— Серьёзно? — удивляюсь я. — Это не шутка? Как он в ЦК пробрался с таким букетом?
— Дело в том, — пожимает плечами подполковник Торшин, — что он везде проходит по кромочке. Везде переквалифицирован в свидетеля.
— Блин…
— И это всё очень давние дела, естественно. Он и дружинником был, и общественником, характеристики хорошие. В общем, судя по всему, просто за руку не смогли схватить, может отмазывал кто. Так что, не знаю, поможет ли тебе эта информация.
— Сам не знаю пока, — качаю я головой, хотя понимаю, что ловить здесь особо нечего.
— Но вот есть интересная бумажонка, — поднимает Дольф вверх палец и чуть выпячивает челюсть. — Погляди. Это показания, которые по какой-то причине не были использованы против твоего Панчишина. Это из дела знатного одного фарцовщика. Он на восемь лет аж улетел. Уже освободился, можно найти, если потребуется.
— Ну-ка, ну-ка… — я беру несколько листов бумаги и пробегаю глазами. — А вот это, пожалуй, действительно отличная штука. Спасибо. Я возьму всё вот это, а? На денёк. Завтра верну.
— Ну, бери, кивает он, раз надо… для дела…
— Ну что, Панчишин, — усмехаюсь я, стоя с ним в курилке. — Придумал я, как тебя заставить дурное дело учинить.
— Чего-чего? — хмурится он.
— А ты, оказывается уже имеешь подобный опыт. Вон сколько народу из-за тебя по лагерям да химиям разлетелось. Я сегодня был в МУРе и, не поверишь, говорил о тебе. Консультировался. Вот глянь, думаешь, что это за папки? А это дела твои постыдные.
— Какие ещё дела? — недовольно восклицает он. — Те, где я был свидетелем?
— Точно, — подмигиваю я. — Но это ещё не всё. Отдельным номером проходят показания участников всех этих дел, где говорится о…
— Брехня это! — вздёргивается он. — Это оговор! Именно поэтому меня и не смогли притянуть ни по одному из дел.
— А сейчас смогут, — развожу я руками. — И не просто смогут, а с удовольствием. Потому что я попросил.
— Ничего не выйдет! — зло бросает он.
— Может, и не выйдет, но попробовать стоит. Тем более, я не сомневаюсь, что вот эти показания чистая правда. В любом случае, на место работы информация будет отправлена, поверь. И как…
— Твою мать!
— Ну, а как ты думал? Тайное всегда становится явным. Или почти всегда. Но если ты будешь хорошим дяденькой, никаких проблем не возникнет. И никаких пересмотров дел…
— Их и так никто не будет пересматривать.
— Может, да, — скалюсь я. — А, может, нет. Скоро узнаем.
— Твою мать! — повторяет он. — Чего ты хочешь⁈
— Иди и оболги первого секретаря, — пожимаю я плечами. — В письменной форме.
— Ты больной, — говорит он глубоко затягиваясь сигаретой.
— Не бойся, он, в отличие вот от этих людей, — я выразительно похлопываю по папкам, — в тюрьму не сядет. Возможно, никто даже и не узнает о твоём поклёпе.
— Но он-то узнает, — недовольно замечает Панчишин. — После такого он мне житья не даст! А мне ещё здесь работать.
— Вот именно, — соглашаюсь я. — Работать. Или не работать. Зависит от твоей фантазии. Давай, пиши всё, аморалка, драки, пьянство. Я уверен, что драка, что есть у него в деле, тоже тобой выдумана, да?
Глаза у него чуть вздрагивают. Ну, ясно всё с тобой, Панчишин. Птицу видно по полёту. Он раздавливает окурок о стенку большой пепельницы, похожей на ведро и идёт на выход.
— Желаю плодотворной работы, — усмехаюсь я. — Главное, побольше творчества, пожалуйста.
Ну, что сказать, с творчеством у него определённо всё в порядке. Примерно через час он приходит ко мне и вызывает в курилку. Но сейчас там в клубах дыма толкутся и другие курильщики, поэтому мы остаёмся в коридоре.
— Короче, — говорит он, озираясь по сторонам. — Вот я написал. Здесь три эпизода. Спекуляция, аморалка и валюта. Если можно ему не показывай.
— Молодец! — киваю я, протягивая руку. — Писатель-фантаст. Или историк, а?
— Забирай, — отвечает он, но бумажки не отдаёт. — А мне верни мои папки.
— Здрасте. Папки не твои, а ментовские. И я тебе их отдать не обещал, обещал не возбуждать дел. И не буду.
— Да ладно, харэ! — щурится он. — Отдай мне и тогда уж точно дел не появится.
Мы стоим в коридоре, практически упёршись лбами друг в друга. Лоб в лоб.
— Всеволод Игоревич, — говорю я. — Успокойся. Всё будет нормально.
— Какое «нормально», — начинает истерить он. — Первый меня за такие дела моментально выпрет.
— Зато в тюрьму не сядешь.
— В какую ещё тюрьму! Я и так…
Вот тебе и «так». Можно было ещё долго стоять и перетягивать канат, но я просто протягиваю руку и выдёргиваю исписанные листки из его руки.
— Всё, — киваю я. — Собрание закрыто. Пойду проверю, чего ты там накалякал.
— Брагин! — хрипит он. — Брагин!
— Что «Брагин»? Я уже больше года Брагин.
С бумажками я несусь к Дольфу и ставлю на них штампики, даты и прочие служебные отметки, чтобы сделать похожими на настоящие документы. Ну что, товарищ Пастухов, к психической атаке я готов. Попробуй-ка выгони меня без суда и следствия. Может, я ещё и не буду это в дело пускать, но на всякий пожарный приберегу.
Возвращаюсь в офис благополучно. Кажется, никто не заметил, что я сматывался.
— Господа хорошие, — обращаюсь я к коллективу. Чем займёмся?
— Давайте шампанское пить, — предлагает Яна.
— Давайте! — воодушевляется Толик.
И только занудный Стёпа Красавин не проявляет никакого интереса к распитию игристых напитков. Да и то сказать, напитков-то у нас и нет, чисто теория.
Звонит Платоныч.
— Привет, Егор. Ну что, дело сделано.
— Подписали?
— Да, только что. Причём, покупатель выклянчил у нас дополнительные объёмы. Правда, немедленно не получится, но это ничего. Главное намерения застолбили. Сегодня банкет. Гуляем.
— Кто устраивает, покупатель?
Большак смеётся:
— Нет, продавцу выделили средства на развлечение иностранной делегации. Так что, веселье санкционировано. Я тебя тоже приглашаю.
— Нет, дядя Юра, не стоит, мне кажется. Спасибо, конечно, но ведь я не имею отношения ни к покупателю, ни к продавцу. По долгу-то службы. Тем более там будут только ваши все, вэдовские. И я такой, здравствуйте девочки. А вообще, я так понимаю, вы просто бюджет осваиваете, да? Покупатель-то в единственном числе присутствует?
— Так! — смеётся Платоныч. — Ты что, правдоруб что ли? Ну-ка, прекращай! Тем более, там банкет-то всего на семерых человек. Чисто обмываем сделку.
— Ну, ясно. Я душой с вами. Где, кстати обмываете?
— Да, в «Москве».
— Оригинально, ничего не скажешь, — усмехаюсь я.
— Есть такое. Но, проверенное качество. Вид, опять же, красивый.
— А кто будет, кроме тебя и Евы?
— Будет начальник «Союзхимэкспорта» с замом и ещё одним спецом. Надо, чтобы в следующий раз Ева тоже с помощниками приезжала, для солидности. А ещё я позвал из «Союзнефтеэкспорта» ребят. Тоже начальника с замом. Пусть познакомятся, пообщаются неформально. С прицелом на будущее, понимаешь?
— То есть, и Зевакин приглашён? — восклицаю я. — Ну, в таком случае, хорошо, что меня с вами не будет. Иначе я бы ему глазик на вилочку наколол, толковому такому парню.
— А чего так? — удивляется Большак. — Ты с ним знаком что ли?
— Имел счастье, — подтверждаю я. — Мудак редкостный.
— Насчёт этого спорить не могу, может, и мудак. Чего не знаю, того не знаю, но хватка есть.
— Думаю, это временно, пока здоровье не утратил. Ну да леший с ним. Я, возможно, наверху буду. Ферганский гость приехал. Надо будет обсудить последние события. Так что, как отужинаешь, заглядывай. Если, конечно, не захочешь покупателю, вернее, покупательнице, вечернюю Москву показать.
— Остряк, — усмехается он. — Ладно, всё. Чао, бамбино, сорри.
Я кладу трубку. Надо и поработать же, наверное… Звонит Наташка.
— Я сегодня задержусь капитально, — вздыхает она.
— Почему?
Блин, этот мудень будет теперь мстить походу. Мелко и крупно. Попытается уволить, наверное. Как с ним поступить? Отметелить? Или самого уволить? Или и отметелить, и уволить?
— Шеф готовит отчёт для министерства. Необходимо сравнительный анализ будет сделать за несколько лет.
— И ты одна что ли его делаешь?
— Нет, конечно. Я тут ещё с парой девочек. Нам надо выписать за несколько лет показатели.
— А в рабочее время нельзя это делать?
— Блин! — ёмко замечает она.
— Ну, да… Понял… Аврал. Ну, что делать, ты же младшее звено, терпи, нужно пройти весь путь с самых низов до верха. Не расстраивайся, спокойно работай, а я тебя заберу потом. Усталую и тихую.
— Ладно, — хмыкает она. — И покормишь?
— Ну конечно. Позвони, как освободишься. Я за тобой приеду.
— Да зачем? — отнекивается она. — Поздно уже будет. Я же с гвардейцами, они привезут.
— Нет. Я сам хочу. Позвони, поняла?
— Ладно, — отвечает Наташка и я слышу, что она улыбается. — Слушаюсь.
— Вот, так-то…
Вечером я иду в казино. Приходит Ферик, печальный и суровый. Цвет просто суровый. А я ни то и ни другое.
— Они и на тебя решились напасть? — спрашивает Фархад Шарафович.
«И на тебя»… Смешно. Если они меня укокошат вы-то что делать будете, господа хорошие?
— А из Петрограда делегация не приехала? — спрашиваю я у Цвета, принимая вопрос узбекского босса за риторический.
— Уголёк там карательную операцию затеял, — усмехается Паша Цвет.
— А ты ему добро дал или он самостоятельность проявляет?
— Проявляет, — кивает он. — Завтра приедет, буду его воспитывать.
— Понятно, — говорю я и делаю знак бармену.
В зале сегодня немноголюдно, спокойно и даже немного сонно. Крупье лениво запускает шарик, и тот так же лениво стучит, выбирая ямку, чтобы улечься и прекратить поскорее этот бешеный, сумасшедший и бесконечный бег.
Я получаю кофе и несколько небольших бутербродов с балыком. На удивление, не чувствую беспокойства, тревоги и уж, тем более, паники. За день даже не вспомнил ни разу об этой воровской буче. Достали они меня, как собаки. Кончать с ними надо. Я так и говорю: