– Лола, ну наконец-то…
– У тебя мотоцикл?
– Скутер. Часами сидеть в пробках – это не мое. Я звонил тебе на мобильник, ты не ответила.
– У меня была встреча.
На самом деле она ходила в кино, чтобы проветрить мозги. Она включила телефон, обнаружила сообщение. Бывший шпион смотрел на нее как-то странно. Его льдистые глаза, наверное, многих выводили из равновесия, когда он еще был действующим агентом. Она прочла эсэмэску: он просил срочно ему перезвонить.
– Что стряслось?
– Грасьен умер.
Она оцепенела. Берлен узнал новость по своим каналам в УВР. Неизвестный сокамерник перерезал горло Мистеру Африке каким-то подручным орудием.
Она вспомнила о встрече с Грасьеном в Санте. О том, как он боялся. Как умолял капитана Арди перевести его в другую тюрьму. Уверял, что дневников у него нет, но он помнит имена, факты, даты. Не за хорошую ли память его решили убрать?
– Лола, достань-ка из комода “манурин” и держи его под рукой.
Что читалось в его взгляде? Просто забота или какое-то более сложное чувство?
Он уже подобрал с пола шлем и ушел. Датчик сработал, свет погас. Скрип входной двери, шаги Берлена, рев мотора. Лола вошла в свою квартиру.
Джейк расплатился с таксистом. Ингрид вышла из машины, и от волнения у нее перехватило горло. Она думала, что никогда больше ноги ее не будет на Пигаль.
– Так вот, значит, где бесчинствовала Габриэлла Тайгер, царица парижских ночей?
– Да. Джейк, ты правда хочешь туда пойти?
– Мне интересно все, что связано с тобой, Ингрид.
Ей очень нравились его великодушие и широта взглядов. Кто из мужчин так легко смирился бы с тем, что она работала стриптизершей? Она никогда ничего от него не скрывала. И правильно делала.
Энрике, швейцар, чмокнул ее в щечку. Она набрала в грудь побольше воздуха и переступила порог “Калипсо”. Они с Джейком расположились в баре. Он заказал два джин-тоника. В зале немного приглушили свет.
– AND NOW, LADIES AND GENTLEMEN, а теперь, дамы и господа, OUR MASSIVE WEAPON OF DESTRUCTION, наше оружие массового поражения прямо с русских армейских складов, потрясающая, THE WONDERFUL, взрывоопасная, но очень ранимая Аннушка!
Темнота. Грохот солдатских сапог. Под звуки композиции Status Quo на “Калипсо” надвигался целый полк.
A vacation in a foreign land
Uncle Sam does the best he can
You’re in a army now
Oh, oh you’re in a army now…
В круге света по сцене убегал солдат. Лучи прожекторов скользнули по шеренге десантников в красных беретах. Солдат упал на колени. Десантник забрал у него пистолет, ударил его рукояткой. Противники начали танец-поединок.
Десантник сорвал с солдата каску, по плечам рассыпались роскошные белокурые волосы. Десантник разорвал на девушке комбинезон. Майка туго обтягивала воинственно торчащую грудь и осиную талию. “Аннушкаааааа!” – взревел кто-то из фанатов. Блондинка несколько раз ударила ногой десантника, горделиво демонстрировавшего мускулистый торс.
Девушка выхватила испачканный кровью нож, спрятанный у лодыжки. Солдат мгновенно среагировал – и в результате она выронила нож и лишилась брюк. Взорам зрителей предстали длинные крепкие ноги, которые не портили ни грубые армейские ботинки, ни стринги и пояс для подвязок цвета хаки.
Боец сорвал с нее майку, и теперь ее шелковистую грудь защищал только сетчатый лифчик. Они схватились врукопашную, стиснутые зубы и выпученные глаза божественной Аннушки сверкнули на фоне камуфляжа. Бюстгальтер не выдержал натиска. Девушка прижала ладони к великолепной груди, солдат сдернул с нее стринги, прикрывавшие треугольник светлых волос того же оттенка, что ее шевелюра. Поворот кругом, дерзко выставленные ягодицы – и Аннушка склонила голову. Капитуляция.
Побежденная исполнила танец, каждым движением умоляя о пощаде, и зрители радостно закричали: “Аннушка, давай!” Дуэт довольно реалистично изобразил соитие, затем русская сдавила шею бойца бедрами словно клещами, как будто собираясь его задушить, но сменила гнев на милость.
Свистки, аплодисменты – и выстроившиеся в колонну бойцы с триумфом вынесли ее на руках со сцены.
Джейк шепнул, склонившись к уху Ингрид:
– Неплохо, но уверен, твое шоу было лучше.
Она поцеловала его и, почувствовав на плече чью-то руку, обернулась.
Тимоти Харлен в белом смокинге. Он обнял ее, пожал руку Джейку.
– Тебя не удивляет, что я здесь, Тимоти?
– Красавица моя, Джейк предупредил, что вы придете.
– Вы что, знакомы?
Мужчины не ответили, только обменялись лукавыми улыбками.
Хозяин “Калипсо” проводил их в свой кабинет. Официант принес бутылку лучшего в заведении шампанского.
– Аннушка собирает публику, – сообщил Тимоти, – но ей души не хватает.
– Решил снова заполучить Ингрид? Тогда ищи подход похитрее, – пошутил Джейк.
– Ты, парень, репортер. Тебе для полного счастья, кроме компьютера, ничего не нужно. Особенно здесь, в Париже.
– По-твоему, Ингрид была счастлива в Париже? Может быть. Но была ли она в безопасности? Вот в чем вопрос.
– Хотелось бы вам напомнить, что в Вегасе у меня работа, за которую очень хорошо платят, – вмешалась Ингрид. – И вообще, о чем вы?
– Джейк рассказал о ваших с Лолой неприятностях в Абиджане. Я бы, конечно, хотел заманить тебя обратно, но он прав: тебе нужно вернуться на родину, и чем быстрей, тем лучше.
– И речи быть не может! Я нужна Лоле. К тому же прятаться от неприятностей – последнее дело.
Тимоти открыл сейф, достал впечатляющего вида пистолет, нашел обойму, отдал все это Джейку. Бескурковый “стриж”, новое удобное оружие. Полуавтоматическое, семнадцать патронов в магазине, пистолет для полицейских и русской армии. Ингрид замахала руками:
– Тимоти, ты ведь так давно в Европе! Пора бы знать, что здесь не принято таскать с собой оружие, как у нас.
– Скажем так: это орудие устрашения, и все, – остановил ее Джейк. – Спасибо, Тимоти.
– Да ладно.
Зазвонил мобильник Ингрид. Разговор был коротким, она нажала отбой и на несколько секунд задумалась.
– Лола звонила. Ришара Грасьена убил сосед по камере.
Джейк поставил пистолет на предохранитель и сунул за пояс.
– Ингрид, а вдруг ты перейдешь по наследству к врагу твоего врага? Давай вернемся в Вегас.
– Если ты прав, то, с учетом их методов, что Вегас, что Париж – все равно.
На обратном пути в такси он сидел насупившись. Она прервала молчание, прижавшись к нему:
– Признайся, Джейк, ты ревнуешь.
Она рассказала ему не только о ночных выступлениях в кабаре на площади Пигаль, но и об истории с Саша.
– У тебя нет повода, никакого, – продолжала она. – Между нами все кончено.
– Ты и правда рискуешь из-за Лолы? Скажи честно.
– Это всего лишь преданность. Даже тем, кого больше не любишь, но когда-то любил. Могу поспорить, ты поступил бы так же.
– Джейк – благородный рыцарь? Спасибо, конечно, но я пас.
– Ты хороший парень, Джейк Карнеги, хочешь ты того или нет. Я-то знаю. И мне никто не нужен, кроме тебя.
– Единственная приятная новость за весь вечер.
За ветровым стеклом автомобиля засветилась размытая дождем неоновая вывеска отеля. Пальцы Ингрид скользнули ему под рубашку, и она почувствовала, как он вздрогнул.
– И сейчас тебе это докажу.
Глава 27
2 февраля, суббота
Жильдас Сенешаль закончил разговор, оставил мобильник на кухонном столе и открыл кран над ванной. Лола Жост обладает редкой силой воли. И исключительной верностью. Жаль, что она предана столь заурядным людям. Как бы то ни было, он сделает то, о чем она его попросила, – устроит ей встречу с вдовой Луи Кандишара.
Он подключил айпод к колонкам в ванной комнате, выбрал один из концертов Штокхаузена и стал наблюдать, как вода быстро наполняет большую ванну.
Лион, 1950 год. Стиральной машины нет. Вооружившись щеткой, доской и большим бруском марсельского мыла, мать стирает белье в квадратной ванне. Ей приходится тереть и тереть без конца, чтобы отстирать рабочую одежду отца-автомеханика. Она часами замачивает спецовку, чтобы смазка хоть немного отошла. И прежде чем помыться, нужно убрать стиральную доску и переложить вещи в таз.
После смерти бабушки дед живет с ними. Он обожает играть в домино и наблюдать за жизнью муравьев. Отец курит “Голуаз” без фильтра, мало говорит, зато много слушает радио, как и все Сенешали. Лучшая подруга мамы – Большая Люс, местная ясновидящая и знахарка. “Ты сможешь понять человека, дорогой мой Жильдас, если хорошенько к нему присмотришься и дашь выговориться всласть. Мозги отсохнут, зато будет прок”.
Он запрокинул голову и стал думать о Женевьеве. Когда они встретились, им обоим было семнадцать. Красивая, веселая, жизнерадостная, дочь образованных и состоятельных родителей – как она вообще обратила на него внимание? А ведь они не расставались до самой ее смерти. Она полюбила его, когда он был всего лишь мелким страховым агентом. Поддерживала, когда он, набравшись наглости, пошел наниматься в крупное рекламное агентство и один тип, не обремененный предрассудками, взял его на работу. Она не протестовала, когда он целиком посвятил себя служению Полю Борелю и проводил с “великим человеком”, как она его называла, больше времени, чем с ней.
После ее смерти Поль заказал одной из своих подруг-художниц портрет Женевьевы по фотографии. Когда Жильдасу передали полотно, он еле совладал с собой. Поль Борель был уникальным персонажем в политической сфере. Конечно, он мог без сожаления расстаться с самыми полезными соратниками, ставшими свидетелями его слабости, или годами ждать случая отомстить врагу, но никогда не был равнодушен к подлинному страданию. У него было доброе сердце. И он искренне любил свою страну и с удовольствием колесил по ней до полного изнеможения во время избирательных кампаний.