В этот момент у меня за спиной раздался топот копыт. Лошадь мчалась по дороге галопом, стремительно приближаясь ко мне. Наездника скрывала от меня высокая, неподстриженная изгородь, загораживавшая изгиб дороги.
Копыта стучали все громче и громче. Тут через зазор в изгороди я мельком разглядел наездника – вернее, его шляпу, то показывавшуюся над верхушкой куста, то снова исчезавшую, в то время как кудри парика подпрыгивали у него за спиной, исполняя собственный ритмичный танец.
А тем временем моя лошадь обеспокоенно переступала с ноги на ногу, выворачивая шею и вертя головой из стороны в сторону. Я попытался направить кобылу к обочине, но, как бы я ни тянул за поводья, все без толку.
Всадник вылетел из-за поворота меньше чем в двадцати шагах от меня, отчего мою кобылу охватила сильнейшая паника. Она встала на дыбы.
На секунду время остановилось. Я будто застрял в промежутке между «до» и «после», между «здесь» и «там». А потом я рухнул в траву на обочине, ударившись о землю с такой силой, что мгновенно лишился чувств.
Некоторое время спустя я открыл глаза. Надо мной раскинулось пустое, равнодушное голубое небо. Лошадь как ни в чем не бывало мирно пощипывала траву неподалеку. Мое плечо болезненно пульсировало, а в голове будто взбивали тесто. Однако я был удивительно спокоен и равнодушно отметил, что я, по всей видимости, жив. Хотя, возможно, именно так выглядит преддверие рая. Конечно же, при допущении, что я попаду именно туда.
Тут пустое голубое небо загородила чья-то фигура, а затем я услышал голос, явно не принадлежавший ни Богу, ни дьяволу.
– Что же вы за недотепа? – произнес Уиллоуби Раш. – Или вы нарочно убиться пытаетесь?
Глава 40
К вечеру Кэт осмотрела конюшни и отпустила слуг, которые ей помогали. Сегодня она хорошо поработала, изучив и строения, и окружающий ландшафт. Кэт даже сделала в записной книжке пару набросков.
По пути в отведенную ей комнату она встретила старшего конюха и узнала от него, что господин Марвуд еще не вернулся. Кэт охватило неоправданно сильное разочарование. Хотя причина, скорее всего, в том, что ей просто не терпится поведать ему о сегодняшней встрече с мадемуазель де Керуаль, а заодно расспросить, что он узнал в Ньюмаркете. Однако Кэт надеялась, что в дороге с Марвудом ничего не стряслось. Наездник из него неважный.
Кэт шла через главный двор, когда в дверях кабинета управляющего показался господин Бэнкс. Заметив ее по другую сторону ограды, он замахал рукой так энергично, будто хотел остановить наемный экипаж. Господин Бэнкс бегом кинулся к ней, его одеяние развевалось, беффхен[24] подпрыгивал на груди. Кэт остановилась у ворот, поджидая священника.
– Мадам, – краснея от смущения, произнес Бэнкс, – вы не соблаговолите… могу ли я… разрешите поговорить с вами наедине. Мне нужно задать вам один важный вопрос.
«Только этого не хватало! – пронеслось в голове у Кэт. – Неужели этот олух вздумал объясняться мне в любви?»
Он понизил голос, хотя в пределах нескольких ярдов вокруг не было ни души:
– Просто я… если позволите, конечно… хотел бы попросить у вас совета. Дело весьма деликатное.
Кэт немного успокоилась. Господин Бэнкс так волновался, что беспрестанно выкручивал руки. Благодаря этому Кэт обратила внимание, что кисти у него красивые – изящной формы, с длинными пальцами.
– Пожалуйста, сэр. Хотя едва ли я смогу…
– Прошу вас, мадам, только не здесь, – перебил священник. – Давайте пойдем туда, где нам никто не помешает.
– Как пожелаете.
– Вы сама доброта. Как вы смотрите на то, чтобы побеседовать в саду?
Сады в Юстон-холле были весьма обширны, со множеством укромных уголков. Кэт вовсе не желала рисковать, уединяясь там с господином Бэнксом. Вместо этого она повела его во двор перед домом, где им были отведены комнаты: места там достаточно, чтобы разговаривать, не опасаясь быть подслушанными, но при этом они будут на виду, ведь по двору все время ходят люди. Кэт и Бэнкс нашли тихое местечко подальше от двери, рядом с кормушкой для лошадей. В воздухе уже чувствовался холод, и ни у кого не возникало желания надолго задерживаться на улице.
– Так в чем дело? – поплотнее запахнув плащ, спросила Кэт.
– Мадам, сегодня у меня был весьма необычный разговор. Леди Арлингтон вызвала меня к себе, чтобы спросить моего совета.
– Насчет воскресной проповеди?
Возможно, леди Арлингтон решила дать священнику несколько дружеских подсказок, чтобы тот не наговорил лишнего.
– Нет-нет, об этом она и словом не обмолвилась. Она была сама любезность и великодушие… Она снизошла до того, чтобы принять меня в собственном кабинете в присутствии одной лишь горничной. Похоже, она хочет, чтобы я принял участие в некоем задуманном ею увеселении… Кажется, что-то вроде костюмированного представления, хотя, признаюсь честно, я не совсем понял, в чем состоит замысел.
Кэт подавила смешок.
– И что же от вас требуется – лицедействовать, петь, танцевать?
– Кажется, я должен сыграть роль, однако я ровным счетом ничего не смыслю в драматическом искусстве. По правде говоря, трудно было понять, чего именно от меня хочет миледи.
– Но вы уверены, что речь шла о роли в спектакле или о чем-то подобном?
– Да-да. Я, можно сказать, буду играть самого себя.
Кэт зябко поежилась. Дул восточный ветер, и с каждой минутой она мерзла все сильнее.
– Вы говорите загадками, сэр, – язвительно заметила она. – Как вас понимать?
– Простите. Я имел в виду, что исполню роль служителя церкви, потому я и сказал, что буду играть себя. Видите ли, ее светлость желает включить в представление пасторальную сцену, изображающую сельскую свадьбу. Пастух женится на своей возлюбленной. Полагаю, действо будет сопровождаться деревенскими танцами и песнями.
– Когда состоится представление?
– Она не была точно уверена, но на днях. Может, завтра вечером или в пятницу. Мне велено быть наготове. Она сказала, что намечается вечер в узком дружеском кругу, а представление – всего лишь невинная забава. Леди Арлингтон объяснит мне, что делать.
– Вы должны будете сыграть священника, – медленно повторила Кэт. – На свадьбе. То есть от вас требуется провести обряд венчания?
– Полагаю, что да. Иные варианты мне в голову не приходят. Однако меня беспокоит, правильно ли я поступил, с такой готовностью дав свое согласие? Во время разговора мне польстило внимание, столь любезно оказанное мне ее светлостью. Да и кто бы на моем месте устоял? Только потом я задался вопросом: что скажет магистр моего колледжа, если до него дойдут слухи, что я согласился принять участие в столь легкомысленной забаве, пусть и вполне безобидной? А что будет, если узнает епископ, вообразить страшно! Я ведь дал святые обеты. Я не должен пятнать свой сан.
«Неужели это то, что я думаю? Нет, не может быть!» – пронеслось в голове у Кэт.
– Но, мадам, меньше всего на свете я хочу разочаровать леди Арлингтон. – Господин Бэнкс снова покраснел. – Скоро на землях его светлости освободится приход. Целых восемьдесят фунтов годового дохода и хороший дом в придачу. Леди Арлингтон практически пообещала, что он будет моим, как только скончается нынешний викарий. Я не в том положении, чтобы отказываться от столь щедрого и великодушного предложения. Я единственная опора моей бедной матушки, а ведь у меня еще есть три младших сестры. Я единственный кормилец в семье.
Кэт от души посочувствовала господину Бэнксу:
– Вряд ли епископу станет известно о вашем участии в этом представлении. И даже если до него дойдут слухи, то, узнав, перед каким высоким обществом вы будете выступать, он едва ли усмотрит в ваших действиях что-то, заслуживающее осуждения.
Бэнкс вздохнул:
– Ах, мадам, от ваших слов у меня гора с плеч свалилась! Я испытал непередаваемое облегчение!
– Но будьте осторожны, – предостерегла Кэт. – Представление может оказаться не совсем таким, как вы ожидаете.
Переведя дух, я с трудом сел на траву у обочины. Голова моя кружилась, все тело болело от удара о землю, однако, насколько я мог судить, обошлось без сломанных костей.
Раш по-прежнему сидел в седле. Возвышаясь надо мной, он окинул взглядом окрестности.
– Где тут Элведен? – без церемоний спросил он. – Здесь?
– Если это и не он, то деревня в любом случае где-то поблизости. Вы не могли бы подвести ко мне мою лошадь?
Это проклятое животное ушло еще дальше по обочине, решив попастись на другом участке травы. Раш глянул в ее сторону, затем посмотрел на меня:
– Я ищу место под названием Прайорс-Холт. Где это? Отвечайте, да поскорее!
– Не знаю. – Строго говоря, я ничуть не покривил душой. – А зачем вам туда?
– Затем, что этот мерзавец удерживает там мою жену против ее воли.
– Какой мерзавец?
– Герцог, разумеется. Ну… или этот его головорез со штырем вместо руки.
Привстав в стременах, Раш завертел головой из стороны в сторону.
Я повысил голос:
– Госпожа Сюзанна утверждает, что сегодня утром ваша супруга ушла, не сказав, куда направляется.
Раш взглянул на меня:
– Это мне известно.
– Почему вы думаете, что герцог имеет к этому какое-то отношение?
– Да чтоб вам пусто было! – вышел из себя Раш. – Обязательно донимать меня расспросами? Потому что, когда я вернулся, горничная как раз сказала Сюзанне, что у нее на глазах мою супругу подсаживали в карету. Утром. На углу за «Белым львом». На дверце был герб Бекингема. Я прямиком отправился к нему в резиденцию. Меня там знают. Управляющий сообщил, что его хозяин сегодня уехал в карете в Кембридж вместе с леди Шрусбери. В Ньюмаркете его милость держит только два экипажа, и на втором этот его злобный прихвостень с утра отправился в Прайорс-Холт. Это старый дом. Бекингем там держит почти всех своих лошадей. В Элведене. Надеюсь, теперь вам все ясно?
– Насколько возможно в подобной ситуации, – ответил я. – Но зачем?