его довольно обширной лысине.
Громкий гул воодушевленных голосов высказал академику о своей полной солидарности. Выходившие на трибуну учёные мужи, так или иначе, поддерживали своего начальника в его предложении приступить к работам немедленно. Пожалуй, из всей ученой братии один лишь человек, а именно биолог, профессор Александр Абрамович Лобенштайн, не разделял всеобщего радостного возбуждения. Никем не замечаемый, он сидел в дальнем уголке аудитории и неторопливо анализировал произошедшее событие. Его рассуждения были строго логичными и простыми. Пожалуй, не нужно быть великим мыслителем, чтобы сделать простой и в той же мере неизбежный вывод: спешить в деле, где замешана военная техника, нельзя. Последствия могут быть непредсказуемы и (черт бы их побрал!) трагичны. Окончательно утвердившись в своём мнении, он медленно поднялся со своего места и, пройдя на сцену, встал за трибуну. Его субтильное телосложение давало основание предположить, что его голос будет тих и спокоен, так оно и оказалось, но когда с его языка слетели первые фразы, гомонившие в зале притихли.
— Коллеги, что мы знаем о жизни на Марсе? Что мы знаем о марсианской военной технике? Ничего! — тон его голоса вошел в диссонанс с витавшей в зале эйфорией.
Зал замер.
— Тогда почему мы решили, что имеем право рисковать и начинать работы немедленно? Не посоветовавшись с Землей, не дав возможности военным специалистам и ученым, занятым в разработке военной техники, обследовать обнаруженный подземный арсенал, мы уже тянем свои руки к новым учёным степеням и званиям. Почему мы так спешим? Почему? Неужели желание всемирной славы взяло верх над разумом? Опомнитесь, господа! — Александр Абрамович своими словами хотел всего лишь облагоразумить коллег, предостеречь их от поспешных действий, но его речь вызвала эффект прямо противоположный. Учёные мужи неожиданно всерьез осознали, что если они согласятся с мнением Лобенштайна, шустрые академики с Земли и впрямь могут отнять у них славу первооткрывателей. И потому после слов профессора зал взорвался. Дотоле чинно восседавшие в креслах профессора, доктора наук, более мелкие научные деятели, с глубокомысленным видом степенно обсуждавшие последствия открытия и лишь изредка в перерывах между громкими аплодисментами позволявшие себе выкрики поддержки, теперь вскочили со своих мест и, размахивая руками, во весь голос принялись выражать своё несогласие с только что высказанным мнением. Зал неистовствовал. Гомон стоял такой, что голос Александра Абрамовича, всё еще продолжавшего увещевать научных работников, потонув во всеобщем гвалте, не был слышен даже в первых рядах собравшихся. Он постоял еще минуту, в надежде быть услышанным, но поняв всю тщетность своих надежд, махнул рукой и, досадуя на самого себя, с гордо поднятой головой вышел из помещения. Едва дверь за ним закрылась, как его плечи повисли, а взор потупился вниз. Александр Абрамович понял, что сотворил нечто непоправимое, а именно: ученая братия после сказанных им слов примет решение приступить к работам немедленно. Но даже он не мог предположить, что работы начнутся так скоро…
Еще до заката гудящая вереница машин спешно снаряженной экспедиции запылила в направлении горного кряжа. Длинные комфортабельные вездеходы членов научного совета, натужно ревя моторами, плавно перетекали по извилистым волнам грязно-розового песчаника. Вслед за "светилами", поднимая пыль высокими рубчатыми колёсами и нетерпеливо гудя клаксонами, мчались зеленые внедорожники профессуры и руководящих чинов рангом пониже. А уж за ними, едва видимые в пыли, всё больше и больше отставая, ползли потрепанные, открытые всем ветрам серо-коричневые экспедиционные джипы прочей научной братии. Каждый стремился урвать свой кусочек пирога. Но трудно было представить, что убеленные, а главное вкупе с учеными званиями имеющими солидное брюшко члены научного совета смогут преодолеть трудный и длинный путь по подземным лабиринтам, чтобы самим воочию увидеть следы иной цивилизации. Можно было подумать, что они организуют экспедицию, состоящую из более расторопных младших научных сотрудников, а уж потом (как это ведется исстари) воспользуются плодом их труда, но нет, никто из патриархов науки не собирался так просто уступать кому-нибудь пальму первенства. Воочию увидеть, лицезреть марсианскую технику хотелось всем, и ни когда-нибудь, а здесь и сейчас. Еще там, в городе, после короткого совещания А.А. Рязев и сотоварищи наметили план действий. План был прост и "гениален". Глубинные шурфы и взрывчатка! Воистину, "учёный ум безумства полон".
Не успела осесть пыль за последней машиной, прибывшей к горному кряжу, а рабочие уже приступили к бурению глубинных шурфов. Тяжелые грузовики, загруженные взрывчаткой, примчавшиеся вслед за учёными, укрывшись за большим скальным выростом, ждали своей очереди на разгрузку.
Через пару часов раздались первые подземные взрывы. Подрывники из геологической экспедиции работали с энтузиазмом. Направленные взрывы зарядов повышенной мощности поднимали в воздух горную породу и раскидывали её по прилегающей местности, лишь немного не долетая до укрывшихся в глубине пустыни людей. Едва обломки скал, поднятые в воздух, очередным взрывом падали на землю, как тут же к месту работ устремлялись машины с рабочими и подрывниками. Работа шла своим ходом.
Член-корреспондент Всемирной Академии Наук, с безопасного расстояния любуясь на открывающееся взору зрелище чудовищного разрушения, довольно улыбался. Мысленно представляя себя Нобелевским лауреатом, он, тем не менее, не забывал и о радостях, может и не столь великих, но не менее приятных и уж, наверное, более доступных, поглаживая по оттопыренному заду пухленькую секретаршу профессора Льва Яковлевича Жданова Зоечку, нисколько не противившуюся такому обращению, а наоборот, довольно хихикающую. Наконец вдоволь налюбовавшись марсианской "эпопеей", глава города и светоч наук плюхнулся на широкое сиденье вездехода и, усадив рядом раскрасневшуюся Зоечку, жестом приказал водителю трогать в направлении города. Прокладывание входа в пещеры грозило затянуться надолго, а ночевать на сиденьях машины даже ради сомнительной чести быть на раскопах первым, привыкшему к роскоши учёному вовсе не улыбалось. К тому же, он не сомневался, что ни один клерк не посмеет спуститься в подземные туннели без его ведома. Двигатель фыркнул выхлопом, транспорт тронулся. Антон Антонович Рязев притянул Зоечку к себе, залез левой рукой в разрез её платья и, убаюканный плавным движением автомобиля, погрузился в сладостные грёзы. О чём ему мечталось, история умалчивает, но на губах членкора играла блаженная всепрощающая улыбка.
Работа кипела, не переставая ни на минуту. Раскаты взрывов, растекавшиеся по горам, гремели один за другим, постепенно нарастая в мощности и уходя вглубь толщи марсианских пород. Котлован будущего входа в подземелье увеличивался с неимоверной быстротой. Сотни тонн раздробленных взрывами скал, превращаясь в груды камней, камешков и мелкой пыли, падали на песчаную почву, образуя с двух сторон котлована здоровенные усеченные конусы. Человек вносил свою лепту разрушения в и без того безрадостный пейзаж окружающей пустоши.
Вволю наслушавшись доносящийся со стороны гор грохот взрывов, Лобенштайн мысленно чертыхнулся, тяжело вздохнул, накинул на плечи видавший виды пиджак и, помянув недобрым словом главу научного совета, вышел из дверей своего домика. Пройдя по усыпанной гравием дорожке, ведущей в сторону приземистого гаража, он еще раз вздохнул и, вынув из кармана пульт дистанционного управления, нажал кнопку подъёма гаражной крыши. С легким шипением пневмоприводов крыша отошла в сторону, представив взору великолепную летательную машину. В лучах далекого солнца серебристый глиссер выглядел светло-розовым. Профессор любовно погладил укороченное крыло машины, ступил на подножку, одним легким движением опустился в пилотское кресло, закрыл кабину и запустил двигатель. Новый шестиместный "Махаон", несмотря на свои немалые размеры, взлетел на удивление легко. Плавно набравший обороты двигатель работал бесшумно, лишь легкий стрекот, похожий на шуршание крыльев стрекозы, доносился до ушей пилотировавшего машину профессора, но и он по мере набора скорости истончался, словно уходящая в бесконечность нить, превращаясь в едва уловимый шелест. Лобенштайн сверился с бортовым навигатором и, чуть довернув курс, направил свой глиссер на юго-восток, в сторону расквартированного там военного городка 1-й легион-бригады космических сил Земли. Поразмышляв, профессор задал координаты конечной точки бортовому компьютеру и, вверив управление летательным аппаратом автопилоту, предался невесёлым рассуждениям.
Командир бригады космических легионеров генерал от пехоты Иван Михайлович Ильченко вышел на вершину холма и, зябко поёжившись, посмотрел вдаль на расстилающуюся бесконечность великой пустоши. Песчаные холмы, тянувшиеся к югу и перемежающиеся с великолепными гранитными скалами, создавали причудливую картину вселенского хаоса. Крупный песок, покрывавший их пологие вершины, в лучах уходящего за горизонт солнца отливал червонным золотом, а поднимаемые ветром крупицы мельчайшей пыли искрились в воздухе переливчатым, бронзово-золотистым сиянием. Генерал повернул голову на восток, и ему на мгновение показалось, что там, в невообразимой глубине горизонта, уже замелькали первые звёзды. Он чуть смежил веки и вслушался в окружающие его звуки. Но если не считать легких порывов ветра, изредка налетавшего с северо-запада, да скрипучего похрустывания осыпавшегося под ногами песка, вокруг стояла первозданная тишина, и только далеко за спиной, там, где раскинулся огромный, ждущий своих будущих жителей, но всё еще почти пустой город, генералу, нет- нет, да и мерещились отзвуки далеких разрывов.
Марсоград или официально Ново-Марсианск (можно подумать, где-то уже существовал Марсианск-Первый) — город-гигант, должен был вместить в себя двадцать миллионов жителей, но сейчас в его домах-башнях, своими остроконечными крышами- пиками уходящими ввысь небес, проживало не более двенадцати пяти тысяч человек. Большинство покорителей или, вернее сказать первопроходцев, были молоды, многие женаты, кто-то обзавелся второй половиной ещё на Земле, а кто-то, а их было большинство, отпраздновал свадьбу здесь, в самом молодом городе человечества. И на преображае