и ночь наполнялась синевато-белыми всполохами, освещавшими все вокруг слабо мерцающим мертвенным светом. Так было и сейчас: вихрь, пронизанный электрическими разрядами, закручиваясь в тугие жгуты, бродил далеко на горизонте. Но света было достаточно для того, чтобы не использовать приборы ночного видения, благо пользы от них в новообразованных территориях не особо много. Мы шли вдоль неширокой трещины, где трава и кустарник почти достигали колен. Земля осыпалась, превращаясь с помощью начавшегося совсем недавно дождя в липкое месиво, радостно облепившее подошвы ботинок. Однако, несмотря на это и общую усталость, поле удалось пересечь примерно через три часа. При неярком свете зарниц я различил черную глыбу мокрой от дождя стены зернохранилища метрах в сорока впереди. Жестом приказав остановиться, я присел так, чтобы стена была по правую руку. Где-то там, на остатках стропил, сидит стрелок «свободных». Место козырное, обзор на четыре стороны почти идеальный. Приложив к глазам монокуляр, я замер, улавливая малейшее движение впереди. Крыши и двух стен у хранилища не было, но по обломкам конструкций можно спокойно подняться на восьмиметровую высоту. Там, под обвалившейся крышей, есть несколько прямоугольных окошек. Только угол выходил глухим. А кочующая территория никогда не становится с прочной землей в стык без всякого рода оврагов и рытвин. Вот по ней-то и прошли Гора с Мотрей, и стрелок на стене их оттуда не углядит. Другое дело, что подход можно заминировать или поставить сигналку, но именно поэтому я и отправил черногорца старшим – югослав чувствовал мины. Даже при таком поганом свете он точно не зацепит растяжку или мину. Конечно, риск есть всегда, но пока умение и удача Горы не закончились, я верил в это.
Вдруг в одном из окон на стене колыхнулась и пропала тень, что-то мимолетно блеснуло, и в следующий миг я услышал тихий голос Юриса:
– Второй!.. Гнездо «кукушки», гне… ук… шки!
Почти перебивая его, последовал доклад Горы, хотя его голос звучал чисто, помех практически не было:
– Шестой на позиции. Гости в хате, стол накрыт. Как принял, первый?
Пока все сложилось как надо, но по-прежнему молчал Мотря. Иван сейчас должен быть впереди, у перекрестка главных улиц поселка, в сотне метров от окраины, в ста тридцати от нашей позиции. Даже если Норд погасит снайпера, мимо дозора нам просто так не пройти, сто пудов будет шумно. Даже ветер стих, дождь почти не идет, и каждый шорох слышно далеко вокруг.
Стараясь говорить как можно более спокойным тоном, я ответил:
– Второй, шестой – ждать. Повторяю, ждать!
Так прошло минут пятнадцать, снова засвистел ветер, ветки кустарника и стебли сухостоя зашуршали в унисон, шепча какую-то свою очень грустную историю.
Дав сигнал Кудряшу следовать за мной, я отжал тангенту и приказал:
– Второй – работай, шестерка – жди. Как приняли?
Горан ответил как положено, а за Юриса ответила его винтовка. Как и откуда он стрелял, я, само собой, даже не понял.
Только спустя пару секунд снова раздался спокойный голос:
– Два ноль-ноль. Как принял?
– Второму – маршрут по схеме «забор». «Земле» включить маркеры, как приняли?
И снова отозвались только Гора, Норд и, соответственно, Кудряш. Мотря опять молчал, и это уже было совсем скверно. Маркерами были инфракрасные маяки, какими пользуются во время штурмовых операций импортные вояки. Они издают мерцающий, невидимый обычному глазу световой сигнал, чтобы силы поддержки не зацепили своих в случае чего. В ночную оптику и приборы ночного видения маячки видны прекрасно. Сейчас, когда шансов на тихий вариант уже почти не оставалось, я сделал ставку на скорость. Хотя шума никакого слышно не было, не исключено, что Мотря попал в аномалию и его просто разорвало на куски так быстро, что даже пикнуть не успел. Гадать смысла нет, за размышлениями мы обогнули развалины зернохранилища и вышли на окраину поселка. Целых домов почти не осталось, у всех не было крыш и недоставало то одной, то сразу пары стен. Мы шли вдоль улицы, держась северной стороны, чтобы силуэты развалин скрадывали движение хоть немного. Вдруг впереди в нашу сторону метнулась длинная тень. Я лишь в последний момент успел разглядеть мерцающий маркер в зеленоватом свете «ночника» и вскинуть руку в запрещающем жесте. К нам широкими скачками, но почти бесшумно бежал Мотря. Я дал сигнал остановиться и, как только боец поравнялся со мной, рывком прислонил его к стене.
Скрежетнула, осыпаясь, мокрая штукатурка, и, не дожидаясь моего вопроса, Иван громко зашептал:
– Рация сдохла, хана кровинушке моей! Я вас слышу, а передаче – кирдык! Дозор я успокоил. Там сидело двое, вы сейчас аккурат на них бы нарвались. Пошли покажу.
Мы прошли вперед еще метров десять, потом Мотря вывел нас к развалинам бревенчатой хаты, где от всего строения осталось три стены, а остатки четвертой вывалились наружу, перегородив улицу. Тут лежало двое сечевых, оба мертвее бревен на дороге. Обоим Мотря сломал шеи, только, как всегда, с фантазией. Первого, который сидел у обустроенного на небольшом возвышении пулемета, он убил ударом ноги в затылок, видимо с ходу, на второго прыгнул, не замедляя движения, но тот успел выстрелить из короткоствольного «каштана» с навинченным самопальным «тихарем»[6]. Иван поймал часового в захват и в падении свернул «свободному» шею. Вот почему было так тихо. Я перевернул труп пулеметчика на спину ногой, склонился над телом и бегло осмотрел. Нашивка обычная, уставная: круглая эмблема, униатский черный крест на желто-синем поле, внизу надпись на мове: «Вiльна Сiчь».
Мотря подошел и шепотом пояснил:
– Второй тоже из сечевых, но нашивку еще не заслужил, видимо новичок. Ребра у меня щелкают, точняк поломало. А главное, рацию убил, рацию!..
– Новую рацию достать гораздо проще, чем башку, хорош так подставляться! Допрыгаешься, весельчак. Но работу сделал отлично, будет премия и десять раундов спарринга с Кудряшом. И ребрами не отговаривайся, впредь думать будешь не кулаками, а головой.
Я поднялся и кивнул Кудряшу на трупы. Тот вместе с Мотрей принялся собирать оружие, а я взял под прицел улицу, ведущую к сельсовету. Там было темно, «свободные» не стали разводить костра, едой тоже не пахло, значит, пожевали чего-то всухомятку и, расставив посты, улеглись спать. Разумно, но слишком беспечно, когда на руках пленник и такой ценный груз.
– Здесь второй, минус два. Тридцать, направление – юго-запад…
Норд выявил и упокоил второй дозор. Значит, в хате сейчас шестеро плюс пленник. Расклад снова поменялся в нашу пользу, и я позволил себе спросить Кудряша о трофеях. Тот только безразлично кивнул в сторону груды железа, тускло блестевшей в неясном свете грозовых всполохов:
– Хлам, хотя оружие новое, недавно пристрелянное. Оптика стандартная, никакого обвеса, только самопальные глушители и все. У того, что Мотрю зацепил, есть еще итальянский дробовик-полуавтомат, но старый. Боекомплект у обоих тоже без затей, на полчаса хорошего боя.
– Добре. Оставим пока все тут, потом подчистим. Сейчас выдвигаемся к сельсовету, особое внимание на пристройки, пленника могут держать там вместе с лошадьми. Что бы ни случилось, он не должен пострадать, это главная задача для всех! Иначе все зря.
Улица, ведущая к сельсовету, скорее всего, простреливается, поэтому мы пошли прямо через развалины, что существенно замедлило движение. Кудряш, как всегда, шел впереди, следом Мотря, а я замыкал.
– Второй – первому, движение на одиннадцать от вас. Дистанция пятнадцать, сарай.
Кудряш тут же развернулся влево и пошел к зияющему дырами забору, за которым виднелась грязно-белая стена сельсовета. Это было единственное относительно целое двухэтажное здание в поселке. Внутренних перекрытий уже не было, однако крыша и стены остались в целости. Мы подошли со слепого торца дома, тут не было окон, к основному зданию примыкала какая-то пристройка, скорее всего гараж. Свежие борозды и глубокие отпечатки лошадиных копыт на мокрой земле свидетельствовали о том, что покосившиеся ворота недавно открывали. В щели между створками мелькнул луч света, и ближняя к нам половина ворот, жутко взвизгнув, чуть приоткрылась. Оттуда вышла смутно знакомая фигура и, повернувшись к нам спиной, направилась в обход дома, к крыльцу. Кудряш вопросительно повернул голову ко мне, но я только качнул стволом автомата влево. Человека я узнал, это был тот самый следопыт из дозора. Видно, сама судьба берегла «свободного», раз он решил выйти в тот самый момент, когда нам нужно осмотреть пристройку. Так и так он пошел в дом, а от гостинцев Горы еще никто живым не уходил. Как только проводник скрылся за углом, я дал отмашку на движение. Мотря остался снаружи, а мы с Кудряшом тихо проскользнули в помещение. «Ночник» пришлось одеть, и, видно, не зря. Внутри, у дальней стены стояли обе лошади, а у противоположной сидела сгорбленная фигура в дождевике. Кудряш метнулся к пленнику и, осмотрев все, жестом подозвал меня. Как бы сильно мне ни хотелось сделать это самому, правила досмотра никто не отменял – командир никогда вперед не суется. Я сел рядом с пленным и, осторожно сняв капюшон, всмотрелся в незнакомое лицо. Это был не Изменяющий, я ошибся, что неудивительно на таком расстоянии. Хотя множество общих черт сохранялось, это существо больше походило на человека, если оставить без внимания пепельно-синюю кожу, структурно напоминавшую змеиную. Однако на ощупь температура близка к человеческой, да и жесткой я бы ее не назвал. Два глаза, сейчас закрытые, нос и рот вполне обычные. Только волос на голове нет, а от лба к затылку идут три треугольных отростка, плотно прижатых к черепу. Общее телосложение тоже гуманоидное, хотя, если встанет на ноги, будет немного выше двух метров. Мысленно потянувшись к разуму гостя, я ощутил сначала тепло, а потом меня отшвырнуло так, что из глаз посыпались искры. Пленник застонал и открыл глаза, в темноте они засветились желтым огнем. Кудряш отпрянул, наставив на незнакомца автомат, я еле успел схватиться за ствол и пригнуть его к земле.