Лейла прокашлялась, стискивая простыни руками, словно они были рулем, и она собиралась сделать крутой поворот.
— Послушайте, мне нужно…
Она не закончила, и Куин заполнил тишину:
— Тебе нужно кормление. Вот, что тебе нужно.
Ее клыки будто прислушались к его словам, выступая из челюсти, и ей пришлось смириться с фактом, что да, ей нужно было взять вену.
И нет, она не могла рассказать им. Она просто… это было не хорошо. Нехорошее решение для нее. Они возненавидят ее за то, что она подвергла риску себя и беременность… а, тем временем, Кор все равно будет знать, где они живут, потому что Братство никогда не покинет этот лагерь. Это — их дом, и они будут защищать его, когда Кор нападет сразу после того, как она прекратит их встречи.
Погибнут люди. Ее любимые.
Черт.
— Спасибо, — сказала она хрипло, обращаясь к Блэю.
— Все для тебя, — ответил он, смахивая ее волосы назад.
Она попыталась сделать укус максимально нежным, но Блэй даже не дернулся. С другой стороны, он, без сомнений, привык к более жестким укусам, когда занимался любовью с Куином.
Когда она припала к знакомому источнику, вбирая пищу, необходимую ее телу, которую ей мог подарить лишь мужчина ее расы, Куин подошел к стулу в углу комнаты, на котором сложили ее вещи. Когда он взял их в руки, то нахмурился и опустил взгляд. Потом порылся среди складок, будто искал что-то.
Мгновение спустя его разноцветный взгляд переместился на нее, и он застыл на месте.
Отведя глаза, она притворно сконцентрировалась на том, что делала. Она не знала, что он обнаружил и почему так смотрел на нее.
Но, учитывая, какую жизнь она вела, она вынуждена многое скрывать.
***
— Когда ты должна прийти?
Услышав вопрос Трэза, Селена сконцентрировалась на горячей чашке овсянки, которую Трэз только что сделал для нее. Солнце давно встало, проживавшие в доме доджены отдыхали в своих комнатах, поэтому они с Трэзом были одни в огромной кухне, сидя рядом за дубовым столом.
— Селена. Во сколько твой осмотр?
Ей следовало следить за языком. Две секунды назад она наслаждалась вареной «Quaker Oats», с дополнительными плюшками в виде сливок и горки коричневого сахара. Они все еще пылали от того, что произошло в душе, расслабленные и умиротворенные.
А сейчас?
Ничего подобного, как порой выражаются.
— Первым делом этим утром.
Трэз посмотрел на телефон.
— Хорошо, тогда хорошо. Сейчас почти восемь. Поэтому, даже закончив завтрак, мы успеем вовремя.
— Я не хочу идти. — Она чувствовала на себе его взгляд. — Не хочу. Я не особо стремлюсь снова оказаться там.
— Док Джейн сказала, что нам нужно сделать рентген твоих суставов, чтобы отследить…
— Я не хочу. — Селена засунула полную ложку каши в рот, не чувствуя вкуса. Просто вещество. — Прости, но сейчас я себя хорошо чувствую. Я не хочу спускаться туда, не хочу, чтобы в меня снова тыкали и кололи.
В своей скрытности она исходила из того, что сейчас была хорошая часть, и она не хотела знать, сколько она продлится. Учитывая, что болезнь ничто не остановит, то зачем им беспокоить себя…
— Это будет очень важно для меня — если ты сходишь к Джейн.
Она подняла глаза. Трэз уперся взглядом в окна за ее спиной, хотя ставни были опущены и он ничего не мог увидеть.
Его взгляд казался обреченным. Будто он знал, что она не спустится в клинику… и он ничего не мог с этим сделать.
— Знаешь, чего я боюсь сильнее всего? — услышала она себя.
Трэз повернул лицо к ней.
— Чего?
Она помешала овсянку. Попробовала еще раз: все еще теплая.
— Я боюсь оказаться в ловушке.
— В смысле?
— Я не хочу застрять здесь, — сказала она с придыханием. Потом похлопала по груди, рукам, бедрам под столом. — В моем теле. Я боюсь приступов. Я ведь жива под оболочкой, заперта внутри… когда это случается, мне сложно видеть и слышать, но я это чувствую. Я знала, что ты пришел за мной. Это все меняет. Когда ты был со мной, я не чувствовала себя… такой плененной.
Он ничего не ответил, и Селена посмотрела на него. Он снова вернулся к созерцанию окон, которые не показывали ему дня по другую сторону стекол, будь он солнечным или облачным, дождливым, или с ветром, гонявшим осеннюю листву поверх пожухлой травы.
— Трэз? — позвала она его.
— Прости. — Он встряхнулся. — Прости, я задумался.
Он развернулся на своем стуле, поставив ноги на перекладины под ее стулом. Потом он взял ее руку, ту, что была без ложки, и распрямил ее на своей ладони.
— У тебя самые красивые руки, которые я когда-либо видел, — пробормотал он.
Она рассмеялась.
— Думаю, твое суждение не объективно, но я принимаю твой комплимент.
Он нахмурился, его брови сошлись на переносице.
— Могу представить, каково… — Он сделал долгий, медленный вдох, потом выдох. — Для меня нет ничего страшнее в этом мире, чем оказаться запертым там, откуда нет выхода… а оказаться в плену своего тела? Невообразимо. Ужасающий вынос мозга.
— Да.
Повисла длинная пауза, в течение которой он сидел перед остывающей чашкой, так и не прикоснувшись к еде, и она — ковыряясь в овсянке, выписывая небольшую S кончиком ложечки.
В воздухе между ними развернулся спор, пожалуйста-ради-своего-блага с его стороны, и только-когда-совсем-прижмет — с ее. Не было причин произносить слова. Она не сдвинется ни на дюйм. И значит, единственный вариант для него — закинуть ее на спину, и как пещерному человеку унести в учебный центр.
Наконец, терпение Селены иссякло, и она была вынуждена сменить тему.
— Порой я думаю… — Она пожала плечами. — А что, если все лгут о смерти? Что, если нет никакого Забвения, и вместо этого ты остаешься в своем теле навсегда, в сознании, но в полной неподвижности.
Чудесно. Она хотела разрядить обстановку.
Блестящая. Попытка.
— Ну, тела же… — Он прокашлялся. — Знаешь, они гниют.
— Хм, аргумент.
— Хотя, каким, по-моему, кошмаром, может обернуться загробная жизнь? Я боюсь зомби-апокалипсиса. — Он взялся за ложку и начал есть, не отпуская ее свободную руку. — Тогда будет паршиво. Ты отбросишь копыта, а потом будешь бродить по земле, пожизненно застряв на диете Аткинса.
Она подняла ложку, останавливая его.
— Так, подожди… смотри, ты просто будешь голодным, да? И если найдешь людей для еды, то, знаешь, зомби живется не так и плохо.
— А если нижняя половина лица отвалится? Как будешь питаться без челюсти? Тогда ты будешь испытывать постоянный голод, который не сможешь утолить. Полный отстой.
— Трубочки.
— Что?
— Просто нужны трубочки.
— Бедро через трубочку не употребишь.
— И блендер. Трубочки и блендер. Тогда все шикарно.
Трэз взорвался от громкого хохота, удивительно, как он не разбудил половину особняка.
— О, Боже, это ненормально. — Он наклонился, целуя ее. — Полный бред.
Внезапно, Селена тоже расплылась в улыбке… такой, что заныли щеки.
— Абсолютный. Это называется «театр абсурда»?
— Ага. Особенно если мы продолжим прикалываться. — Трэз помрачнел. — И хорошо, если ты не хочешь идти.
— Куда? В театр? Слава Богу.
— Вниз, к Джейн. Если не хочешь идти, то я не стану тебя заставлять.
Селена шумно выдохнула.
— Спасибо. Правда, я очень ценю это.
— Не благодари меня. Это не мне решать. Тебе. — Он прошелся ложкой по стенкам чашки. — Думаю, это важно, что у тебя есть свое мнение на все, что касается твоей жизни, особенно болезни и методов лечения. Кажется, у тебя нет особого выбора по части своей… грядущей… судьбы, и поэтому возможности для принятия решений кажутся особенно важными. — Он посмотрел на нее. — У меня может быть свое мнение и, можешь не сомневаться, я всегда его выскажу, но последнее, чего я хочу — чтобы ты чувствовала давление с моей стороны. На тебя и так многое давит. Я не стану добавлять.
— Как ты узнал… Боже, будто ты точно знаешь, что я чувствую.
Он пожал плечами, а его взгляд стал таким далеким. Потом он постучал по голове.
— Удачное предположение. Соображалка работает. — Потом он снова сосредоточился на ней. — Так, вопрос в том, куда ты хочешь отправиться?
— Что, прости?
— Куда ты хочешь пойти? Клиника — не вариант… что тогда?
Селена откинулась на спинку стула. Сейчас она уперлась взглядом в окна.
— Мне нравится Вилла Ривенджа, если ты об этом?
— Будь смелее. Думай шире. Давай, должно быть что-то увлекательное. Тадж Махал, Париж…
— Мы не можем отправиться в Париж.
— Кто так сказал?
— Эмм…
— Никогда не встречал этого Эмм, не знаю такого, плевать, что там за громила… если он встанет у нас на пути? Я убью гаденыша.
— Ты невероятный. — Наклонившись, Селена поцеловала его в губы. Потом попыталась родить что-нибудь в своем мозгу. — Вот она, удача, разве нет? Наконец получить пропуск во все двери… и оказаться не в состоянии приду… ой, знаю!
— Назови, и я все исполню.
— Я хочу побывать в «Вокруг Света».
Трэз тоже откинулся на спинку.
— Ресторан?
— Ага. — Она вытерла губы салфеткой. — Я бы хотела поужинать в «Вокруг Света».
— В том, что опоясывает крышу…
— Самого высокого здания в Колдвелле! Однажды я видела его по ТВ, когда сидела с Лейлой в ее комнате. Там можно сесть рядом с окном и смотреть на город во время трапезы. — Она нахмурилась, когда Трэз, казалось, проглотил ком… и не потому, что набрал слишком много овсянки на ложку. — Ты в порядке?
— Да, конечно. — Трэз кивнул и расправил грудь, весь из себя мужчина рядом с ней. — Я думаю, это чудесная мысль. Мы попросим Фритца забронировать столик на эту ночь… у меня есть кое-какие связи в городе, так что проблем не возникнет. И они подают ужин до девяти или даже до десяти.
Селена расплылась в улыбке, представляя себя в одной из мантий Избранных, с хорошей прической, нормальным телом… и Трэза, сидевшего напротив за черным блестящим столом, с кипенно-белыми салфетками, идеально квадратными тарелками, серебро мерцает в свете свечей.