— Наилий, а сколько на Эридане цзы’дарийцев?
— Шестнадцать, — уверенно отвечает генерал. — Малх оставил звезду разведки и еще одну дозорных. На север от дворца есть заброшенная деревня, они там встали лагерем. Десять бойцов, плюс мы.
Шестнадцать, значит, а вижу я как минимум в два раза больше. Звезда — это лейтенант и четверо рядовых. Может быть, сержант и трое рядовых. А я помню больше лычек на погонах у тех цзы’дарийцев. Вынимаю из темноты картинку, и начинает тошнить от слабости. Давно так интенсивно не работала, быстро энергию теряю, да и раньше одного Юрао кормила, а сейчас духов шестеро.
— Дай мне руку, пожалуйста, и вспомни, что было прошлой ночью — говорю Наилию, надеясь, что за невинное прикосновение нас не сочтут мужеложцами.
То, что не осуждается в королевской семье, может яростно отвергаться простым народом. Не хочу скандала. Генерала просьба не удивляет, не первый раз при нем работаю. Наилий сосредоточенно сжимает мои пальцы и разворачивается так, чтобы спиной закрывать спрятанные под прилавком руки. Первой вижу нашу привязку, медленно разгорающуюся зеленью с его стороны, а потом картинка становится четче. Жаль, не могу вытащить образы из сознания, как фотографии, описывать словами лица трудно. Прямой нос, большие глаза, тонкие губы — вот и все. Сколько рядовых в легионе так выглядит? Спасают шрамы, мелкие изъяны, особые приметы, но сейчас мне нужны погоны. Уже вижу двух капитанов и одного майора.
— Офицеры старше лейтенантов там есть?
— Нет, — отвечает генерал и сжимает мою ладонь крепче.
Дальше могу не объяснять. Или полковник Тулий Малх нарушил приказ о выводе войск или на эриданский родий кроме пятой армии претендует еще одна. Губы складываются в первый звук, язык касается неба, но я так и не произношу вслух: «Четвертая». Слишком логично. Слишком просто. Кому, как не вечному врагу, выгодно отрезать Наилия от запасов стратегического металла? Но разведчики не глупее мудрецов и наверняка проверяли эту версию. Если не скрыли, как Остий Вир любовника-цзы’дарийца у наследной принцессы.
У генерала на поясе шипит рация голосом Рэма. Тех, кто остался во дворце, мы не слышим — далеко, а друг друга в пределах рынка вполне.
— Ваше Превосходство, говорит Рэм, принцесса Имари бежит по рынку на север, преследую. Ориентир от вас — повозка с синим тентом.
Наилию нужны мгновения, чтобы увидеть повозку, и он срывается в бег, дергая за собой. Проморгали мы эриданку за разговорами. Наряжаться сюда пришла? Как бы ни так. Истерично и бесконечно глупо сбегать из-за церемонии. Не было у Имари плана, одно отчаянье.
Генерал бежит сквозь толпу, будто летит на катере между каменными столбами Долины тысячи ветров. Сам успевает уворачиваться от живых препятствий, а я врезаюсь в эридан, не извиняясь. Наступаю на босые ноги, утыкаюсь носом в потные спины, выслушиваю проклятия и выкрики. Голоса толпы сливаются в монотонный гул, черные тела в серых одеждах бестолково мельтешат перед глазами. Для меня нет мира за пределами узкого коридора маршрута Наилия, а он, как пилот катера, видит все.
— Рэм, во что она одета? — говорит в рацию генерал. — Тебя вижу, её не могу найти.
— Коричневая тряпка. С торговкой поменялась.
От спешки забывают позывные. У майора в руках портативный терминал с зеленой точкой радиомаяка, а мы бежим за ним. Давно бы догнали, но Имари здесь в своей стихии, а, может, безопасник просто решил выяснить, куда она бежит.
Рынок, как город, из шумного центра перетекает в малоэтажный пригород отдельных рядов на отшибе. Толпа разряжается, и я тоже вижу Имари, парящую птицей над утоптанной землей. Мне жаль, принцесса, не видать тебе свободы. У меня давно дыхание сбилось и в боку закололо, а Рэм еще и ускоряется, на лету хватая эриданку. От визга Имари уши закладывает, стервятник ловко заводит ей руки за спину и поднимает за локти вверх так, чтобы стоять было не удобно, не то, что пинаться.
— Отпусти меня, белый сброд! — кричит Имари.
— Тише, нэлла, мы свои, успокойтесь.
Я в такие мгновения в психиатрической клинике только сильнее дергалась в руках санитаров, а принцесса замечает генерала и замирает.
— Отпусти Рэм, — ровным тоном приказывает Наилий, пока я, согнувшись, глотаю пересохшим ртом воздух.
Тело пытается выгнать лишний жар потом, но без ветра и под палящими лучами светила становится только хуже. Как бы в обморок не свалиться. Бездна, Тиберий — слабак! Вернусь на Дарию, буду по утрам вместе с генералом тренироваться.
— Мы не причиним вреда, — Наилий показывает принцессе пустые ладони. — Расскажете, что случилось?
Имари тянет носом воздух, раздувая ноздри. Тоже устала, хоть и выносливее меня оказалась. Не расскажет. Только не лысому убийце и не другу отца, которого знает с детства.
— Я знаю, — все еще захлебываюсь отдышкой, но уже легче, — догадываюсь. Слышал утром. Простите, нэлла, речь ведь о церемонии демонстрации чистоты?
Принцесса обиженно поджимает губы и отступает на шаг. Уже стоит с вытянутой спиной и смотрит на низкорослых цзы’дарийцев свысока. Конечно, куда ограниченным воякам вроде нас понять, что не от распутства потеряла невинность, а по большой и чистой любви? Звучит цинично, но я не в настроении говорить красиво о туго переплетенных привязках. Не нужно длинных покаянных речей, знать бы, что с церемонией делать?
— Я могу помочь, Ваше Высочество, — медленно и спокойно говорит генерал, но Имари взрывается.
Ненадолго хватило выдержки, истерика победила.
— Что вы можете Наола, если даже с планеты увезти отказались? Давайте, солгите, что все будет хорошо и время обернется вспять…
— Я не властен над временем, — обрывает Наилий. — Но у меня есть отличный хирург.
Из четверых только Рэм не в курсе, о чем идет речь, но майор крепко держит мышцы лица в каменном безразличии. А может уже сложил детали разговора и побег в общую картину.
Имари качается тонкой веткой от порывов ветра и трогает кончиками пальцев губы, будто не веря, что сама это говорит:
— Не надо, я не хочу. Больше ничего не хочу.
Не слышит ничего, сдалась. Еще в палатке, когда отдала украшения за рубище торговки и побежала. Тем, кто никогда не бегал, кажется, что стоит только добежать и проблемы навсегда останутся за спиной, а свобода — вот она в каждом шаге. Ложь. Ты не летишь, а падаешь все глубже и глубже. Тонешь, еще не понимая, что глотка воздуха не хватит всплыть, а тот, кто мог спасти, уже не дотянется.
Наверное неправильно мешать Вселенной воспитывать эриданскую принцессу, но подумай так Публий обо мне, осталась бы в лодке посреди реки на равнине четвертого сектора.
Бросаюсь к Имари обнять внезапно и молча, будто грудью натыкаюсь на чужую острую боль. Запала уже нет, одни слезы и вздрагивающие плечи. Худые и хрупкие, как у всех маленьких девочек. Принцесса обнимает в ответ, зарываясь лицом в моей рубашке, а я просто жду, когда станет легче. Рынок молчит, светило припекает затылок, и где-то за спиной тяжко вздыхает Рэм. Женщины, да.
— Не здесь, — шепчет Имари. — Пойдем обратно на рынок. Страсть как хочется холодного сорбета. Ты ведь расскажешь мне, зачем нужен хирург?
Похоже на цзы’дарийского офицера. Они почему-то поголовно не любят посвящать женщин в интимные подробности. Я тоже не знаю, что может сделать Публий. На ум приходит только «зашить», но ведь это бред. Правда же?
Глава 8. Откровения
В палатках с эриданскими сладостями стоит такой густой аромат фруктов, жареного сахара и орехов, что мне хочется съесть его вместо завтрака. Настоящая тирания над пустым желудком. Слюну сглатываю уже в третий раз, а Имари никак не выберет: алый сорбет взять или нежно-розовый.
— Мне нужно уйти, — шепчет Наилий и вкладывает в мою ладонь свернутые купюры. — Рэм присмотрит издалека, постарайся наедине вытянуть как можно больше. В идеале имя офицера, но я и от примет не откажусь.
Наверняка Имари успела возненавидеть любовника и даже если вспомнит, то вскользь и общими словами. Не от секретности и осторожности, просто больно и неприятно. Заманчиво, конечно, без допросов и пыток на одном доверии узнать, кто же так жестоко обманывал принцессу, но вряд ли она признается, поэтому придется долго и тяжело работать.
— Тиберий, а ты какой сорбет хочешь?
Принцесса улыбается почти блаженно, но уголки губ вздрагивают, и морщится лоб, а на ладонях красные лунки от ногтей.
— Такой же, — отвечаю и шагаю к прилавку, успевая заметить, что офицеры уже ушли.
Протягиваю купюру торговцу, но он отрицательно мотает головой, уверяя, что угостить столь дорогих гостей для него честь. Узнают Её Высочество даже в чужих обносках.
Напиток нам приносят за круглый столик, два стеклянных кувшина с рубиновым соком граната, кусочками льда, дольками цитрусовых и пряным ароматом специй. Имари хватает губами изогнутый носик как соломинку и долго тянет сорбет, закрыв от удовольствия глаза.
— Пей, Тиберий, не бойся, на вас алкоголь все равно не действует.
Много о нас знает. Не то, чтобы иммунность к ядам такая тайна, как телепортация, но даже не все цзы’дарийцы в курсе, почему не могут отравиться практически ничем, а пьянеют только с Шуи. Длинный, скучный рассказ об особенном биологическом механизме, уничтожающим токсины. Но все равно, Публий не зря ведь раздал нам таблетки.
Достаю из кармана пластиковую коробочку, глотаю белую пилюлю и вдруг вспоминаю медицинский кейс на поясе у Наилия. Явно не просто так взял с собой на рынок, а расспросить времени нет. Скоро Имари захмелеет, расслабится и сама захочет поболтать.
От ледяного гранатового сока со специями сводит зубы, но после беготни по жаре сорбет как спасение. Вытягиваю ноги, сползаю по жесткой спинке ниже и складываю руки на животе. Пока Тиберий изображает праздную усталость, мудрец Медиум разворачивает облако привязок и собирается потратить все накопленное за ночь.
Не знаю, помогла ли недавняя сцена или это случилось раньше, но желтой привязкой я к принцессе зацепилась. Нить тоньше волоса с головы, её бы лелеять и выращивать, пока не окрепнет, а я нагло дергаю.