— У них ещё через час начало, чего он так рано упёрся… — качает он головой, когда мы подходим.
— Товарищи, товарищи, вы что! — окликает нас строгая дама. — Вам туда нельзя!
— Мы на минутку, — уверенно отвечает Гурко, не глядя на неё и проходя мимо охранников. — Документы товарищу Суслову несём. До заседания ещё час почти. Уйдём, не переживайте. И не нужно переигрывать вот с этим формалистским подходом.
Дама не находится, что ответить, и мы проходим в зал.
— Михаил Андреевич, доброе утро! — жизнерадостно восклицает Гурко.
Тот сидит за огромным столом один одинёшенек, если не считать нескольких референтов и секретарей, раскладывающих бумаги и обслуги, расставляющей стаканы и минералку.
— Я вот вам Брагина привёл, — продолжает Гурко. — Только на одну минуту, у него что-то особенно важное.
Суслов смотрит в стол перед собой и никак не реагирует.
— Я за дверью подожду.
Гурко мог не показываться на глаза Суслову, чтобы не получить по башке, за то, что притащил меня. Но он, как матёрый аппаратчик, на уровне вибраций вселенной почувствовал свою выгоду от причастности ко мне и моему делу. Не знаю. Не знаю, Марк Борисович. Вы-то и поосторожнее могли бы быть, это я… пан или пропал, пру напропалую. Ва-банк!
— Здравствуйте, Михаил Андреевич, — говорю я негромко. — Простите за такой напор, но ситуация не позволяет поступить иначе. Некий гражданин Кухарчук похитил моего несовершеннолетнего родственника. Поэтому…
— Обращайтесь в МВД, — резко бросает Суслов и поворачивает голову.
Я стою рядом и чтобы увидеть меня ему приходится как следует изогнуть шею.
— Да я к вам не за этим. У меня предложение. Очень хорошее.
— Мне не нужно никаких предложений, — сурово заявляет он. — Покиньте зал заседаний, пока я…
— Чемодан, — коротко произношу я, и он замолкает.
Снова тянет шею, как гигантская сейшельская черепаха.
— Я вам его отдам, — продолжаю я. — Вашему человеку. И уйду из ЦК ВЛКСМ.
Повисает пауза. Слышно только, как звякают стаканы в поддонах и стукают бутылки «Боржоми», опускаясь на полировку огромного стола.
— Пастухов уходит, он уже согласен, — продолжаю я. — На его место идёт Мишин. Новицкая — на место Мишина и продолжает курировать «Факел». Других предложений нет.
Суслов медленно отодвигает стул и поднимается, вставая прямо напротив. Он оказывается на полголовы выше меня. Смотрит в свои смешные очки в массивной оправе в форме бабочки и внимательно изучает мою рожу. Как людоед, выбирающий себе обед… Гигантская, прямоходящая черепаха… Рептилоид тоже. Они почти все здесь… Ишь, захватили власть на Руси.
Сзади доносятся звуки прибывающих участников совещания. Я стою спиной к двери и никого не вижу.
— Согласен, — наконец, тихо цедит Суслов и добавляет уже значительно громче. — Константин Устинович, можно вас на минуточку?
Твою дивизию, этот может всю малину изгадить… Подходит Черненко. Взглянув на меня, делает морду тяпкой.
— Как вы относитесь, если вместо Пастухова комсомол к новым свершениям у нас товарищ Мишин поведёт? А вы, товарищ Брагин, куда уходить собираетесь?
— Да мне в армию скоро. Нужно воинский долг отдать. Попрошусь на передовую, если доктора разрешат.
— Похвально, — кивает с недовольной физиономией Черненко. — Давно пора. А Мишина я знаю, кандидатура подходящая.
Ещё бы, с тобой её уже прорабатывали.
— А где у нас Капитонов?
Капитонов — не проблема, он сделает, как ему скажут.
— Не подошёл ещё, — озирается Черненко и вдруг становится напряжённым.
Немного, совсем чуть-чуть. Я оборачиваюсь и встречаюсь с немигающим, практически змеиным взглядом Андропова. Твою дивизию! Как его интересует моя персона. Прямо одержимость. Я едва сдерживаю улыбку.
— Ну, ладно, чуть позже с ним согласуем, — говорит Суслов.
— Большое спасибо, что выслушали, Михаил Андреевич.
Он ничего не отвечает и лишь кивает в ответ.
— До свидания, — прощаюсь я. — Константин Устинович, всех благ.
Я поворачиваюсь и двигаю на выход.
Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы пионэры, дети рабочих!!!
Едва сдерживаюсь, чтобы не пуститься вприпрыжку.
— Здравствуйте, Юрий Владимирович.
— Брагин, — холодно произносит Андропов. — Дождись меня. После политбюро я с тобой поговорю.
— Я только в ЦК комсомола смотаюсь, — киваю я. — Можно?
19. Гордиев узел
— Я распоряжусь, чтобы тебя свозили, — чуть прищурившись, говорит Андропов.
— Да я и пешком могу сбегать, — пожимаю я плечами. — Тут расстояние всего-ничего.
— На машине надёжнее, — кивает он, подзывая Кири-Кири.
Взгляд у Постова, надо сказать неприязненный, того и гляди, в горло вцепится. А под глазами тёмные круги.
В этот момент поднимается всеобщая суета, по залу, наполняющемуся людьми проходит волна и вдруг замирает. В дверях появляются охранники-сопровождающие, а за ними и вместе с ними — лидер всего прогрессивного мира Леонид Ильич Брежнев.
Он идёт медленно, с трудом преодолевая расстояние.
— Здравствуйте, Леонид Ильич. Здравствуйте, Леонид Ильич. Здравствуйте, Леонид Ильич…
Он не отвечает. Идти и говорить одновременно не так уж и легко. Просился же человек на покой, не отпустили, собаки…
Поравнявшись, со мной и Андроповым, он останавливается.
— О, — говорит он, едва шевеля губами. — У нас, товарищи, э-э-э… новый… кандидат в члены политбюро?
Все, кто слышит, пару мгновений переваривают, о чём идёт речь, а потом в придворном стиле смеются шутке.
— Здравствуйте, Леонид Ильич, — улыбаюсь и я. — Очень рад вас видеть. Но до политбюро мне ещё далековато.
— Да? — удивляется Брежнев и чуть жуёт губами. — А почему… э-э-э… ты ко мне не приезжал давно? Тоже э-э-э… далековато? Так я э-э-э… машину пришлю… Сегодня… э-э-э… чтобы был!
— Я бы с удовольствием, если вот Юрий Владимирович отпустит, — отвечаю я. — Он со мной разговор хочет провести.
— Что? — хмурится Ильич и с недовольным лицом поворачивается всем корпусом к Андропову.
Тот быстро, посылает маленькую молнию, бросая на меня взгляд, и расплывается в улыбке, глядя на генсека.
— Егор шутит, — кивает он. — Шутит, Леонид Ильич.
— Чтобы был, — резюмирует вождь пролетариата и двигает дальше, к своему месту во главе огромного полированного стола.
Андропов качает головой.
— Иди, — тихонько говорит он. — Одна нога там, другая здесь.
— Я не исчезну, теперь смысла нет, подстраховался, — говорю я. — Сам съезжу, без сопровождения. К тому же, вы теперь точно знаете, где я буду вечером.
Он ничего не отвечает, лишь кивает с недовольным видом.
— Брагин!!! — сталкивается со мной Новицкая. — Я тебя своими руками…
— Тихо, Ирина Викторовна, — бросаю я, практически, даже не глядя в её сторону. — Не уходи никуда, мне надо будет тебе кое-что сказать.
Она даже рот открывает от такой наглости. Но ничего, я не обращаю внимания и бегу к первому. Времени на разговоры у меня мало, в двенадцать нужно звонить Поварёнку. Буквально врываюсь в приёмную.
— Куда⁈ — восклицает ошарашенная моим несгибаемым напором секретарша.
Молча я иду дальше, как Александр Великий, прорубаю путь к самой большой империи в мире.
— Борис Николаевич! — восклицаю я, врываясь в кабинет.
Он один, работает с бумагами.
— В чём дело? — хмурит он свои пушистые брови.
— Борис Николаевич, — вбегает следом за мной секретарша. — Я не впускала, он сам…
— Ничего, — кивает Пастухов.
— Отбросим разногласия, — говорю я. — Закопаем топор войны. Должность вас ждёт, причём, должность немаленькая, очень ответственная и почётная, практически, трамплин для прыжка в высшую политическую лигу. Впрочем, перед вами открыта и дипломатия. Это я точно знаю. В общем так, сразу после заседания политбюро звоните Капитонову и договаривайтесь о деталях. Весь компромат, все оригиналы я немедленно передам в ваши руки и делайте с ним всё, что захотите. Всё ваше досье из архивов КГБ. Я только что переговорил о вас с Сусловым и Черненко…
— Ты с Сусловым и Черненко? — перебивает он.
— Они очень конструктивно и позитивно настроены, верят в вас, ценят и, практически, любят. Мне, кстати, тоже придётся уйти из аппарата. Без вас здесь жизни нет.
Он молча смотрит на меня, потом кивает. Хорошо, дело сделано. Я тоже киваю и иду к двери.
— Пасквили свои не забудь отдать, — бросает он мне в спину.
Не забуду. После этого я иду к Мишину. Он оказывается занят, и мне приходится ждать минут пять. Я сообщаю ему ценнейшую и крайне важную информацию. Собственно, мне демонстрировать свою роль в выборе его кандидатуры особо и не нужно. Я делаю это исключительно, чтобы Новицкую не задвинули в дальний угол, когда будут решать, кого ставить на освободившееся место.
Ну, а уладив эти вопросы я лечу к Ирине. Она мечет громы и молнии, искрит, выражает мной крайнее недовольство.
— Ничего, Иришка, скоро ты от меня избавишься, — усмехаюсь я.
— Да уж давно пора, — качает она головой, думая, что я просто сотрясаю воздух.
— Смотри, Пастухов в ближайшее время уйдёт…
— Чего? — удивлённо перебивает она.
— А на его место поставят Мишина. А вот кого поставят на место Мишина?
— Секретарём ЦК?
— Именно, — улыбаюсь я.
— Не верю, что тебя, — качает она головой.
Я усаживаюсь к ней на стол. Сижу рядом с ней, чуть боком.
— Ну, ты скажешь, тоже, Ириш. Нет, конечно, меня вообще отсюда выпинывают. Самое позднее, через полгодика, думаю, к осеннему призыву. Хотя, не факт, может, и раньше, например, в ближайшие пару дней. Это ещё окончательно не решено.
— Как это? Всё-таки он тебя увольняет? И причём здесь призыв? Ты же по здоровью не годный.
— Это я-то негодный? — возмущённо переспрашиваю я. — Я годный, ещё какой годный. Но придётся уйти, да. Хочу выскочить из-под Суслова.
— Не поняла, — хмурится Ирина.
— Неважно, вместо Мишина, должны поставить… Блин, ну, не тупи!