– Где она?
– Не ваше дело.
– Вы Джон Айрдейл?
Этот человек оттолкнул меня с такой силой, что моя голова врезалась в стену, и я вскрикнул. Но на этот раз я успел немного подготовиться и к атаке, и к последовавшей за ней боли.
– Будь моя воля, бросил бы вас на улице, – признался незнакомец, и теперь его голос звучал спокойно; похоже, вспышка ярости помогла ему выплеснуть злость. – Но эта женщина не позволила. Уж больно доброе у нее сердце. Чую, доведет оно меня до беды.
– Меня ведь ударили по голове вы? Потому что я за ней следил.
Мужчина не стал отпираться:
– Она сказала, что вы обыскивали мою квартиру.
– И дом ваших родителей в Паддингтоне. Кстати, я был не первым, кто туда пожаловал.
– Что это значит? – приблизив свое лицо вплотную к моему, потребовал ответа Айрдейл.
– После темноты прискакали двое и попытались проникнуть в дом. Но ваш отец выстрелил по ним из ружья, и они убрались восвояси.
– Лжете! Мой отец слепой.
– Зато силы духа ему не занимать, и охотничье ружье всегда при нем.
Я устроился поудобнее, подобрав под себя ноги и прислонившись к стене. При этом я задел пустую бутылку из-под вина, и ее вид подстегнул мою память.
– Чья это бутылка? Случайно, не господина Ивлина? А корка рядом с ней, надо полагать, единственное, что осталось от его чеширского сыра?
– Черт возьми, а об этом вы как узнали?! – В голосе Айрдейла прозвучал страх. – Неужели вы колдун?
– Вы преувеличиваете мои способности. Надо думать, мы в одной из хозяйственных построек резиденции лорда Бристоля, позади здания Комиссии по зарубежным плантациям.
– Вы разговаривали с господином Ивлином?
– Этот джентльмен поведал о своих потерях не только мне, но и всему свету.
Айрдейл хмыкнул:
– Не могу же я обходиться без еды и питья. А поначалу больше поживиться было нечем.
– Почему вы скрываетесь?
– А сами как думаете? – Айрдейл резко втянул в себя воздух. – Этот подонок Даррелл грозился меня убить.
– Вы с ним знакомы? – удивился я.
– Да. На службе у герцога Бекингема я иногда видел его.
– Когда он вам угрожал?
– В позапрошлую субботу. Вот, глядите.
Айрдейл распахнул камзол, поднял рубашку и выгнулся так, чтобы луч света упал ему на грудь. Тут я разглядел два воспаленных красных пореза на его коже, пересекавшихся под прямым углом. Тот, что побольше, достигал в длину почти фута. Раны образовывали крест – такой же знак во время чумы чертят мелом на дверях домов, куда проникла болезнь.
– Что это? – спросил я.
– Предупреждение. – Айрдейл осторожно дотронулся до своих отметин. – Этот дьявол нацарапал крест своим проклятым штырем. Все никак не заживет. Потому я и прячусь здесь. Лучше залечь на дно, пока это дело не утрясется.
– Какое дело?
Айрдейл отвернулся, не желая отвечать.
Тут я нарушил запрет Арлингтона:
– Вы про Дьепп?
Айрдейл резко развернулся:
– Что вам известно о Дьеппе?
– Многое. Рассказав мне остальное, вы ничего не теряете. Наоборот, тогда я смогу вам помочь.
– Помочь?!
– А что вас удивляет? Я не желаю зла ни вам, ни Пейшенс Нун. Напротив, ведь у нас с вами общий враг. Меня Даррелл тоже ненавидит.
Айрдейл глубоко задумался. Несмотря на всю мою немощность и уязвимость, я понимал, что этот человек нуждается в помощи не меньше меня. Он заглядывал в мою записную книжку и видел мои бумаги. Он знает, что я, к добру или к худу, уважаемый человек, состоящий на службе у лорда Арлингтона. Джон Айрдейл наверняка приписывает мне возможности, которыми я не обладаю. В то время как сам он беглец, которому не к кому обратиться, кроме служанки, лишившейся и места, и доброго имени.
Каковы бы ни были недостатки Айрдейла, глупость в их число не входила.
– Меня преследует не только Даррелл, – дрогнувшим голосом сознался он. – Все они думают, что того человека на землях богадельни убил я.
– Фарамона?
– Откуда вы знаете, кто он такой? – насторожился Айрдейл. – Стараетесь меня подловить, чтобы я сознался? А впрочем, кем еще может быть этот мертвец? Больше вроде никто не пропадал. Как пить дать, убитый – Фарамон. Пейшенс говорит, сгинул без следа. Да и вообще, я знаю, почему его убили, ведь Даррелл сначала добрался до меня, а потом уже до него. Нам кое-кто должен денег, и Даррелл нас предупреждал, чтобы мы по этому поводу ничего не предпринимали. В субботу вечером я искал Фарамона в «Трех коронах». Его там не оказалось, но, когда я вышел, Даррелл и его приятель затащили меня в темный угол, повалили на землю, отметелили и растолковали, что к чему. А на память оставили эту метку. – Айрдейл указал на грудь. – Я себе жизнь осложнять не люблю, поэтому спорить не стал. Лежал себе да помалкивал. Часу не прошло, а меня уже отпустили. Но Фарамон – дело другое. Он ведь из благородных, понимаете? Носился со своей честью, как курица с яйцом. Вдобавок Фарамон – горячая голова, французы вообще народ вспыльчивый. Ежели Даррелл его отыскал, голову даю на отсечение, без боя Фарамон не сдался. Вот почему его прикончили и зарыли в мусорной куче, да еще рожу разворотили, чтобы никто его не признал.
Версия звучала вполне разумно. Однако этого мне было мало.
– Когда Даррелл вас подстерег?
– Вечером, часов в девять-десять. Сначала зашел в Свон-Ярд, потом отправился в «Три короны». Спрашивал, где Фарамон.
– И что вы ответили?
– Что француз, верно, в доме старика Хадграфта. Знаете его? Это тот самый законник, который богадельню отстраивает. Денег у него как грязи. Фарамон учил его дочку французскому. Наш приятель тот еще дамский угодник. Надеялся завоевать ее руку и сердце, да и денежки в придачу. Если верить его рассказам, госпожа Хадграфт была совсем не против.
При упоминании о Грейс я почувствовал во рту вкус желчи. Но ответы Айрдейла совпадали с тем, что я уже знал. В субботу, разыскивая Айрдейла, Даррелл, без сомнения, наведался в Свон-Ярд. Очень может быть, что, отыскав переписчика, он подкараулил и француза, когда тот покинул дом Хадграфтов.
– Это чистая правда, сэр, – жалобно произнес Айрдейл, восприняв мое молчание как признак недоверия. – Спросите кого угодно. Я и мухи не обижу.
Прижавшись больной головой к холодной стене, я попытался привести мысли в порядок. Фарамона и Айрдейла связывает нечто, имеющее отношение к Бекингему и Дьеппу. Но при чем же здесь Хадграфт? А шкатулка, которую я обнаружил на чердаке коттеджа в Паддингтоне?
– Я не убийца! – выпалил Айрдейл так, будто эти слова давно рвались у него с языка, и вот под напором отчаяния плотину наконец снесло. – Француза я не трогал, и вообще никому вреда не причинял! Клянусь!
– Послушайте, я благодарен за то, что вы дали мне приют, – произнес я, стараясь говорить негромко и мягко. – Помогу вам всем, чем сумею. Но вы должны понимать: ваше положение незавидное. Вы знали убитого и на дно залегли как раз в ночь его гибели. К тому же у вас на теле следы насилия.
Повисла пауза. Айрдейл дышал так тяжело, словно только что мчался во весь опор.
– И не забывайте, – продолжил я, – Даррелл – человек герцога, он исполняет волю Бекингема. Если вас не повесят в Тайберне за убийство Фарамона, то погибнете от руки Даррелла. Они же не хотят, чтобы вы сболтнули лишнего.
– С какой стати я должен вам верить?
– У вас нет другого выхода, – напомнил я. – К тому же герцог Бекингем и мой враг. Но если у вас будут от меня секреты, я не смогу вам помочь. – Айрдейл начал было что-то говорить, но я его перебил: – Это значит, что вы должны рассказать мне о ваших с Фарамоном делах. – Вспомнив угрозу Арлингтона, я помедлил, но лишь секунду. – А также о мадемуазель де Керуаль и о Дьеппе.
Айрдейл ничего не сказал, хотя и молчание можно считать ответом. Он зашагал прочь и скрылся в тени в дальней части строения. Дверь открылась, потом закрылась. Послышался лязг задвигаемого засова, а потом наступила тишина.
Глава 27
После обеда в «Синем дельфине» три женщины отправились каждая своей дорогой. Мадемуазель де Керуаль едва притронулась к еде, у Кэт тоже пропал аппетит.
Зато мадам де Борд насладилась трапезой от души, хотя и раскритиковала соусы.
– Французский повар – необязательно хороший повар, – рассуждала она. – У этого малого таланта хватает только на то, чтобы впечатлять англичан. Надо думать, потому он и уехал в Лондон.
Будучи женщиной чуткой, мадам де Борд вполголоса заверила Кэт, что отвезет мадемуазель де Керуаль обратно во дворец, ведь о дальнейших покупках сегодня не может быть и речи. При этих словах костюмерша бросила испытующий взгляд на Кэт.
– А сами-то вы как? – строго спросила она. – Уж очень вы сегодня молчаливая.
– Извините, у меня и впрямь много забот. Но уверяю вас, все в порядке.
Мадам де Борд такой ответ не удовлетворил, но продолжать расспросы она не стала. Вскоре после этого старший из двух лакеев объявил, что к таверне подъехала карета посла. Две француженки сели в позолоченный экипаж, и он покатил в сторону Уайтхолла, а следом кинулась стайка маленьких оборванцев в надежде выклянчить несколько пенни.
До Чард-лейн Кэт доехала в наемном экипаже. В конторе Бреннан отдавал распоряжения насчет строительных материалов – нужно было вывезти все, прежде чем приставы конфискуют их как имущество Хадграфта. Кэт застала своего делового партнера в лучшем настроении, чем ожидала, ведь Бреннан был в своей стихии: поставленная перед ним задача требовала точных расчетов и упорядоченных действий, что давало ему возможность проявить свои сильные стороны.
Бреннан сообщил, что Хадграфт не осмеливается показывать носа на Чард-лейн, а когда Кэт спросила, не заходил ли Марвуд, деловой партнер взглянул на нее с удивлением и ответил:
– Нет. Да и что ему здесь делать?
Кэт притворилась, будто не расслышала последний вопрос. Действительно, у Марвуда не было ни одной причины сюда приходить, если не считать ее непреодолимого желания узнать, пережила ли его пламенная страсть утрату приданого и разорение отца бесстыжей кокетки. Хорошо зная Марвуда, Кэт понимала: этому простофиле ничего не стоит решить, что перед лицом столь великой любви все остальное пустяки.