На площадке никого не было и Марья Андреевна постучала к соседям. Дверь открыл Женя — молодой рабочий телезавода и Марья Андреевна рассказала ему о появлении маньяка. Женя позвал своего друга, бывшего у него в гостях. Они осмотрели двор и даже соседний подъезд, но нигде не обнаружили ни одного человека, хоть отдаленно напоминающего Клименчука.
Поблагодарив соседей за помощь, Марья Андреевна вернулась в квартиру:
— Его нигде нет, Женя с другом все вокруг проверили и никого не нашли. А тебе не могло показаться?
— Нет, я ясно слышала его шаги и даже видела его лицо, — покачала головой Лида и тут же вздрогнула, вспомнив ненавистные глаза, горящие желтым светом.
— И куда только наша милиция смотрит?! — сокрушенно проворчала Марья Андреевна и еще раз проверила запертые на два оборота двери.
— Закрыто? — с волнением спросила Лида.
— Да. Но не мешало бы и второй замок поставить, не маньяк, так какие-нибудь другие грабители придут!
Около одиннадцати раздался едва слышный, вкрадчивый стук в дверь.
— Он! — закричала Лида и отскочила к стене.
— Кто? — недовольно выдохнула испуганная Марья Андреевна.
— Этот псих! Он хочет попасть в нашу квартиру.
— Вот еще, он давно уже ушел. Но кто же, в самом деле, мог придти так поздно?
— Не открывай! — почти взмолилась Лида.
— Да я не собираюсь пока этого делать — успокойся. В конце концов, посмотрю в глазок, спрошу, что надо, и только потом что-то решу, — заверила ее мать.
Лида со смутным ощущением опасности посмотрела ей вслед и взяла в руки тяжелую хрустальную вазу, словно с ее помощью хотела защититься от таинственного, а от этого еще более страшного врага.
Марья Андреевна подошла к двери и прислушалась. С той стороны раздалось странное царапанье, и затем вновь повторился все тот же осторожный стук.
— Кто там? — спросила Марья Андреевна и, не зажигая в коридоре свет, посмотрела в глазок.
Прямо перед дверью стояла незнакомая пожилая женщина лет шестидесяти с повязанным на голове платком. «Из деревни, наверное», — машинально подумала Марья Андреевна и повторила свой вопрос.
— Вам телеграмма, — просипела женщина.
Именно просипела, потому что звуки с глухим шипением вырывались из ее скорее всего простуженного горла.
— Почему же так поздно? — спросила Марья Андреевна и вновь посмотрела в глазок, стараясь определить, стоит ли за женщиной кто-нибудь еще.
Но было похоже на то, что она пришла одна.
— Срочная! — пояснила женщина.
«Ну и что, что в платке — может, просто подрабатывает или пенсии мало и решила подработать, пока есть силы?! А то и того хуже — забрал кто-нибудь свою мать из деревни, а теперь заставляет работать», — подумала Марья Андреевна и потянулась к ключу. Затем, вспомнив, что не зажгла свет, щелкнула выключателем и лишь после этого открыла дверь. С лестничной площадки тут же пахнуло тошнотворным запахом мертвого человеческого тела. «Не моется она, что ли?!» — удивилась Марья Андреевна и отступила вглубь коридора. Женщина медленно вошла внутрь и, не останавливаясь, пошла прямо на Марью Андреевну.
— Давайте телеграмму! — потребовала озадаченная таким странным поведением Марья Андреевна и отступила еще на шаг назад.
С губ женщины сорвалось омерзительное шипение, и она, не поднимая головы и выставив вперед руки, продолжала идти на хозяйку квартиры.
— Что это за выходки?! Что вам нужно? Где телеграмма?! — почти закричала не на шутку встревоженная Марья Андреевна.
Женщина подняла лицо вверх и невидящими глазами покойника посмотрела на хозяйку. В ноздри Марьи Андреевны вновь ударил запах мертвого тела.
— Господи, что же это?! — выдохнула Марья Андреевна и, почувствовав себя плохо, грузно осела на пол, едва не потеряв сознание.
Женщина склонилась прямо над упавшей Марьей Андреевной, и мерзкие ледяные руки легли на шею обезумевшей от ужаса хозяйки квартиры. Прикосновение было таким гадким, что Марья Андреевна пришла в себя и завопила на всю квартиру:
— Лида, здесь какая-то…
Ледяные руки стальным обручем сжали горло, и у Марьи Андреевны помутилось в глазах.
Услышав крик матери, Лида вначале в ужасе забилась в угол, но затем, услышав ее надрывное хрипение, взяла себя в руки и, крепко сжимая массивную хрустальную вазу, выглянула в коридор.
Что-то бесформенное навалилось на мать, прижало ее к полу и душило отвратительными пальцами с длинными, давно не стриженными ногтями. Ногти проникали глубоко под кожу, и из горла Марья Андреевны уже сочились небольшие кровавые ручейки.
— У! — закричала Лида, будучи больше не в силах смотреть на эту картину, и занесла вазу высоко над своей головой.
Услышав крик, мертвец оставил свою жертву и повернул голову к Лиде. Серо-зеленое лицо женщины уже несло на себе первые отпечатки разрушительного гниения и Лида едва не выронила вазу на пол, поняв, что перед ней труп, который, тем не менее, душит ее мать. Мертвая женщина издала глухой, шипящий звук и начала медленно подниматься с пола, вытягивая свои руки по направлению к Лиде. С длинных, крючковатых ногтей вниз срывались густые капли крови.
— А-а-а! — закричала Лида и изо всей силы ударила труп вазой по голове.
Раздался приглушенный удар, сопровождающийся хрустом проломанного черепа. Ваза оказалась слишком тяжелой, и Лида не смогла ее удержать — через мгновение хрусталь разлетелся по паркету на сотни мелких осколков. Мертвая женщина рухнула на пол, едва не накрыв безжизненно лежащую Марью Андреевну.
Дрожа всем телом, Лида оттащила труп в сторону, а затем и вовсе выволокла на лестничную площадку.
Первым делом Санеева хотела постучать соседям, но в это время раздался едва слышный стон матери. Лида закрыла на два замка дверь и бросилась за водой.
Минут через пятнадцать после долгих стараний Лиды Марья Андреевна наконец-то смогла открыть глаза:
— Боже, Лидочка, что это было?!
— Не знаю, мама! Как ты себя чувствуешь?
— А где ЭТА ЖЕНЩИНА? — испуганно спросила Марья Андреевна и быстро осмотрелась по сторонам, так и не ответив на вопрос дочери.
— Я вытащила ее на лестничную площадку, — сказала Лида и поправила неуклюже сделанную повязку.
— Как вытащила?
— Когда я увидела, что она тебя душит, я ударила ее вазой, нашей большой хрустальной вазой по голове. Она упала на пол и я вытащила ее на лестничную площадку. Жаль только, ваза разбилась, — хмуро сказала Лида и не узнала своего голоса.
— Какая-то ненормальная. Может она даже покойников на кладбище выкапывает, от нее так мерзко воняло. Так воняло, что мне даже показалось…
— Что показалось, мама?!
— Мне даже показалось, что она — труп. Живой труп! — Марья Андреевна засмеялась странным, глухим смехом.
Лида с беспокойством взглянула на мать и решила сделать перевязку.
Взяв в аптечке свежий бинт, Санеева размотала старую повязку. Раны были глубокими, словно они были нанесены не пальцами, а острыми, железными крючьями.
— Потерпи, надо обработать раны перекисью, — сообщила Лида и принялась за работу.
Марья Андреевна почти все время стонала и подвывала, а в конце и вовсе расплакалась.
— Потерпи, а то потом заживать плохо будет.
— А мне и не надо, чтобы заживало, я уже старая, скоро и так умру! неожиданно сказала Марья Андреевна.
— Ну что ты говоришь?! — Лида укоризненно взглянула на мать.
— Я знаю, что говорю. Это просто приходила моя Смерть. Я давно слышала, что к людям перед смертью приходит Смерть. А ты ее прогнала. Зачем?
— Ты переволновалась, мама. Тебе надо прилечь. Пойдем на кровать, чуть не плача попросила Лида.
— Пойдем, доченька. Это хорошо, что ты не отдала меня Смерти. Ты не отдавай, слышишь?! И никогда не открывай ТУ дверь! Никогда! — закричала Марья Андреевна и со страхом оглянулась на входную дверь.
— Я не открою, — заверила дочь.
— И правильно, никогда не открывай! За этими дверями смерть! Даже выходить будем не через дверь, а через соседей, я завтра поговорю с Женей и он нам пробьет для этого дыру в стене. А если не захочет, я ему заплачу целых пять рублей. Сейчас инфляция, чем меньше денег, тем они дороже. За пять рублей он пробьет дыру и нам уже не нужно будет открывать дверь, за которой находится Смерть.
Бормотание матери было настолько бессвязным и нелогичным, что Лида поняла, что та сошла с ума. Но все же в глубине души продолжала теплиться надежда, что это не сумасшествие, а всего лишь небольшое расстройство сознания после сильного испуга и большой потери крови.
— Мама, тебе надо лечь в постель, — Лида, кусая губы от напряжения, почти тащила восьмидесятикилограммовое тело матери к кровати.
Та вновь принялась бормотать какую-то бессмыслицу, а затем и вовсе потеряла сознание. Но это случилось возле самой кровати и Лиде удалось уложить мать поверх одеяла.
Принеся со своей кровати второе одеяло, Лида укрыла им мать, подтолкнула ей под голову подушку и принялась разыскивать нашатырный спирт.
Но в аптечке не было ни одной пузырька и Лида, отчаявшись, хотела закрыть дверцы, но тут вспомнила, что нашатырный спирт должен быть в одном из флакончиков из-под валерианки.
Сморщив нос, Марья Андреевна мотнула головой и медленно открыла глаза. Увидев Лиду, она в ужасе закрылась руками и закричала диким голосом:
— Мне еще не пора, уходи! Уходи!
— Это я, мама. Успокойся, это я, — Лида уже не чувствовала слез, которые двумя непрерывными струйками стекали по ее щекам.
Наконец, Марья Андреевна отняла руки, недоверчив покосилась на дочь и подозрительно спросила:
— А ты случайно не превратилась в Лиду, чтобы меня обмануть?
— Нет, мама, это я. Я вызову скорую, ты только не волнуйся.
Лида выбежала в коридор и уже хотела было открыть двери, но тут вспомнила, ЧТО находится за ними и вернулась в спальню.
Мать смотрела на нее все тем же подозрительным, безумным взглядом. Безвольно опустившись в кресло, Лида откинулась на его спинку и комната наполнилась звуками ее рыданий, полных бессилия и растерянности. «Я должна взять себя в руки! Я Должна! В конце концов, я могу взять в руки хотя бы молоток. Где у нас молоток? Я сделаю это. Маме нужно вызвать скорую! Я должна это сделать!» — Лида вытерла слезы и хотела подняться с кресла…