднялся глашатай, развернул свиток, и толпа затихла. Казалось, даже ветер утих.
– Приказ императора! – громко и торжественно объявил голос Фердинанда II. – Мой верный слуга, рыцарь Курт Шефер, выполнил долг перед империей: разоблачил изменников во главе с князем Бауэрштейном, помог Летучему отряду с боем взять замок, но был несправедливо обвинён предательницей Кларой Майер и объявлен в розыск…
Барон Крайцнер внимательно слушал. И он, и другие старшие офицеры понимали: то, что к ним прибыл лично начальник Тайной стражи, говорит о важности этого дела и значимости рядового лазутчика Шефера.
– …Приказываю! – произнёс глашатай и сделал небольшую паузу. – Курта Шефера исключить из списков разыскиваемых и щедро наградить. Клару Майер за измену повесить публично. Летучему отряду, как выполнившему свой долг, вернуться в постоянное расположение. В ближайшее время в замок будет назначен мой наместник!
Глашатай свернул свиток, и толпа снова зашумела, но её звуки тут же утонули в барабанной дроби. На эшафот поднялся сначала палач в чёрном плаще с полностью скрывающим лицо островерхим капюшоном, а затем два его подручных вывели на площадь Клару со связанными за спиной руками. Она выглядела как побитая в драке, но не побеждённая кошка: страшный багровый рубец через все лицо, измятая, испачканная кровью одежда, легкая, но заметная хромота при ходьбе… Однако осанка, как всегда, важная, взгляд по-прежнему внимательный и даже дерзкий.
Взойдя на эшафот, она стала искать глазами кого-то в первой шеренге всадников, но никак не находила – в одинаковых латах, да еще на расстоянии, они все выглядели одинаково. Курт знал, кого она ищет, но отвел взгляд в сторону и на процедуру не смотрел. Клару поставили на чурбак, темп барабанного боя ускорился, палач сильным ударом выбил опору из-под ее ног, и барабаны смолкли, словно оборвали разговор на полуслове, в унисон с оборванной жизнью. Тело еще недавно красивой и притягательной женщины, раскачиваясь, повисло на веревке. Жадно глядящая толпа удовлетворенно ухнула… Представление закончилось.
Когда толпа схлынула и воины стали разъезжаться, к Курту на вороном коне подъехал молодой рыцарь.
– Здравствуй, Шефер! Ты чуть меня не убил, – сказал он. – До сих пор мучает головная боль! Вижу, ты меня даже не помнишь!
Курт узнал храброго Никласа Штейнера, с которым дрался в лесу, и усмехнулся.
– Как же тебя узнаешь на таком коне и в красивых доспехах – ведь я видел тебя голым! Но ты молодец, хорошо бился! А голова пройдёт со временем. Скажи спасибо, что оставил тебя в живых.
– Спасибо, конечно! – сказал Штейнер. – Я три дня отлеживался и понял, что ты говорил правду. И стал искать Кёнига, чтобы вызвать на поединок, но он уже исчез…
– Может, это и к лучшему, – улыбнулся Курт. – Он хороший боец!
– А я плохой?! – вспылил Никлас.
– Ты молодой…
– Эх, я бы вызвал тебя… Но может, мы встретимся через тройку-пяток лет и тогда…
– Тогда я бы предпочел не размахивать мечами, а выпить с тобой хорошего вина под жареное мясо!
На лице Никласа отразилось удивление.
– Гм… А что, это тоже неплохая мысль!