– Грейс рассказала, отчего между Рашем и Хадграфтом произошла ссора, – начал Марвуд.
– Разве не из-за денег?
– Нет. Раш ухаживал за Грейс и просил ее руки.
– Он же ей в деды годится.
– И что с того? Раш – джентльмен, и по статусу он выше отца Грейс. При дворе он не последняя фигура, и денег у него более чем достаточно, чтобы содержать семью.
Они остановились возле здания конторы. Марвуд постучал в дверь, чтобы Ледвард впустил Кэт.
– И что на это сказал отец Грейс?
– Она отказала, и господин Хадграфт поддержал ее. Тогда Раш пришел в ярость и забрал свои деньги, вложенные в строительство богадельни. Хадграфт не мог бросить проект, потому что уже подписал соглашение с попечителями.
Кэт сразу все стало ясно: так вот почему Раш воспользовался расследованием, чтобы как можно сильнее осложнить Хадграфту жизнь. Кэт нехотя вынуждена была признать, что Грейс ни в чем не виновата. Без сомнения, она из тех женщин, которые любят опутывать кавалеров двойными чарами – своей красоты и отцовских денег. А мужчины настолько глупы, что ходят за ней по пятам, не понимая, что они жертвенные агнцы, идущие на заклание.
– Вы спросили Хадграфта, почему его имя в списке Айрдейла? – поинтересовалась Кэт.
– Нет. Не хотелось заводить этот разговор при Раше, да и при госпоже Грейс тоже. Ничего, этот вопрос подождет.
– Можете задать его, когда будете ужинать с Хадграфтами. Очень удобно.
Кэт понимала, что ведет себя как мегера, но ее это не смущало. Марвуд еще раз постучал в дверь. Из дома не доносилось ни звука.
– Совсем забыла, – произнесла Кэт. – Я же сегодня отпустила Ледварда на час. Но у меня есть ключ.
Она протянула ключ Марвуду, и тот отпер дверь.
– Зайду-ка я в дом с вами, – вдруг решил он.
– Зачем?
– Хочу убедиться, что все в порядке.
– В этом нет нужды.
Но было поздно. Марвуд уже открыл дверь и первым переступил порог. Кэт последовала за ним. Откровенно говоря, она была рада, что у нее есть сопровождающий. В нос ударили знакомые запахи сырости, золы и свежих опилок. Кэт и Марвуд быстрыми шагами переходили из комнаты в комнату, но ничего из ряда вон выходящего не заметили. Наконец Марвуд поднял засов, отпирая дверь, ведущую во двор.
– Вот бездельник! – покачала головой Кэт. – Я же велела Ледварду перед уходом убрать отсюда парусину и вывесить ее сушиться.
Гора холстины валялась у стены, отделявшей двор от бывшей богадельни. Кэт купила эти разрозненные куски оптом у Министерства военно-морского флота. Полинявшие и залатанные, они больше не годились для той цели, для которой были предназначены. Однако паруса помогали защитить от непогоды слои свежего раствора и штабеля леса.
Рассерженная на Ледварда, Марвуда и особенно на Грейс Хадграфт, Кэт взялась за угол ближайшего паруса и потащила его к навесу сарая, в котором раньше держали домашнюю птицу.
– Дайте я, – вызвался Марвуд.
Его голос тоже звучал сердито, и это вывело Кэт из себя еще больше.
Не удостоив Марвуда вниманием, Кэт продолжала тащить парус. Швырнув трость на землю, Марвуд взялся за второй угол.
Кэт взглянула на него:
– Вам вовсе незачем…
– Стойте! Замрите!
Кэт выпустила угол паруса:
– Это еще почему?
– Что там такое? – произнес Марвуд, указывая на землю.
Когда Кэт стянула парус, лежавший наверху кучи, стал виден и тот, что лежал под ним, и участок земли вокруг. Холстина и почва оказались сухими – верхний парус защитил их от дождя. Ткань была покрыта пятнами, похожими на ржавчину, их окружали кляксы поменьше, а на голой утоптанной земле виднелись темные разводы.
Кэт прокашлялась.
– Это… это может быть что угодно.
Марвуд присел на корточки, послюнил кончик пальца, потер одно из пятен и стал внимательно разглядывать свой палец.
– Нет, это не что-нибудь, а именно кровь.
Как заповедовал наш Господь, на седьмой день я отдыхал.
Тело человека без лица обнаружили на месте сгоревшей богадельни в понедельник утром, а сегодня воскресенье, первый день октября. Проснувшись, я сразу подумал о пятнах крови, которые мы с Кэт обнаружили вчера во дворе перед конторой. Никаких доказательств, что это кровь убитого мужчины, мы не заметили. Ничто не указывало на то, что он был зарезан и забит дубинкой именно там. Но я практически не сомневался, что так оно и есть. Стоило мне увидеть кровь, и произошедшее отчего-то стало для меня реальнее и страшнее; подобного я не испытывал даже после того, как увидел тело в подвале Раша.
Усилием воли я выбросил эти воспоминания из головы. Я попытался дать себе несколько драгоценных часов отдыха от этого безрадостного, не приносящего плодов труда – расследования убийства на Чард-лейн. Противоречивые результаты моих изысканий перепутались в голове, не желая выстраиваться в четкую логическую цепочку и больше напоминая гору осенних листьев, трепещущих на ветру. Я призвал на помощь всю свою силу воли, чтобы избавиться от этих мыслей, а также не думать об угрозах Даррелла и о злобе и коварстве его хозяина Бекингема.
Я пролежал в кровати до начала двенадцатого, слушая нестройный перезвон лондонских колоколов и шум в доме, – снизу доносились звуки пилы и молотка. Вчера, после ночной встречи с Дарреллом, я велел Сэму укрепить замки и засовы, чтобы в дом не проник ни один злоумышленник.
Вместо того чтобы думать об убийстве, я стал размышлять о Грейс Хадграфт: вспоминал ее нежный голос, прекрасные сияющие глаза, вчера то и дело поглядывавшие в мою сторону, манеру говорить с придыханием. Я подумал о состоянии отца Грейс и о том, как приятно обзавестись женой, которая создаст для меня уютный домашний очаг в новом опрятном доме, будет следить, чтобы я питался как следует, сидеть рядом за столом, когда я ем, ложиться со мной в постель и, даст Бог, подарит мне детей.
Но разве эта мечта так уж несбыточна? Ведь я молод, честолюбив, служу в канцелярии лорда Арлингтона. А господина Хадграфта впечатлило даже то, что я внучатый племянник покойного и не очень-то оплакиваемого олдермена Марвуда.
На некоторое время эти грезы сделали меня почти счастливым. Вот только вчерашние воспоминания о Кэт не шли из головы: ее презрительный взгляд, когда она обвиняла меня в наивности, и – что еще хуже, гораздо хуже, – выражение ее лица, когда она вошла в гостиную Хадграфта и обнаружила меня на диване с Грейс.
Она смотрела на нас взглядом раненого зверя, и казалось, будто нож вонзил именно я.
Как и у покойного господина Хэксби, у Кэт было свое место в церкви Святого Павла в Ковент-Гардене. Проповеди – самый удобный повод и на других посмотреть, и себя показать. Это была скромная церковь, созданная Иниго Джонсом еще до гражданской войны как часть площади, спроектированной им по заказу лорда Бедфорда. Кэт ходила туда раза два-три в месяц и вносила тщательно высчитанные суммы пожертвований для приходских бедняков.
Иногда Кэт сидела на скамье одна, если не считать сопровождавшей ее Джейн Эш. Время от времени компанию ей составляли новоиспеченные господин и госпожа Бреннан. Бывало, что к ней присоединялся Джеймс Марвуд, если потом они договаривались вместе пообедать или собирались отправиться на воскресную прогулку. Однако Марвуду сейчас не до того, и, возможно, общество Кэт ему больше неинтересно.
В первый день октября Кэт сидела на скамье вместе с Джейн Эш. После окончания службы она заметила в толпе в дальней части церкви знакомое лицо. По воскресеньям Маргарет Уизердин часто приходила в церковь Святого Павла, но не ради проповеди, а для того, чтобы взглянуть на памятную доску в честь Стивена. После смерти этого мальчика Маргарет и ее муж дали ему свою фамилию.
На улице шел дождь. Кэт вернулась в дом под знаком розы, велев Джейн привести Маргарет. Позже, когда две служанки вошли в гостиную, Кэт послала за вином и уговорила Маргарет выпить бокал, чтобы согреться. Та пила стоя, отказываясь садиться и явно чувствуя себя не в своей тарелке из-за того, что Кэт вот так снизошла до нее.
– Надолго задерживаться не могу, – предупредила Маргарет. – Надо приглядывать за Сэмом. Вчера утром хозяин велел ему превратить дом в неприступную крепость. Когда я уходила, Сэм крепил на ставни новые засовы. – От вина Маргарет раскраснелась. – Хозяин также приказал, чтобы Сэм запасался оружием. А я еще с прошлого раза стол от пороха не отскребла.
Роджер Даррелл, подумала Кэт, и по ее коже пробежал холодок. Бекингем. Вот из-за кого Марвуд отдал эти распоряжения. Кэт понимала, что на самом деле безопасность Сэма волнует Маргарет больше, чем кухонный стол.
Вслух Кэт сказала:
– Разумные меры предосторожности – это правильно. Ваш хозяин весьма дальновиден.
Раздался стук в дверь, и вошел мальчишка привратника с письмом. Сломав печать, Кэт жестом велела Джейн подлить Маргарет в бокал еще вина.
Письмо было от господина Хадграфта, а к нему прилагалось еще одно послание, на котором незнакомой рукой было выведено имя Кэт.
Наконец-то назначили дату. Епископскому коронеру господину Осмунду не терпится как можно скорее разобраться с этим делом. Заседание состоится завтра утром, в одиннадцать, в общем зале таверны «Три короны» в Сноу-Хилле. Прилагаю Вашу повестку. Вас вызывают в качестве свидетельницы.
– Передашь своему хозяину записку? – спросила Кэт у Маргарет. – Сейчас я напишу ее.
В нескольких словах Кэт сообщила Марвуду время и место. Ее так и тянуло добавить язвительный постскриптум с пожеланием приятно отужинать в компании Хадграфтов, но Кэт сумела удержаться. Дела Марвуда ее не касаются. Пусть Грейс Хадграфт из тех, кто мягко стелет, да жестко спать, но, может быть, ему понравится лежать бок о бок с этой бесстыжей кокеткой.
Когда Маргарет ушла, Кэт отправила Джейн за ужином в кухмистерскую. Шли минуты, и тревога окутывала Кэт, будто постепенно сгущающийся туман. Джейн все не шла. В это время дня девушке-служанке, которую в округе знают, на улицах ничто угрожать не должно, особенно в воскресенье, но в Лондоне случается всякое.