– Отлично, – говорю я. – Но я оставляю за собой право видеть, кого захочу, если ты снова начнешь вести себя как осел.
Иногда мне кажется, что это просто вопрос времени, когда я зайду слишком далеко. Пока не ляпну такое, что окончательно подтолкнет короля избавиться от меня навсегда. Но я обнаружила, что во время наших бесед мне не нужно притворяться. Если я что-то говорю, то лишь потому, что действительно чувствую и думаю таким образом.
Возможно, я пытаюсь завоевать сердце короля, но… Я все еще остаюсь собой. Прежде с целями такого никогда не случалось.
– Справедливо, – отвечает он.
Я награждаю его самой очаровательной улыбкой в арсенале, и она ни капли не фальшивая.
– Как думаешь, можно мне сесть рядом с тобой? – спрашиваю я. – Чтобы я больше не падала со своего места? Уклон крутой.
В ответ он отодвигается в сторону. Я устраиваюсь рядом, только мои юбки задевают его тени.
– Намного лучше. Спасибо.
15
Когда карета останавливается, кучер спускается со своего облучка, открывает дверь и протягивает руку, чтобы помочь мне выйти.
Мой сегодняшний наряд выполнен из тонкой зеленой ткани, которая блестит на солнце. Штаны в тон расшиты жатыми кусочками черной ткани, похожими на лепестки.
– Я не воздал должное твоему платью, – замечает король.
– Один из немногих нарядов, в которых меня еще не видели. Я злилась на тебя и не желала носить твой любимый цвет.
– Но все равно надела?
– Решила, что так ты сильнее взбесишься, когда придется смотреть, как я ухожу.
Он улыбается:
– Так оно и было бы. – И поворачивается к кучеру. – Можешь идти. Какое-то время нам не понадобятся твои услуги. Мы позовем, когда будем готовы.
Слуга кивает и уходит по тропе слева от кареты, исчезая за деревьями. Каллиас достает из кареты свою рапиру и пристегивает к поясу. Затем берет с сиденья большую плетеную корзину.
– Идем.
Когда он касается корзины, та внезапно бледнеет, тени поглощают ее, пока не окутывают целиком, как хозяина.
– Если ты чего-то касаешься, оно тоже становится бесплотным? – спрашиваю я.
– Нет, мне приходится брать предметы осязаемой рукой. Затем, когда я возвращаюсь в теневую форму, они рассеиваются вместе со мной. Очень кстати, – добавляет Каллиас, – иначе двор бы весьма позабавился, если бы моя одежда сваливалась прямо через меня.
Я не могу сдержать смех.
Каллиас ведет меня в противоположном направлении от кучера. Мягкая трава не издает ни звука, холмы выгибают свои спины. Радуюсь, что надела штаны и более крепкие ботинки, чем обычно.
– Тебе не страшно здесь одному? – спрашиваю я.
– С чего бы? Я не могу пострадать.
– Но я могу.
– Не волнуйся. Несколько всадников следовали за нами на небольшом расстоянии. Мы взяли простую карету вместо королевской. Мои люди бродят по округе. Вне поля зрения. Кроме того, никто не пойдет по этому пути, если не решит добраться через перевал в другое королевство, и зачем им это делать? Захватчикам сюда тоже не проникнуть, потому что по ту сторону горы наш аванпост. Я ношу этот меч не только красоты ради, – добавляет Каллиас. – Я умею им пользоваться. Будь уверена, единственный опасный человек здесь – я.
– А мне следует тебя бояться?
– Никогда.
За следующим холмом я замечаю большой дуб, ветви которого отбрасывают большую тень. Под ним можно спрятаться от солнца. В нескольких десятках метров отсюда лежит озеро: его спокойствие нарушают только жуки, которые танцуют на поверхности, и маленькие рыбки. Нас окружает поле нарциссов: золотые лепестки раскачиваются на ветру, добавляя желтые краски в идеальную картину. Она наводит меня на идеи для новых нарядов. В следующий раз, когда приедем сюда, надо захватить с собой альбом.
Каллиас достает из корзины красно-белое клетчатое одеяло и расстилает его под тенью дерева. Садится, скрестив под собой ноги, и принимается дальше перебирать припасы.
Я устраиваюсь рядом с ним. Близко, но не так, чтобы коснуться.
– Здесь красиво, – говорю я.
– Мама возила нас с Ксантосом сюда в детстве. Мы играли в грязи, ловили лягушек, собирали цветы. Она всегда находила для нас время, несмотря на то, что была королевой.
– Похоже, твоя мама была чудесной женщиной.
– Да. Я… скучаю по ней. – Он обводит взглядом нарциссы. – Она любила цветы. По сей день смотрители поддерживают ее цветники за пределами дворца.
Он наконец-то открывается. Это именно то, что мне нужно, чтобы сблизить нас.
– Сочувствую, – говорю я. – Я тоже потеряла маму. Мне было одиннадцать, когда ее забрала болезнь. По какой-то причине я почти не помню мать. Я хорошо запомнила свою гувернантку. С мамой мы редко виделись. Отец очень любил ее, а я терпеть не могу своего отца. Иногда думаю, что, возможно, она бы мне не понравилась, если бы я успела ее узнать… Мне очень жаль, что ты потерял свою.
– Спасибо. – Он выдыхает. – Но я привел тебя сюда не за тем, чтобы говорить о таких тоскливых вещах. Мы здесь, чтобы поесть. – Он обводит рукой все, что успел выложить.
Тут хватило бы человек на двадцать. Я замечаю, по крайней мере, пять различных видов сэндвичей, с начинкой от огурца до рубленой свинины. Клубнику с отрезанными стеблями и шоколадный соус. Куриные ножки с розмарином. Листовую зелень с помидорами и морковью. Гроздья винограда. От одного вида слюнки текут.
Мы с Каллиасом наслаждаемся едой, и на этот раз он внимательно слушает, как я рассказываю ему подробности прошлой ночи. Я горжусь ставками, которые выиграла. Хочу поведать ему, как вычисляла слабости бойцов и обращала их себе на пользу.
– Похоже, ты бы стала отличным генералом. Возможно, мне стоит уволить Кайзера и нанять вместо него тебя.
Я слизываю с пальцев шоколадный соус.
– Боюсь, я ничего не знаю об оружии. Хотя всегда ношу при себе кинжал.
Тот, которым я убила Гектора.
– Это хорошо. Надо всегда быть готовым к непредвиденному.
Наевшись, он откидывается назад, и мы вдвоем наслаждаемся одиночеством в этом прекрасном месте. Никаких условностей. Никакой ответственности.
– Жаль, я не подумал захватить нам купальники. Вода так освежает в это время года, – замечает Каллиас.
– Кто сказал, что нам нужны костюмы?
– Твой наряд довольно тесный, а верхняя юбка напитается водой, как губка, и утянет тебя на дно.
– А я и не говорила, что мы останемся в одежде. – Слова срываются с губ, прежде чем я понимаю, что, пожалуй, переборщила.
Каллиас с хитрой усмешкой оборачивается ко мне.
– Леди Алессандра, чем больше я вас узнаю, тем больше вы мне нравитесь.
Он встает, хватает сзади ворот своей хлопковой рубашки и стягивает ее одним движением. Смотрит на меня сверху вниз, словно бросая вызов – не я ли предложила раздеться?
На мгновение отвлекаюсь видом мышц его груди. Они были так хорошо спрятаны под свободной рубашкой. Под слоями жилетов и сюртуков. Но теперь король обнажен, и я решаю, что этот вид лучше всех. Не спуская глаз с юноши, я расстегиваю пуговицы на своей верхней юбке. Стягиваю ее с себя и остаюсь только в штанах и облегающей блузке без рукавов.
– Где твои охранники? – спрашиваю я.
– Вне поля зрения, – говорит он, и его голос становится все ниже с каждым словом. Затем, словно через силу, отворачивается.
Отворачивается.
Какого черта?
– Что ты делаешь?
– Жду, пока моя подруга разденется и войдет в воду.
А, вот как все будет?
Каллиас правда хочет остаться друзьями или попросту дразнит меня, следуя глупым приличиям?
Стараясь создать как можно больше шума, я стаскиваю свои ботинки и штаны, стягиваю блузку и нижнее белье, а затем подхожу к воде, гадая, будет ли Его Величество подглядывать. Играет в джентльмена или думает застать меня врасплох?
Он даже не шевелится.
А Король Теней умеет испортить людям удовольствие.
Поначалу вода кажется холодной, но через несколько секунд я к ней привыкаю и осмеливаюсь зайти глубже, пока не скрываю все стратегически важные части тела.
– Я зашла, – сообщаю ему.
Король выразительно крутит пальцем. Моя очередь отвернуться, пока он снимает оставшуюся одежду.
Я старательно смотрю в другую сторону, перебирая пальцами ног ил. Прогоняю прочь мысль о том, какие твари могут водиться в озере, и вместо этого пытаюсь представить голого Каллиаса. Всю эту бронзовую кожу и поджарые мышцы.
Я так увлекаюсь, что вздрагиваю, когда слышу шаги позади себя.
– Можешь поворачиваться, – говорит он.
Вода такая мутная, что я могла бы стоять прямо перед Каллиасом и все равно не сумела бы ничего рассмотреть. Вот жалость.
Он сказал, что нам нельзя касаться друг друга. Но про взгляды речи не было. Так почему же Каллиас норовит отвести взгляд? И какого черта заставил меня отвернуться? Вдруг смутившись, я спешно пытаюсь придумать, что бы сказать, прежде чем молчание станет неловким.
– С тенями легче плавать?
– На самом деле да.
Он зашел только по пояс, благодаря чему передо мной открывается прекрасный вид на его торс. Ни единого изъяна. Ни шрама, ни веснушки. Как? Как можно быть таким совершенством?
Молчание затягивается, поскольку мы оба думаем об очевидном. Мы голые. В озере. И ничего не делаем. И как я до такого дошла? Нужно завязать разговор. Но все темы, бегущие в голове, ужасно неуместны.
– Ты девственник?
«Отлично, Алессандра, просто отлично».
Однако вопрос изрядно веселит монарха.
– Нет. А ты?
По идее надо сказать «да». Репутация леди всецело зависит от этого факта. Но мы говорим начистоту, так что…
– А есть разница, если нет? – осмеливаюсь спросить.
– Вовсе никакой, – тут же следует ответ.
Изумленно приоткрываю рот.
– Но это же неписаный закон, что дама должна быть невинной в первую брачную ночь.
– Я таких законов не поддерживаю. На самом деле, я стараюсь давать женщинам те же права, что есть у мужчин. Этого хотела бы моя мать. Вдобавок на что мужчины рассчитывают, если сами не хранят свою невинно