Не стал бы?
– Это серьезные слова, – я прищурилась. – Уж не хочешь ли ты выбраться отсюда любой ценой? Поверь, твоя смерть будет долгой, если…
– Бумаги! Я все покажу, миледи. Бумаги…
Он постыдно зарыдал, повиснув на привязи. К вою присоединился младший. Я покачала головой.
Пес, который ценит свою жизнь. С таким хотя бы можно работать.
– Что ж, проверим бумаги. Вуд, развяжи его и… проследи, чтобы не сбежал. – Впрочем, с таким телом убежать клерку суждено разве что от мертвой старухи. – Мы прямо сейчас и отправимся за бумагами, верно?
Клерк отчаянно закивал, морщась от слез. Зазвенели цепи. Я повернулась к Ганту. Он буравил меня прямым неприятным взглядом. Могильщик, ветеран, врачеватель. Возможно, честный человек.
– Ты сказал, что готов помочь. – Я встала напротив и дождалась, пока Джереми вытащит кляп. – Как?
– Я знаю, кхм… как отыскать убийцу, которого никто не видел, – он сверлил меня взглядом, почти не моргая. Старался не кашлять. – По самому крохотному и незаметному следу, который он оставил. Но… с одним условием.
Я прищурилась:
– Ты еще смеешь…
– Вам придется довериться мне. Без этого, боюсь, никто не сможет вам помочь.
И замолчал. И дальше буравил взглядом. Из угла пахнуло мочой.
– По самому крохотному следу? – я склонила голову набок. Слева от меня, досаждая своим нытьем и всхлипами, болталась троица бестолковых детей.
Утопающий не выбирает травинку, которая вернет его на берег. Я помедлила, отшагнула в сторону от смрада.
– Что же, Гант. Попробуй. У меня есть для тебя кое-кто, кого следовало бы отыскать. И следов он оставил предостаточно. – Я хлопнула ладонями. – Джереми, позови их.
Псы не заставили себя ждать. Троица спустилась по скрипящим ступеням подвала.
– Звали, миледя?
– Бросьте его в темницу с хорошим надзором. – Когда узника начали освобождать, я подошла ближе и еще раз осмотрела его с ног до головы. Никаких меток. Славно. – Я вернусь за тобой, Гант. И лучше бы тебе держать свое слово.
Он зажмурил глаза в качестве ответа и снова открыл их. Глаза-сверла. Его протащили по полу на коленях, и только на лестнице он смог шевелить ногами, закованными в кандалы.
– Э-э, миледи, а что делать с… – Джереми, как теленок, покосился на оставшихся узников.
«Сьюзан Коул не держит своих обещаний», – заговорят беспризорники Волока.
«Сьюзан Коул не такая уж и страшная сука», – начнут судачить исполнители, наемники, купцы.
«Сьюзан Коул ищет тех, кто заплатил за графа», – узнают наши враги.
Сказано было слишком многое.
– Я выпустила двоих. Остальным пусть поможет чудо.
По лестнице спускались псы, которым я поручила прибраться после.
– Всем?.. – Джереми покосился в сторону беспризорников, так и не двинувшись с места.
– Всем, – бросила я с верхней ступени. – В конце концов, раз уж они так верят в чудеса, им нечего бояться, верно?
Джереми промолчал. Остался там, в полутьме с псами, когда за мной прикрыли дверь.
В архиве растопили печь. Клерк очень резво шарил на полках, поднимал клубы пыли, суетился и раздувал ноздри. Судя по запаху, вероятно, в подвале обмочился именно он.
– Где же, где же ты… – беспорядочно срывалось с его губ.
Бедолагу согревал только плащ и тонкая рубаха с портками не в его размер. Джереми стоял очень близко, явно готовый к тому, что на полках в моем банке вместо бумаг притаили кинжал. Впрочем, я и сама уже не знала, что прячут прямо у меня перед носом.
– Вот! – воскликнул клерк, развернулся и потряс измятым свитком. – Вскрыто, миледи, от того дня, как я вам и докладывал…
Я жестом приказала разложить письмо на столе. Дрожащие пухлые руки развернули сверток. Я пробежала взглядом по неровному почерку: без имени, без даты, скупой указ.
– Прошу выдать сумму до десяти тысяч золотых по требованию… – пробормотала я вслух, – … предъявителю следующего письма, далее-далее… стоп!
Печать с лавром и рогом. Арифлия. Подделка? Сейчас уж не узнать.
– Какого… тут происходит?
Я еле сдержала брань и потрясла бумагой:
– И этого тебе хватило?
Клерк поднял на меня забитый взгляд и втянул соплю, набухшую у левой ноздри.
– Конечно, тебе этого хватило, – вздохнула я.
Псы не задаются вопросами, когда видят клеймо хозяина. Именно для того их и натаскивают, верно? Я нащупала рукой кресло позади себя и рухнула в него, закинув одну ногу на другую.
Затылок коснулся подголовника. Минута покоя. Одна ничтожная, жалкая минута. Я выпрямилась, и сутулый клерк и жующий горец снова предстали перед моим взором.
– Слушай очень внимательно, как тебя…
– Хорун, миледи.
– Хорун. С сегодняшнего дня ты отправляешься в Оксол.
Глаза, и без того опухшие, сделались шире. Я придвинулась к небольшому столу и поискала пергамент. Протянула кусок сургуча в глубокой ложке. Хорун тут же поднес его к углям.
– Приезжаешь и находишь мне всех, кто работал в тот день в банке. Имена, должности, поденную оплату, с кем спят, а с кем пьют. Находишь того, кто притащил сундук с золотом или поручил выплатить из своих сбережений.
– Но, миледи, на это может уйти несколько ме…
– И каждые пару дней присылаешь мне весточку: как продвигаются твои дела. Кто приходил в банк с крупным вложением и передавал средства дальше, по цепочке. Все его связи в городе… и за его пределами.
Перо вращалось в воздухе, а кончик выводил черные буквы. Я подула на чернила.
– Теперь ты назначен вторым наместником.
– Вторым? – глаза Хоруна вот-вот окажутся на полу.
Тем не менее он подал сургуч. Я потянула за цепочку, и печать царапнула ложбинку между грудями. Затем завернула небольшое письмо с назначением в толстый пергамент. Аккуратно залила края для печати.
Оливковое пятно потемнело. Сургуч начал схватываться.
– Вторым, – ответила я, с силой приложив печать к письму. – Хоть третьим или восьмым, если там ненароком собралась целая гвардия наместников в мое отсутствие.
Я подержала пергамент над столом, охлаждая новый оттиск.
– Докладывай обо всем, что покажется тебе странным. Необычным, – я поморщилась, – чудесатым, необъяснимым… все должно быть изложено в этом письме.
– Миледи, но что, если будут вопросы…
– О, вопросы непременно будут! – зло ответила я, вытерев печать носовым платком. – Запоминай, кто спрашивает, как спрашивает и о чем. – Цепочка скользнула под платье. Теплый металл коснулся груди, стало спокойнее. – Говори про расхождения в счетах. Будут настаивать – отсылай со всеми вопросами ко мне. Я с радостью на них отвечу.
С такой радостью, от которой непременно обварится пара лишних голов.
– Но, миледи, что, если меня там…
Он поднял пальцы к горлу и неуверенно полоснул под подбородком. Я взяла письмо и поднялась. Обогнула стол. Ткнула острым концом пергамента в округлое мужское брюхо.
– Мой дорогой Хорун, неужто тебе неведомо, сколько получает наместник в моем банке? Будь он первым, вторым или восьмым? – Клерк шумно сглотнул, на лбу появилась испарина. – Ты сможешь нанять себе целый отряд в охрану. – Я подняла письмо выше, к груди. – Если вообще возникнет такая нужда.
Хорун позеленел. Затем сделался бледным. Скосил глаза в самый низ, туда, где застыл герб семейства Коул на оливковом сургуче. На округлом лице заиграла растерянная улыбка. Пальцы вцепились в конверт с особенной жадностью. Я отпустила бумаги.
– Никто не должен узнать об этом, кроме нас с тобой. Надо ли мне уточнять, что в случае обмана или попытки побега одним котлом дело не кончится? – я поправила новенький плащ на его плечах, пожалованный мною лично. – Я достану тебя и твоих близких еще до того, как ты попробуешь вывезти их прочь с материка. Или шагнешь в порт. – Плащ безупречно лежал на напряженных плечах. Я вложила десять золотых в дрожащую руку клерка. – Есть вещи, которые все же нельзя купить и на деньги наместника.
Хорун рассеянно кивнул, поклонился и в спешке вышел из архива.
– И возьми себе хорошую обувь с одеждой! – бросила я. – Моим наместникам не пристало ходить в обносках!
VII. Другой способ
Вкус настойки не перебивал соленую горечь во рту.
Сколько раз я представлял себе этот день? Конечно, не в кабинете у костоправа. И с более-менее целым лицом. Без боли, пожалуй. Главным там был Вард – разбитый, покалеченный, мертвый. Вовсе не валун, не большой человек, а обычный мертвец, который уж никому не причинит зла. Особенно мне.
– Господин? – потолок перегородило напряженное лицо лекаря.
Доски за ним плыли. Должно быть, я выпил лишнего. Именно потому боль ушла? Я потянулся рукой к лицу.
– Нет-нет, милейший! – лекарь тут же остановил меня. – Дайте покой. С этого дня…
– Я все-таки его убил. – Я не сдержал улыбку и пожалел об этом. Боль осталась.
– Прошу вас, сосредоточьтесь! Слушаете? Посмотрите на меня, вот так. Запоминаете?
Лекарь вдруг замер. Челюсть его застыла в смешном положении – перекошенная к левому плечу, почти отвисшая.
Двери кабинета ударились о стены.
– Ваше с-сиятельство, – вдруг склонил голову лекарь. А потом согнулся еще больше.
Я обернулся, не успев ни о чем подумать.
Придерживая обе створки, у порога стояли гвардейцы. Или наемники – я знал, сколь невелика разница между первыми и вторыми в Воснии. Они пришли не одни – сопровождали женщину в дорогом платье и крашеном плаще с меховым отворотом. Женщину, которую я меньше всего желал видеть сегодня и мечтал увидеть завтра. Жанетта Малор.
– Могу ли я вам чем-то?.. – не поднимая головы начал лекарь.
Я не нашел сил подняться со стула. Только сжал подлокотники и таращился, не находя слов. Приличных слов. «О, дьявол!» – вот и все, что пришло мне в голову в тот миг.
Моего помощника и след простыл. Гвардейцы приблизились. Я припомнил одного. Тот угрюмый тип с проседью в усах и приплюснутым носом – телохранитель, которого я встречал на банкете. И двое на подхвате: смуглый кочевник в крашеной стеганке да приземистый восниец. Должно быть, я вижу их в последний раз.