– Долго вас не будет?
– Это зависит от того, сколько времени займет дорога, а ведь надо еще найти экипаж. Господин Марвуд говорит, что карета милорда каждый день возит пассажиров из Уайтхолла в Юстон. Но ни завтра, ни во вторник свободных мест не будет.
– Нынче все стекаются в Ньюмаркет. Вам повезет, если сумеете отыскать хотя бы самое завалящее место. – Раш побарабанил пальцами по подлокотнику стула. – Так уж совпало, что я и сам туда еду. Пожалуй, возьму вас с собой.
– В каком смысле?
– В самом что ни на есть прямом, мадам. Поедем вместе. Я достаточно ясно выражаюсь? Друг одолжил мне свою карету. Нас трое – моя жена, ее компаньонка и я. Остается место еще для одного пассажира. Задерживаться в дороге я не собираюсь. Если обойдется без происшествий, завтра вечером будем в Ньюмаркете.
– Но мне надо в Юстон…
Раш отмахнулся от ее возражений:
– Для вас ехать в Юстон не имеет смысла, даже если бы вам посчастливилось найти экипаж за столь короткий срок. Переночуете с нами в Ньюмаркете, если вы не против делить постель с компаньонкой моей супруги. А во вторник предстанете перед милордом еще до полудня. Юстон всего в нескольких милях от Ньюмаркета. И если удача будет на нашей стороне, самое позднее в четверг утром вы будете на пути в Лондон.
– Вы очень добры, сэр…
– Доброта здесь ни при чем. Я благотворительностью не занимаюсь. Мной руководят чисто практические соображения, мадам. Я не разделяю вашей веры в способности этого парня Брауна.
– Его фамилия Бреннан.
– Чем быстрее вы уедете, тем раньше вернетесь, а чем раньше вы вернетесь, тем скорее выстроите мою богадельню. – Раш склонил голову набок, прислушиваясь к шагам на лестнице. – А вот и ваш Браун пожаловал.
– Бреннан, сэр, – повторила Кэт, и чаша ее терпения вдруг переполнилась. – Сколько раз вам говорить? Его фамилия Бреннан.
Раш расхохотался:
– Люблю женщин с характером.
Луизе отвели апартаменты в одном из четырех павильонов, расположенных по углам Юстон-холла. Ей оказали большую честь – она получила в свое полное распоряжение не только просторную спальню, но и гардеробную, и приемную, а в придачу еще и пажа, которому было велено дежурить у двери и выполнять любые прихоти мадемуазель де Керуаль.
В воскресенье, когда Луиза вернулась к себе, чтобы подготовиться к предстоящему вечеру, в спальне она обнаружила незнакомую служанку – маленького роста, светловолосую, с выпирающими вперед зубами и зеленовато-карими глазами, обрамленными рыжеватыми ресницами. В камине ярко горел огонь, а одежда на вечер уже была разложена на кровати.
– Ты кто? – спросила Луиза по-английски.
– Ваша новая горничная, мадемуазель. Леди Арлингтон велела мне вам прислуживать. Англичанке пришлось уехать.
Все это девушка сказала по-французски, причем с парижским выговором. Не дожидаясь распоряжений, она подошла к Луизе и помогла ей снять плащ, шляпу и перчатки.
– Как тебя зовут?
– Мари, мадемуазель. Однако вы, должно быть, замерзли. Не желаете посидеть у камина, чтобы согреться? Хотите, я велю принести вам травяного настоя?
Ответить Луиза не успела, так как в дверь постучали и в комнату вошла леди Арлингтон.
– Прошу меня извинить, моя дорогая, – произнесла хозяйка дома. – Я весь день вас искала.
– Я гуляла в саду. Могу я узнать, зачем вы хотели меня видеть?
– Я вынуждена была отослать английскую горничную, которую вы привезли с собой. У этой девицы сильнейшая простуда, ее на милю нельзя подпускать к благородной леди. Однако у меня было очень много дел, – продолжила леди Арлингтон в свойственной ей взвешенной манере. – Я хотела сказать вам об этом еще за обедом, но совсем забыла. Начисто из головы вылетело.
– Ничего страшного, – ответила Луиза. – Эта горничная мне никогда не нравилась.
– Вот и моя экономка говорит, что она неуклюжа и вдобавок туповата. Что ни делается, все к лучшему. Уверена, вы останетесь довольны Мари. До того как поступить к нам на службу, она была горничной у мадам де Лафайет. Эта девушка свое дело знает.
Пока дамы беседовали, Мари стояла у кровати, опустив голову и сцепив руки перед собой. Леди Арлингтон, напротив, порхала по комнате, словно порывистая бабочка: она то разглядывала безделушки, то восхищалась разложенным на кровати кружевом, то мило щебетала о разных пустяках. Затем, не меняя тона, хозяйка перешла совсем к другой теме, имеющей первостепенную важность:
– Знаете, что шепнул мне его величество, когда прощался со мной? Сказал, что едва нашел в себе силы уехать, но у него не было выбора – сегодня вечером его ждут в Ньюмаркете. Тем не менее король заверил меня, что его сердце осталось в Юстоне. Прелестно сказано, не правда ли?
Луиза почувствовала, как запылали ее щеки, и отвернулась к огню. Но поток изящных двусмысленностей было не остановить.
– Король согласился покинуть Юстон, лишь взяв с меня обещание собрать хорошую компанию и приехать к нему во вторник. Состоятся большие скачки, и его величество лично примет в них участие. Там соберется весь двор, но, полагаю, в толпе король будет высматривать лишь одну особу. Уверена, Мари позаботится о том, чтобы вы были совершенно неотразимы, а если вам что-нибудь понадобится, отправьте ее ко мне, и кто-нибудь из моих горничных подберет то, что нужно. Ведь на кону честь Франции.
Осыпав Луизу комплиментами, леди Арлингтон удалилась. Мари бесшумно закрыла дверь, присела перед Луизой в реверансе и спросила, готова ли мадемуазель заняться своим туалетом.
В семь часов утра я уже был за рабочим столом и трудился, пока не прозвонил полуденный колокол. За время моего отсутствия у лорда Арлингтона накопилось много корреспонденции, и, чтобы разобрать ее всю, мне понадобится около двух дней. Я был полон сил, и мое сознание прояснилось. Голова еще немного побаливала, но, хотя и не без сожаления, от лауданума я отказался окончательно.
Бóльшую часть работы я выполнял машинально, поскольку она не требовала моего пристального внимания. Мыслями я витал далеко: меня тревожила скорая встреча с Кэт. В прошлом году пережитая вместе большая опасность толкнула нас в объятия друг друга. Я предложил Кэт руку и сердце, но она ответила категоричным отказом. И все-таки я надеялся, что она не совсем ко мне равнодушна, пусть даже и не давала мне ни малейших оснований рассчитывать на взаимность. Но когда мной овладело кратковременное безумие в виде пламенной страсти к Грейс Хадграфт, Кэт глядела на меня угрюмо, говорила резкие слова, и с тех пор мы отдалились друг от друга, а как преодолеть эту пропасть, я не знал.
Я очутился между двух огней. Лорд Арлингтон требовал, чтобы я любой ценой разыскал эти проклятые письма, а это означало, что мне нужно каким-то образом подобраться поближе к герцогу Бекингему. Но с моей стороны это чистой воды безумие, ведь герцог, если он вообще обо мне вспоминает, с радостью отправил бы меня на эшафот, чтобы меня повесили, выпотрошили и четвертовали, но при условии, что ему не нужно будет прилагать для этого лишних усилий. Испытывать терпение Бекингема, в открытую расспрашивая о письмах мадемуазель, осмелился бы лишь отъявленный глупец. Служба в канцелярии Арлингтона защитит меня от гнева Бекингема, но лишь до известной степени, как и благосклонное отношение короля. Но совсем уж непростительная глупость – рассчитывать, что кто-то из этих великих мужей убережет меня от козней Бекингема и Даррелла.
И как же мне найти письма, оставшись при этом в живых?
Глава 36
Уиллоуби Раш сдержал слово. До рассвета они выехали из Лондона. Их сопровождал Томас Ледвард, человек, которому Раш до ссоры с Хадграфтом выхлопотал место сторожа на Чард-лейн. Ледвард скакал то вровень с каретой, то впереди и вел в поводу верховую лошадь хозяина.
В последний раз Кэт видела Ледварда ровно неделю назад, во время судебного разбирательства. Однако она заметила в облике сторожа едва уловимые изменения. Теперь Ледвард был одет лучше, его осанка стала прямее, поведение увереннее, а речь четче. С Кэт он держался отстраненно, однако уважительно – именно так хорошему слуге надлежит вести себя с хозяйскими гостями. Можно было подумать, что бывший сторож и вовсе с ней не знаком.
Господин Раш взял с собой бумаги, и в начале путешествия все его внимание было поглощено этими документами. Время от времени Раш, не поднимая глаз, похлопывал жену по ноге, будто собаку, нуждающуюся в хозяйском ободрении. Затем, устав сидеть в карете, он велел подать ему лошадь и, подняв облако пыли, галопом ускакал вперед.
День был погожий, и они быстро преодолевали милю за милей. Кучер свое дело знал, с поводьями управлялся ловко и не стеснялся пускать в дело кнут, когда другие путники загораживали дорогу. К тому же обошлось без неприятных происшествий. Раш взял с собой шпагу и два седельных пистолета, Ледвард и кучер тоже были вооружены.
Внутри кареты царила духота. Путешественники почти не разговаривали. Все три женщины опустили вуали, чтобы защититься от дорожной пыли, но раз или два вуаль Грейс отцеплялась. Ее покрасневшие глаза так опухли, что напоминали две щелки.
Сюзанна сидела рядом с госпожой, держа перед самым носом книгу. На компаньонке был красный плащ. Столь яркий цвет смотрелся непривычно. Раньше Кэт видела Сюзанну только в сером или коричневом. Плащ был сшит из качественного сукна, однако впечатление портила большая заплатка у ворота, к тому же местами ткань выцвела, отчего плащ выглядел пятнистым, а полы были запачканы грязью, напоминавшей деготь. Кэт предположила, что на компаньонке старый плащ Грейс. Эта благотворительность ярко демонстрировала всем вокруг, насколько бедная женщина зависима от своей госпожи.
Время от времени Сюзанна отвлекалась от чтения и бросала взгляд то на хозяйку, то на Кэт, словно проверяя, на месте ли попутчицы. Когда они остановились, Сюзанна оставила книгу в карете. Кэт, выходившая из экипажа последней, взяла том в руки. Оказалось, компаньонка читала сборник проповедей. Тут на книгу упала тень. Кэт вскинула голову. Сюзанна стояла возле кареты и пристально глядела на нее.