– Юстон-холл – одно из обширнейших поместий Англии. Оно расположено недалеко от Ньюмаркета, поэтому осенью все съезжаются туда, и король с королевой в том числе.
– Королевская чета тоже по счетам не платит, – отметил Бреннан и вдруг произнес: – Кто-то идет.
Они оба услышали шаги на лестнице. В дверь постучали, и в чертежное бюро вошел Марвуд. Отвесив поклон Кэт, он кивнул Бреннану, а тот лишь что-то пробормотал себе под нос.
– Решил узнать, как прошел вчерашний вечер, мадам.
Кэт медлила с ответом.
– Не обращайте на меня внимания, – произнес Бреннан голосом человека, который, напротив, желает привлечь внимание к своему недовольству. – Я сейчас уйду. Кто-то же должен заняться водостоками в Драгон-Ярде. Я же говорил, что нам не хватит материалов для последнего дома.
Бреннан схватил записную книжку, трость и плащ, а потом с оглушительным топотом ринулся вниз по лестнице.
– Какая муха его укусила? – спросил Марвуд.
– Бреннан думает, что нам пора поставить крест на проекте Чардской богадельни. Может быть, он и прав, но я пока не хочу сдаваться. Да и ваш приход его отнюдь не обрадовал. Вы же знаете, он вас недолюбливает.
Марвуд лишь пожал плечами:
– Утром мне принесли записку от господина Хадграфта. Раш получил срочное письмо из Или. Епископ назначил коронера.
– Слава Всевышнему! – с нехарактерной для нее набожностью произнесла Кэт. – Когда он приедет?
– Пока не знаю. А как прошел вчерашний вечер?
Кэт рассказала Марвуду все то немногое, что ей удалось выяснить в Уайтхолле.
– Мужская туфля, скорее всего, французская, этот фасон несколько лет назад носили при дворе. Однако больше я про нее ничего не узнала. Зато кошелек очень похож на те, которые герцогиня Орлеанская в прошлом году дарила своим фрейлинам. После смерти сестры король предложил ее придворным дамам места в Уайтхолле. Некоторые из них теперь служат королеве. Похоже, король испытывает к одной из этих фрейлин особый интерес. Ее зовут мадемуазель де Керуаль.
– Что значит – интерес?
– А сами как думаете? – сердито бросила Кэт. – Его величество желает взять эту девушку в любовницы. Мужчины любят таких нежных красавиц. Им кажется, будто подобные женщины не выживут в нашем жестоком мире без их покровительства. Полагаю, когда мадемуазель де Керуаль строит королю глазки, у его величества нет шансов устоять.
– А как она относится к королю?
Кэт скривила губы:
– Рискну предположить, что наш монарх раза в два старше ее и к тому же наверняка успел подцепить сифилис. А впрочем, король есть король: если его величеству будет угодно, он может дать ей практически все, о чем она мечтает. Кроме законного брака. Взамен мадемуазель де Керуаль должна будет отдать королю лишь одно – свою невинность. И конечно, томную красоту. Как, по-вашему, сэр, это справедливый обмен? Для которой из сторон он более выгоден?
Некоторое время Марвуд молчал, затем произнес:
– Справедливость здесь ни при чем. Так уж устроен свет.
– Тогда свет сам не замечает, что устроен неправильно, – тихо ответила Кэт.
– Может быть. – Марвуду хватило ума не вступать с ней в спор. – Вы разузнали еще что-нибудь? Эта женщина имеет какое-нибудь отношение к Чард-лейн?
Кэт снова опустилась на табурет. Ее гнев погас так же быстро и неожиданно, как и вспыхнул, и теперь она чувствовала лишь опустошение и грусть.
– Не знаю, Марвуд. Не знаю.
– А страница с экслибрисом герцога Орлеанского, которую я обнаружил среди золота в шкатулке Айрдейла? Возможно, эта находка указывает на то, что мадемуазель де Керуаль как-то связана с убийством.
– По пути в Англию эта девушка на некоторое время застряла в Дьеппе. Под цифрами на обратной стороне листа указаны дата и название города – Дьепп. Мадемуазель де Керуаль должна была переплыть Канал на яхте Бекингема. Однако судно так и не прибыло. Сначала фрейлина была на него зла, но затем они, судя по всему, подружились.
– Бекингем… – медленно произнес Марвуд. – Мы знаем, что именно благодаря его протекции Айрдейл устроился в Комиссию по зарубежным плантациям.
– Я видела герцога в гостиной, а когда уходила, он пугал меня завуалированными угрозами.
– Зачем?
– Бекингем не сказал.
– Зато Роджер Даррелл оказался более разговорчивым. Этой ночью он подстерег меня возле Савоя. Даррелл напал на меня, и с ним еще был сообщник.
– Боже мой! – Кэт сама не заметила, как положила руку Марвуду на плечо. – Вы пострадали?
– Нет. Отделался парой синяков. В задачу Даррелла не входило причинять мне вред. Он лишь хотел напомнить, что знает, где я живу.
Кэт убрала руку с плеча Марвуда:
– Для чего?
– Это было предупреждение. – Марвуд примостился на табурете Бреннана. – Смысл предельно ясен: я не должен вмешиваться в его дела и дела его хозяина.
– Но почему именно сейчас?
Повисла долгая многозначительная пауза.
Марвуд вздохнул:
– Потому что мы наступили на больную мозоль Бекингема. Готов поспорить, герцог каким-то образом связан с этим убийством. И по всей вероятности, без французской фрейлины здесь тоже не обошлось.
– Опять этот дьявол взялся за старое, – заметила Кэт.
– А мы опять стоим у него на пути.
Час спустя я был в Скотленд-Ярде, этом огромном лабиринте из канцелярий, жилых покоев, складов, конюшен и многого другого, который раскинулся на берегу реки к северу от Уайтхолла.
Господин Уильямсон, заместитель лорда Арлингтона, занимал несколько кабинетов в одном из тихих дворов. Здесь он со своими клерками выпускал «Газетт» и рассылал письма, призванные распространить по всему королевству новости о государственной политике и ее достижениях. Они также добывали сведения из различных источников, в том числе секретные, и представляли собранные материалы королю, лорду Арлингтону и некоторым избранным членам Тайного совета.
Несмотря на ранний час, я был почти уверен, что Уильямсон на рабочем месте. К своим обязанностям он относился со всей серьезностью и требовал такой же самоотдачи от подчиненных. Привратник приветливо кивнул мне, и я поднялся наверх в канцелярию, где клерки усердно работали, переписывая бесконечные тексты. Судя по тому, что все трудились в полной тишине, Уильямсон уже прибыл на службу. Пара человек улыбнулись и помахали мне, но никто не произнес ни слова. Набрав полную грудь воздуха, я постучал в дверь кабинета своего бывшего начальника.
Изнутри донеслось знакомое ворчанье, и я переступил порог, а потом закрыл за собой дверь. Уильямсон сидел, склонившись с пером над каким-то документом. Его тяжелый парик нависал над листом бумаги, будто нарочно скрывая его от посторонних глаз. Не поднимая головы, Уильямсон продолжал писать, пока в его пере не закончились чернила.
– Марвуд… – наконец поглядев на меня, произнес он. – Так и думал, что это вы.
– У меня к вам деликатное дело. Буду очень признателен, если согласитесь меня выслушать, сэр.
– Ладно, – не слишком-то любезно ответил Уильямсон, а из-за камберлендского выговора его речь прозвучала еще грубее. – Что за дело?
– Роджер Даррелл, человек герцога Бекингема, в Лондоне.
– Знаю. – Уильямсон резко обмакнул перо в чернильницу. – Если вы пришли, чтобы сообщить об этом, то, боюсь, зря потратили время.
– Он один?
– Вас интересует, служит ли Даррелл прежнему хозяину? Проповеднику, лишившемуся прихода?
– Да, сэр.
Раньше я видел Даррелла исключительно вместе с человеком по фамилии Вил, строптивым йоркширским священником, оставшимся без средств к существованию из-за нежелания признавать Тридцать девять статей англиканской церкви.
– Вил мертв, – произнес Уильямсон. – В прошлом году упал с лошади в Скиптоне.
Неожиданно мне стало его жаль. Таков уж мой принцип: чем лучше я знаю человека, тем менее я склонен судить его строго. Вил действовал жестко и не гнушался никакими средствами, лишь бы достигнуть цели. И все же он обладал своеобразными представлениями о чести. Бывший священник верил, что так он служит Богу, хотя иногда служба не доставляла ему удовольствия.
Уильямсон со вздохом отложил перо:
– С чего вдруг вы заговорили о Даррелле? Он опять мутит воду?
Из каждого правила есть исключения, и на Даррелла мой принцип не распространялся. Чем лучше я его узнавал, тем сильнее ненавидел и боялся этого человека.
Я проигнорировал вопрос Уильямсона.
– Даррелл по-прежнему во всем подчиняется герцогу, сэр?
– После смерти Вила другого хозяина у него не осталось. Только герцог. К тому же его милость хорошо платит Дарреллу, и тому незачем искать себе другую службу. – Тут Уильямсон, повысив голос, потребовал: – А теперь ответьте на мой вопрос!
Я запнулся лишь на секунду.
– Полагаю, Даррелл имеет отношение к случившемуся на Чард-лейн.
– Вы про убийство на территории богадельни? Значит, это его работа?
– Возможно. Наверняка сказать не могу. Однако сегодня ночью Даррелл напал на меня и потребовал, чтобы я не совал нос не в свое дело.
– Любопытно, каким образом это дело касается герцога? – произнес Уильямсон.
– Хотел бы я знать.
– Будьте осторожны, Марвуд. Сомневаюсь, что герцог осознает, насколько опасен Даррелл. Рассказывают, он был еще совсем мальчишкой, когда у него на глазах королевские солдаты изнасиловали мать и выпустили кишки отцу. Такие вещи отравляют душу. А после того как он потерял руку и лишился хозяина, Даррелл стал еще свирепее. Вил – негодяй и изменник, однако в большинстве случаев ему удавалось держать своего слугу на коротком поводке. Если у вас есть выбор, не связывайтесь с Дарреллом.
– Вы не знаете, чем сейчас занят герцог Бекингем?
– Ходят слухи, что он плетет интриги, в которых как-то задействованы французы. Наши новые союзники. – Уильямсон пожал плечами. – Однако никаких связей с Чард-лейн я там не вижу. И больше ничего сказать вам не могу.
Я взялся за дверную щеколду:
– Спасибо, что приняли меня, сэр.
– Держитесь от Даррелла подальше. Но, разумеется, вы сами во всем виноваты.