Безликий шел по улице, чуть пошатываясь – видимо явился в мир совсем недавно, и пожрал силу всего одной жертвы. Даже такой он был опасен. Лиердрем подал сигнал приготовиться. По отмашке люди выскочили из‑за угла и навалились на закутанную в плащ сутулую фигуру. «Гвозди, скорей»! – заорал отставной солдат. Все еще борясь с извивающейся как змея рукой, Лиердрем схватил молоток и одним точным ударом вколотил длинный железный штырь в запястье. Стукнул еще, и гвоздь прибил руку к дощатой мостовой. Безликий дергался и шипел, пытаясь освободиться, но с каждым новым ударом молотка ослабевал. Заколотив последний гвоздь, Лиердрем откинули капюшон создания тьмы. Зыбкий дрожащий мрак кутал голову безликого. Сколько старый солдат не видел этих тварей, все равно не мог к ним привыкнуть. Изгоняющую молитву затянули хором, как по команде. Золотистые огоньки заплясали в воздухе, окружая порождение тьмы. Безликий снова задергался и завизжал, как поросенок на бойне, гвозди начали выходить из досок, но через мгновение все уже было кончено.
— Где‑то недалеко должен быть вкусивший плоти колдун, – объявил своим товарищам Лиердрем: – Нужно найти его как можно скорей.
Собранная с таким трудом команда (пятеро крепких мужчин, из которых двое со всем неплохо владели мечом) смотрела на своего предводителя с сомнением. Это были простые люди и столкновения с колдуном не могло их не пугать. Но Лиердрем знал, правильные слова придадут им смелости:
— Безликие слабы лишь поначалу. Они неизбежно начнут охоту за новой кровью, а колдун поможет им какими‑нибудь темными чарами. Подумайте о своих семьях – если тьма наберет силу, никому не удастся спастись.
В подтверждение слов солдата, в воздухе замельтешили жирные черные точки. И снова Лиердрем успел осенить себя знамением, прежде чем тошнотворная слабость смогла как следует развернуться в его теле. Остальным повезло гораздо меньше. Здоровяка бондаря пришлось приводить в чувство холодной водой. Колдуна, и вправду, нужно было уничтожить как можно скорей.
Теперь Кемерток все понимал: насланное порождением тьмы лживое наваждение должно было сбить его с истинного пути. Он устоял.
— Нужно выпустить кишки этому гнусному колдуну, – проговорил лейтенант. Уставившийся на него мастер Уверги попятился и прижался к стене. Кемерток не обратил внимания – сейчас значение имел только колдун. Образы плясали в его разгоряченном сознании. Лунная ночь перед сражением на поле Вердет, наполненная пронзительным завыванием парящих в небесной черноте колдунов. И полное детских костей логово одного из таких служителей тьмы. И день почерневший от ряби муторных наваждений. Так лейтенант и ходил по обеденному залу из угла в угол, слова чужого языка то и дело слетали с его уст. Хозяин «Гномьей могилы» и периодически заглядывающие в трактир летковские погромщики взирали на своего командира со священным ужасом.
Через час один из отрядов Возрожденной Гвардии выловил пожженных специалистом летковцев. Так колдун был обнаружен и его убежище вычислено. Лейтенант все это время не находивший себе места, начал успокаиваться и строить планы. Люди четырех отрядов, отправленных очищать район от мору, постепенно собирались у «Гномьей могилы». Кемерток замечал на их лицах усталость и неверие. Каждый раз, встречаясь с полным сомнений взглядом, лейтенант усмирял ярость: «Эти солдаты тоже подпали под злые чары колдуна их просто нужно наставить на путь истинный». Вот глаза людей начали зажигаться, Кемерток почувствовал нарастающую в них решимость. И сладостную светлую силу, которая текла через его душу прямо в их сердца. Возможно, это были лучшие ощущения всей его жизни.
В радостном парении не давал удержаться рассказ одного из солдат уничтоженного отряда. О человеке с красной кошачьей головой на груди. Мысль о том, что кто‑то из «Красных игремов» встал на сторону тьмы, язвила лейтенанта, как гвоздь в башмаке. Он ведь знал их всех лучше, чем кто бы то ни было. Неужели кто‑то из его людей мог оказаться скрытым мору? Вероятно, мог – жители города из розового кирпича, тоже, ведь, прикидывались мирными обывателями. Да и алхимик служил тьме. Хотя этого умника он знал не так уж долго. Кемерток покачал головой. Нужно было пересчитать тела после того взрыва и собрать всех, но он тогда был слишком занят своими вдохновенными видениями. «Э та ошибка больше не повторится», – решил лейтенант: «Теперь буду внимателен ко всему, и операцию против людей колдуна проведу по всем правилам. А с предателем разберусь по закону священной войны».
В единственном безопасном квартале на всей Летке, теперь народу было еще больше. Слухи живучие и пронырливые, как крысы, перемещались даже по оцепеневшему в кровавой агонии району. Они приводили переживших вчерашнюю ночь. Во дворах у Ренельтоков и Денгри теперь было не протолкнуться. Женщины брались помогать по хозяйству и колдовать над скудными продуктовыми запасами. Немногочисленные мужчины становились в тени у стен и всем своим видом пытались показать, что тоже готовы драться. На беженцев из Треугольника кое‑кто смотрел косо, но извечная вражда разделенных рекой районов даже на едкое словечко пока никого не сподвигла.
Специалист все хотел перемолвиться с парнем из банды змей. О странном бледном, как вердугская смерть старике, в черном плаще с огромным капюшоном. Если это и вправду искаженный, то говорить нужно с глазу на глаз. Овер покосился на контролера Нжамди, тот наблюдал за ним с интересом, но, кажется, без враждебности.
— Здесь собралось столько народу, что горлопанящие идиоты, не найдя никого на всей Летке, в конце концов, сюда заявятся, – начал разговор специалист, голос его прозвучал необычно глухо.
Драммр пожал плечами:
— Думаю, они нагрянут намного раньше. После такого‑то разгрома кто‑нибудь самый ненормальный непременно начнет рвать на себе одежду и кричать про темных колдунов.
— Ничего, отобьемся, – специалист посмотрел контролеру в глаза, хотелось ему сейчас в них найти хоть немного осуждения. Ничего такого Овер не заметил, равно, как и желанного: «Ты молодец, спас всех сейчас и тогда в Ревенуэре».
— У них там трое наших, – Смерки погладил кошачью голову красной эмали на центральной нагрудной пластине: – И лейтенант. Так что, если полезут сюда, то с умом… – знаменщик глянул на сковырнутую сапогом земляную кучку и пробурчал под нос что‑то вроде: – Дранное шрадом демоново дерьмо.
— Тогда понятно, чего они теперь строем ходят… – протянул специалист, перед его мысленным взором прошли картины штурма баррикад в Ревенуэре. Меньше всего ему хотелось бы участвовать в чем‑то подобном.
Весь разговор шел на пониженных тонах, почти шепотом, но бледный старик услышал. И подошел, держась за ребра. «Не искаженный», – решил Овер. Следом за ним нехотя подтянулся Ненел Удавчик.
— Ваш лейтенант, очевидно, эфирный проводник. Через него Страж передает свою волю… – голос профессора прозвучал тихо и хрипловато. Драммр с недоверием посмотрел на старика: «Интересно, какой демон нашептал дедуле про этого Стража»? – промелькнула мысль.
— Кемка он, конечно, и по бабам любит, и выпить, но чтобы того… – Смерки смотрел на профессора с деланным непониманием.
— Не знаю точно, в чем тут дело: то ли в особой восприимчивости, то ли в типе личности, но Резиг–тар может так управлять лишь немногими людьми, – продолжал профессор как ни в чем не бывало: – Да, конечно, он мог бы переломать сознание каждого, кто находится в пределах его досягаемости, но ему, вероятно, слишком сложно уловить и сконцентрироваться… В общем, я думаю, он использует вашего лейтенанта, как своего рода промежуточное звено…
Специалист стоял не в силах впитать в себя все эти странные измышления – ум его зацепился за слово Страж и отказывался браться за что‑то другое. Овер сразу понял – это тот самый Страж из гергемского стишка. То ли старик так произнес это слово, то ли… Неважно. Мысль горячая и бесформенная заколотилась в голове, отмечая близость заветной цели – избавлению от Щита Молчания, проклятой штуки, лишившей магического таланта.
— И, если удастся устранить этот самое передающее звено… – профессор запнулся, поглядел на Смерки, потом продолжил: – …То это на время уничтожит их инициативу…
— Без главного безумца остальные утихомирятся, – перевел на доступный язык Драммр: – Логично. К тому же, если это парень, на самом деле, толковый офицер, без него им всяко потяжелей будет сражаться.
— Лейтенант он, может и сбрендил, – проговорил Смерки задумчиво, перед глазами у знаменщика промелькнуло недоуменное лицо алхимика «Красных игремов»: – Но не дурак это точно. Вперед местных олухов на забор не полезет.
— Значит, придется придумать что‑нибудь… – Драммр глянул на специалиста, но ничего похожего на радость в холодных серо–зеленых глазах не заметил. «Хорошо, хоть удовольствия это ему не доставляет», – подумал контролер.
Нужно было готовиться к обороне квартала. Оставив организационные вопросы на солдат, «намарский бандит Нжамди» пошел искать место, где он смог бы зарядить очередное «Статическое сохранение», не смущая людей, и без того трясущихся от страха. «То что получилось раз, выйдет и во второй», – контролер пытался как‑то настроиться на новую встречу с жутким омерзительным безумием – получалось не так, чтобы очень. Наконец, Драммр заперся в заваленной хламом кладовой многоквартирного дома и приступил. Дверь коморки была чуть меньше проема, и рыжеватый свет разрезал темноту тремя расходящимися плоскостями. Контролер ловил взглядом характерные детали странной обстановки: набитый задубевшим тряпьем узкогорлый горшок, женскую фигурку серого камня с отбитыми ногами и головой, болтающийся на нитке пучок перьев. Перед неизбежным погружением в грезы, жестокие и чужие, все это казалось таким дорогим и замечательным. Сладковатый запах умирающих вещей почти опьянял.
Драммр собрался с силами и начал читать заклинания. Видения ударили слоге на десятом. Девочка и мальчик визжали и бились от ужаса в подземном доме, полном странных знаков, черных коптящих свечей и алтарей с человеческими костями. Потом те же дети извивались в руках палачей. Их тела жег огонь, а сознания горящие взгляды из‑под золотых масок. После они бежали по полному опасных тварей ночному лесу. Драммр не мог понять, то ли палачи настигли их после, то ли пытки были безумным наваждением. Через несколько мгновений, он уже не знал: читает ли заклинание в пыльной кладовой или продирается через ночной лес, натыкаясь на мохнатые ветви. Время более не текло с обычной скоростью, а металось, как раненный зверь…