– Я говорю о человеке, которого вы знали под фамилией Фарамон, о бывшем учителе французского вашей супруги.
– И что же вам тут не ясно? Разумеется, француза убил Даррелл.
– Это вряд ли. Полагаю, вы добрались до него первым. – Раш начал было возмущаться, но я его перебил: – Я ломал голову, как Даррелл проник на стройку, не говоря уже о том, откуда он вообще узнал о ее существовании. И нельзя забывать о письмах, которые некая французская дама написала де Виру. Бекингем хотел заполучить эти письма и поручил Дарреллу их найти. Но если бы в субботу вечером де Вира убил Даррелл, то обыскал бы тело и обнаружил письма. Но вместо этого в воскресенье вечером, уже после убийства, Даррелл наведался в «Три короны», где жил де Вир. Это было за день до того, как нашли тело. Даррелл разыскивал шевалье. Но зачем ему искать человека, с которым он расправился прошлым вечером?
Подбородок Раша конвульсивно дернулся.
– Бред чистой воды!
Я не удостоил его ответом и продолжил:
– Ну а что касается мотива, сэр, то вы узнали, что Фарамон – любовник госпожи Грейс, до этого отвергнувшей ваши ухаживания. Кто вам рассказал об их романе? Может, вы подкупили госпожу Сюзанну? Как и ваша супруга, ее компаньонка – женщина находчивая. Непохоже, что вы действовали под влиянием порыва. Нет, вы все тщательно спланировали. С вами был ваш старый товарищ Томас Ледвард. В ту ночь вы подстерегли Фарамона возле дома Хадграфта. Возле конторы на стройке вы набросились на него и убили.
– К вашему сведению, у меня есть свои средства борьбы с клеветниками, – вставил Раш.
– Ледвард тогда еще служил сторожем на Чард-лейн, и ключи у него были. Как бывший партнер Хадграфта, на стройке вы ориентировались хорошо. Во дворе вы сняли с трупа одежду и изуродовали его лицо, чтобы никто не узнал француза. Сторожевого пса пришлось убить, иначе возникли бы вопросы, почему он не залаял и дал преступнику совершить свое черное дело. Конечно же, на Ледварда пес лаять не стал, ведь тот был его хозяином. Оттащив тела к ближайшей мусорной куче, вы спрятали их там. Должно быть, для вас было преимуществом то, что тело де Вира обнаружат на территории богадельни, ведь вам же хотелось поставить Хадграфта в неудобное положение. Как бы то ни было, вы наверняка рассчитывали, что на трупы наткнутся не сразу. Но ливень в воскресенье вечером не оставил вам ни малейшего шанса. И все же вы предприняли все возможное, чтобы затянуть расследование, настояв на том, чтобы вызвать епископского коронера.
– Это все? – Запрокинув голову, Раш рассмеялся. – У вас ни единого доказательства, только мешанина из нелепицы. Вы просто хотите очернить соперника, более удачливого в любви.
Я улыбнулся:
– Вы с госпожой Грейс стоите друг друга, сэр. И кстати, кто убил Ледварда в Ньюмаркете? Неужели его гибель – случайное совпадение? Или это дело рук Даррелла? А может, с бывшим сторожем расправились вы? Он вас шантажировал? Вы хотели избавиться от единственного человека, который мог дать против вас показания?
– Вы опять бредите, сэр. Обратитесь-ка лучше к доктору, пусть сделает вам кровопускание, пока вы себе не навредили.
Стойкость Раша невольно вызывала восхищение. Он прав: я ничего не могу доказать, даже если госпожа Гриббин и маленькая служанка из «Трех корон» согласятся подтвердить под присягой, что Даррелл искал их постояльца в воскресенье вечером, после убийства. Такие свидетельницы не произведут на судью и присяжных ни малейшего впечатления, а Раш не оставит от их показаний камня на камне.
– Раздев труп, вы заметили два письма, – продолжил я, твердо намеренный довести дело до конца. – У вас связи при дворе. Вы сразу поняли, какую важность представляют эти послания, и сообразили, как извлечь из них выгоду. Письма хранились у вас с тех пор, как вы убили де Вира. Отправившись в Ньюмаркет, вы хотели продать их Бекингему, но, не сойдясь с герцогом в цене, предложили свой товар лорду Арлингтону. С какой стороны ни посмотри, а история грязная, не правда ли?
К моему удивлению, последнее обвинение задело Раша. Одно дело назвать его убийцей и совсем другое – предположить, что им руководила жажда наживы.
Раш подался вперед, его рука легла на рукоять шпаги.
– Следите за языком, сэр!
– Господин Бреннан видел меня здесь с вами, – напомнил я. – И ваш бригадир тоже. Привратник в вашем доме знает, куда я пошел. И прежде чем отправиться к вам, я предпринял необходимые предосторожности, написав два письма. Если со мной что-нибудь случится, отвечать будете вы.
Раш убрал руку с эфеса шпаги, явно пытаясь вернуть самообладание.
– Полно, не будем горячиться, – произнес он настолько мягко, насколько позволял его резкий голос. – Давайте рассмотрим дело с гипотетической точки зрения. Чужеземец запятнал репутацию леди. Любой джентльмен, и в особенности тот, кому небезразлична ее судьба, посчитал бы своим долгом бросить вызов негодяю, если тот джентльмен, или наказать его, если он простолюдин. Речь идет о деле чести. Никакого злодейства или коварства тут нет.
В этом я очень сомневался. Как бы Раш ни объяснял случившееся самому себе, «дуэль» состоялась без предупреждения, под покровом ночи, причем двое мужчин дрались против одного, проигравший был убит, а его тело изуродовали и зарыли в мусорной куче вместе с трупом пса. Для Раша это дело чести, для меня – убийство.
Когда пришел Марвуд, Кэт в полном одиночестве работала в чертежном бюро. При виде его у Кэт гора с плеч свалилась. Весь в дорожной грязи, он стоял на пороге с одной сумкой и тростью. Отложив перо, Кэт шагнула ему навстречу. После короткой неловкой паузы они поцеловались.
– Меня впустил Фибс, – сообщил Марвуд. – Не ожидал, что он вернется на службу так быстро.
– Фибс почти целыми днями спит. За него работает Джош. – Отступив на шаг, Кэт вгляделась в лицо Марвуда. – Как ты? Я получила твое письмо. Ты говорил с Рашем?
– Да. Он во всем признался, но я ничего не могу доказать, и Раш это понимает. – Марвуд криво улыбнулся. – Они с Грейс – два сапога пара, не правда ли?
– А Бекингем до сих пор обвиняет тебя в убийстве?
Марвуд взял Кэт за руку:
– Про эту историю можно забыть. Герцог любезно согласился оставить меня в покое. Лорд Арлингтон заключил с ним сделку.
– Слава богу!
– В доме есть еда? Я голодный.
Они спустились в гостиную, и Кэт отправила Джейн Эш в Савой, чтобы та сообщила Сэму и Маргарет о возвращении хозяина и Уизердины успели подготовиться к его приходу.
– Задержись там на часок-другой, – велела Кэт. – Передай Маргарет, что тебе велено помочь ей навести порядок в доме.
Откинувшись на спинку кресла, Марвуд улыбнулся Кэт. Она принесла ему хлеба, сыра и вина. Марвуд с жадностью накинулся на хлеб.
– Бреннана я сегодня тоже встретил. Когда я пришел на Чард-лейн, он разговаривал с Рашем в конторе. Как идет строительство богадельни?
– Быстрее, чем я осмеливалась надеяться.
– Раш, наверное, доволен.
– Рассказывать о своих настроениях нам он не считает нужным, – ответила Кэт. – Но если все сложится благополучно, в ближайшее время его обрадует жена. Госпожа Раш и так-то его осчастливила, а скоро он и вовсе будет на седьмом небе. Госпожа Сюзанна уверена, что Грейс понесла.
– Так быстро?
– Быстро или нет, зависит от обстоятельств.
– От каких?
– Вопрос в том, кто отец. – Кэт устремила на Марвуда внимательный взгляд. – Они с Рашем и двух недель не женаты. Но он поверит всему, что ему скажет Грейс.
Марвуд издал смешок, который Кэт сочла вполне удовлетворительным ответом.
– Хочешь сказать, что Грейс ждет ребенка от де Вира?
– Это объясняет, почему Хадграфт так спешил выдать дочь замуж и почему та слегка округлилась.
Марвуд взял бокал:
– А Раш знает?
– Пока нет. И может быть, не узнает никогда. Я убеждена, что Сюзанна с самого начала поняла, в чем дело. Но если она будет помалкивать, то больше Рашу узнать об этом не от кого. А Грейс всегда может сказать, что ребенок недоношенный.
С такой же жадностью Марвуд разделался и с куском сыра.
– У меня тоже новости, – объявил он с полным ртом. – Насчет сделки Арлингтона с герцогом. Одно из условий: меня изгоняют из Уайтхолла. Отныне я больше не служу ни в канцелярии милорда, ни в Совете красного сукна.
– Не может быть, чтобы Арлингтон на такое согласился. Ты ведь служил ему верой и правдой.
– Все уже решено. Я подписал два прошения об отставке.
– Подобная неблагодарность просто в голове не укладывается! – возмутилась Кэт. – Арлингтон должен был наградить тебя, а не выбрасывать, будто ненужную вещь!
– С другой стороны, Арлингтон мог бы отдать меня в руки палача, – возразил Марвуд. – Но он этого не сделал. В любом случае я рад, что так получилось.
– Рад? – Кэт едва не лопнула от негодования. – Подумай сам, что ты теряешь. Доход, статус, будущее.
Качая головой, Марвуд потянулся за бутылкой вина:
– По дороге из Юстона я размышлял об отце.
– А он здесь при чем?
– Когда я был мальчишкой и отец порол меня, он всегда говорил: «Кто прикасается к смоле, тот очернится». Даже розгой махал в такт этим словам.
– «И кто входит в общение с гордым, сделается подобным ему», – механически прибавила Кэт. – Екклезиастик, глава тринадцатая, стих первый. Мой отец тоже любил эти строки, хотя в гордыне не уступал самому дьяволу. Но с чего ты про них заговорил?
– Я устал прикасаться к смоле, – ответил Марвуд. – В Уайтхолле только этим и занимаются днями и ночами напролет. И при дворе, и в правительстве – везде одна и та же грязная работа, и чем дальше, тем больше становится грязи. Невозможно заниматься подобными делами, не замаравшись самому.
– И теперь ты больше не хочешь этого делать, – произнесла Кэт. – Я тебя понимаю.
– Так и знал, что поймешь. – Марвуд поднял бутылку. – Выпей со мной, Кэт. Поднимем бокалы за будущее.
Глава 50
Ко второй неделе декабря деревья Сент-Джеймсского парка приобрели неряшливый, потрепанный вид, а от их когда-то богатого убранства остались лишь ветошь и лохмотья. Дождь лил почти беспрестанно. Солнце показывалось только изредка, а когда все же выглядывало, лик его был бледным, бесцветным. Воздух становился все холоднее, и каждый следующий порыв ветра пробирал сильнее предыдущего.