— Конечно, помню. Вы же сейчас в минвнешторге трудитесь?
— Да, совершенно верно, — кивает дядя Юра.
— Ну, и как вам там нравится?
— Очень интересная работа, и коллектив прекрасный.
Гурко едва заметно хмыкает. Видать знает о коллективе больше, чем Большак.
— Здесь ещё один наш земляк только что был, — говорит он, как бы невзначай глянув на часы. — Вы с ним разминулись. Захарьин Ефим Прохорович. Ну что же… Рассказывайте, что вас ко мне привело? Или вы просто решили меня проведать?
— Посоветоваться хотим, — чуть склоняю я голову набок.
— Что же, чем могу, как говорится, но могу я не так уж и много.
— Больше, чем большинство ваших коллег по ЦК.
— Ну ладно-ладно, лесть до добра не доводит.
— Да, какая уж тут лесть. Смотрите, мне кое-что нужно. Наверняка, что-то нужно и вам. Давайте поменяемся нуждами. Вернее, не поменяемся а поделимся и посмотрим, что из этого может получиться.
— Боюсь, мои нужды тебе не по зубам, — усмехается Гурко.
— Ну, попробовать же мы можем? Вот, например, есть такой первый секретарь ЦК Пастухов, и мне очень хочется найти ему новое место работы, поскольку возраст у него для комсомольца уже почтенный и нужно более молодых, но не менее опытных товарищей пускать в большую жизнь. Что скажете?
— Скажу, Брагин, что ты слишком много берёшь на себя, — качает головой он.
— Нет, вы скажите, чего вам хочется, — подначиваю его я.
— Мне хочется? — задумчиво повторяет он… — Ну, допустим… Допустим, я бы хотел помочь товарищу Стукалину стать начальником отдела агитации и пропаганды.
— В ЦК?
— Да, в ЦК, — подтверждает он.
— А кто там сейчас?
— А там сейчас Тяжельников.
— О! — восклицаю я. — Так он же был первым секретарём перед Пастуховым. Туда бы Пастухова можно было продвинуть.
— Обойдётся твой Пастухов. Мне там Стукалин нужен.
— А сейчас где товарищ Стукалин трудится? — уточняю я.
— Он сейчас председатель Госкомиздата.
— Тоже неплохо, я имею в виду для Пастухова. А то засиделся человек в комсомольцах, правда ведь?
— А кого первым комсомольцем? — прищуривается Гурко.
Увлекательная игра у нас получается, вижу, что ему нравится, и, думаю, он далеко не первый раз в неё играет.
— Мишина можно, — отвечаю я. — Он секретарь ЦК, человек положительный и ответственный. На его место тоже кандидат имеется.
— Не Новицкая, случайно?
— Нет, Панчишин. Есть там у нас один завотделом…
— В принципе, Тяжельникова можно было бы подвинуть, мой шеф, например, давно этого хочет.
Понятно, хочет своего протеже в Сусловскую вотчину.
— Но Суслов не соглашается, — пожимает плечами Гурко, — Тяжельников его человек. Так что, на этом наша цепь рассуждений заканчивается.
— Суслов… — повторяю я и понимаю, что Суслов, даже если эта сложная система рокировок и сработает, всё равно не успокоится, пока меня не выпнет.
— А Суслов с Мишиным, — задумчиво говорит Гурко, — не особо ладит. Да только он где будет в ближайшее время? В Польше. Завтра полетит крутить хвост Ярузельскому. Вот нам и карты в руки. Но надо каким-то образом ещё и товарища Капитонова мобилизовать. Кадрами-то он ведает, и без него ничего не выйдет…
— Ваш шеф мог бы с Капитоновым поговорить, чтобы тот нашёл что-то для Тяжельникова…
— Понимаю, что для завотделом ЦК это не особо интересно, — вступает Большак, — но в ближайшее время освобождается место заместителя начальника таможенной службы.
— А куда Куренков уходит? — удивляюсь я.
— Скударнов выходит на пенсию, а Куренков соответственно на его место.
Гурко снова смотрит на часы.
— Ладно, товарищи, — говорит он. — Я ещё подумаю, как это всё можно организовать, но сейчас у меня будет встреча. Так что прошу простить.
Мы с Большаком уходим. Он едет по своим делам, а я по своим. Вернее, дела будут, судя по всему, чуть позже. Мне сегодня ещё предстоят встречи с Цветом, Ефимом и, возможно, со Злобиным. И даже не исключал бы Чурбанова.
Из машины я звоню на работу Наташке.
— Ой, а я как раз закончила, — журчит серебристый ручеёк её голоса. — Так что скоро уже буду отправляться.
— Я за тобой заеду, — предлагаю я, — можем куда-нибудь закатиться.
— Кутить? — весело спрашивает она.
— Вот именно, — соглашаюсь я. — Покутим немного, а заодно и пообедаем.
Подъезжаем к её офису и паркуемся рядом с её машиной. Выходим из тачки и стоим, опираясь на капот. Денёк сегодня отменный. По небу плывут густые серые облака. Зноя нет, но тепло, комфортно и просто приятно.
Возможно, для того, чтобы скакать по людным местам сейчас и не самое подходящее время, учитывая, что происходит с людьми Цвета. Но я уверен, что в Москву эти идиоты не сунутся, учитывая недавний разгром, уже учинённый лаврушникам. Они до сих пор деньги собирают на выкуп жизней тех, кого мы взяли в плен.
Сюда они не сунутся ещё и потому, что у них нет столько живой силы. Удар ведь был одновременно по нескольким направлениям, а это дело в организационном плане не такое уж и простое. Да и что значит «скакать»? Просто съездим пообедать, вот и всё…
Через несколько минут выбегает Наташка. Парни сразу бросаются ей навстречу. У нас всё чётко. Однако, сделав несколько шагов, она останавливается.
— Наталья! — окликает её какой-то молодой хрен, вышедший вслед за ней из здания. — Погоди минутку.
Она поворачивается в его сторону и ждёт, когда он подойдёт.
— Хотел сказать спасибо, — улыбается он обаятельной белозубой улыбкой. — Спасибо, что вышла в воскресенье. Ты мне очень помогла. Теперь буду знать, что на тебя можно положиться в трудную минуту.
Наташка что-то отвечает, но я не могу разобрать.
— Может, пообедаем? — предлагает он.
Нет, охренеть. Глаза разуй, красавец-мужчина! Разве ты не видишь, что её целая делегация ожидает — я и мои охранники.
Она, разумеется, отрицательно машет головой, а он, вот же гад, вытаскивает из-за спины букет роз. И они однозначно припасены заранее. Ну, ты и ухарь… В сердце вонзается маленькая, почти безболезненная игла, правда чувство, которое она вызывает, проходит не слишком быстро…
Продолжения никакого не получается. Это вполне понятно. Наташка идёт ко мне, а чувачок стоит какое-то время, насмешливо глядя на меня, а потом разворачивается и уходит.
— Смотри, — говорит Наташка немного смущённо, — что мне за ударную работу дали.
— Ага, — киваю я.
Сам-то я безо всяких цветов. Был коньяк в багажнике, да и тот к Горбачу перешёл.
— Ну что… — притягиваю я её к себе и легко целую.
Смотри сюда, чудило! Ты всё понял? Чтобы больше к моей невесте не подкатывал! Но он не смотрит, заходя в этот момент в здание.
— Поехали?
— А куда поедем? — улыбается она.
— А кто это такой?
— Кто? — делает она невинное лицо, и я замечаю смешливые огоньки в глазах.
Смешно ей…
— Кто? — переспрашиваю я. — Да вот этот садовник. Кто он такой?
9. За производственные победы!
— Я садовником родился
Не на шутку рассердился.
Все цветы мне надоели,
Кроме… розы…
Я говорю спокойно, легко, или даже легкомысленно. Но холоду во взгляд напускаю, конечно. Для хохмы, скорее всего. А может и нет. Разумеется, я не думаю, вот ни на йоту, что Наташка способна водить шашни или хотя бы даже невинно флиртовать за моей спиной. Но существование некоего козла-фокусника с букетом зачуханских розочек мне неприятно. Необъяснимо, но факт.
— Ой, — хлопает Наташка невинными, как первые подснежники глазами.
— Что с тобой? — смотрю я на неё, как Шварц на свою жену в «Правдивой лжи».
— Влюблена, — кокетливо прикрывает она глазки.
— В кого? — сварливо спрашиваю я.
— В вас дедушка… — отвечает она и прикрывает рот ладошкой, чтобы не расхохотаться.
— Полезай, внучка, в тачку, — киваю я. — Да веник свой не тащи. Брось, кому говорят! Дедушка… ишь ты…
Веник она не бросает, да я и не серьёзно ж это. Понимает.
— Слушай, — говорит она, когда мы садимся за столик в «Узбекистане».
Ну, да, не оригинально и романтики в этом не так уж и много. Но очень плова захотелось, так что извините.
— Слушаю, — отвечаю я.
— Шутки шутками, но вот этот дядька с цветами…
— Так-так-так… — хмурюсь я.
— Это заместитель нашего главного начальника. Сегодня с цветочками этими…
— Ну… можно было и не брать, — пожимаю я плечами.
— Да ну, неудобно. Во-первых, он всем девчонкам подарил, которые сегодня аврально на работу вышли.
— И на обед всех приглашал?
— А вот тут, как раз, и проблема. Нет, не всех. Некоторых, как рассказывают, приглашал, не сегодня правда и не при мне. И вообще, у него репутация довольно… как сказать, как у дон Жуана, в общем.
— Ну, что же, — киваю я, — предупреждена, значит, вооружена. Не давай никаких поводов.
Думаю, правда, такой подход здесь не поможет. Для некоторых целомудренный вид жертвы может быть похлеще красной тряпки.
— Да я и не даю, — пожимает она плечиками. — Я вообще, тише воды, ниже травы. Студентка-практикантка, считай. Ты же не думаешь, что я…
Она вдруг краснеет, представив, должно быть, что именно я могу о ней подумать, учитывая небогатый, но яркий опыт недалёкого прошлого.
— Нет, конечно, — мотаю я головой. — Не думаю.
Нам приносят плов. О-о-о… Хорошо-то как… Парни сидят за соседним столиком, давая нам побыть наедине.
— Не думаю, Наташ. В тебе я вообще не сомневаюсь. А вот в этом чуваке сомневаюсь. Он уже к тебе подкатывал?
— Нет, — машет она головой. — Хотя… да нет, ничего такого не было. Правда одна женщина сказала типа, ну, мол, Наталья, ты видела, как на тебя Зевакин смотрит? Гляди, говорит, как бы не начал за тобой ухлёстывать.
— Это он и есть? Зевакин?
— Ну, да, — кивает она. — Зевакин Игорь Алексеевич.
— Не беспокойся, я с ним поговорю.
— Нет! — мотает головой Наташка. — Ты чего! Я и сама смог