Наилий бормочет нотацию медленно, безразлично, будто вспоминает абзац из учебного пособия. За столько циклов, что цзы’дарийцы летают в космос, неужели Малх первый, кто поддался чувствам?
— И что ему за это будет?
— По сути ничего, — холодно отвечает генерал. — Я сделаю устное внушение и успокоюсь, переводом отправив Тулия в другой легион и другой сектор галактики с понижением до майора, разумеется. Сделал бы, не нарушь Малх приказа о выводе войск.
Догадка сверкает молнией, освещая задумку полковника, как улицу ночью, еще до того, как генерал заканчивает мысль. Неучтенные войска на Эридане, кроме тех, что Наилий сам оставил прикрыть нас на случай худшего итога переговоров. Те самые офицеры и рядовые, кого я видела в привязках у свиты Таунда и Рагнара.
— У Тулия здесь свой засадный полк, — подтверждает мысль генерал. — Он хотел сразу же выкрасть Имари с плантации и спрятать в провинции под охраной, пока не решится вопрос с договором. Рассчитывал, что вернется на Эридан и будет вместе с любимой женщиной.
Поэтому Остий молчал на допросе и врал в рапорте. Правда убила бы надежду для Малха вернуться. Преданный разведчик прикрывал командира до последнего. Невероятно, сколько страхов мы успели мысленно нагородить, а дерзкая афера с родием оказалась отчаянием влюбленного мужчины.
— Я не осуждаю его, — шепчет генерал, ласково поглаживая меня по спине. — Окажись ты на месте Имари, сам бы зубами выгрызал у другого, но Малх нарушил приказ и пойдет под трибунал.
Зарываюсь носом в плечо Наилия и обрываю судорожный вздох.
— Неужели все? Загадка разгадана, виновные найдены и теперь только ждать свадьбу и подходы искать к Таунду?
Генерал молчит той особой тишиной недосказанности, что в животе начинает ныть неприятным предчувствием. Слишком просто, согласна, и в воздухе остаются висеть важные мелочи. Такие как искренний ужас Имари перед церемонией и попытка сбежать из дворца. Если Тулий хотел выкрасть её с плантации сахарного тростника, то зачем рассказал про врача, который должен прилететь с генералом? Вряд ли в огромном легионе Наилия есть еще один полевой хирург, знакомый с гинекологией. Значит шанс, что Публий восстановит принцессе девственность, полковник Малх учитывал. Странно. Планировал срыв свадьбы и рассказал Имари единственный способ, как этого избежать.
— Опять не складывается, — устало бормочет генерал, — истина редко открывается сразу. Обычно сначала долго вертится то одним, то другим боком, запутывая все больше. Разведчики — не простые бойцы, у них гибкая психика и профессионально натренированная способность в ситуации провала из той информации, что можно раскрыть, складывать абсолютно новую легенду так, что изъяна не найдешь. Я надеюсь, что у меня разыгралась паранойя и дело действительно в запретной страсти, но ощущение, что я упустил из виду нечто катастрофически важное, не проходит. Отдает гадким привкусом на небе и мешает спать.
Жаль я не видела, как привязки Остия реагировали на допрос. Хотя офицеры не хуже мудрецов умеют отличать ложь от правды, а генерал известный параноик. Подозревал меня в первом покушении, когда ракета сбила его воздушный катер. Нож к горлу приставил, признания требовал. Ошибся. Я тоже не Истинный, чтобы знать наверняка про убитых заговорщиков, мертвых любовников Остия и таинственных связях лиеннов с цзы’дарийцами.
— А получилось узнать о прошлом Остия? — спрашиваю генерала. — Действительно его преданность Малху выросла из благодарности за сокрытое мужеложство или страх, раздутый Лехом, был сам по себе?
— Он не сказал. Уперся особенно сильно, а когда я начал давить — впал в ступор. Не двигался, не реагировал, даже не дышал. Публий сказал, что бесполезно продолжать, нужен перерыв. Да и не срочно это. Вернемся на Дарию, служба безопасности его размотает. Времени будет достаточно.
Генерал сползает на подушках ниже и крепче меня обнимает. Край неба за шторами в окне уже пропитывается рассветным сиянием, и дыхание Наилия выравнивается. Измотался полководец. Не знаю, так ли бывает в каждую командировку, кощунством кажется снова теребить его, но я тоже не могу успокоиться. Вспоминаю застывшего Флавия рядом с Мемори. Не реагировал, не двигался совсем, как Остий. Только других мудрецов рядом больше не было.
— Наилий, а как ты давил на разведчика? Что-нибудь необычное чувствовал? Может, видел цветное облако или слышал посторонний запах?
Он не сразу отвечает, сначала просто хмурится. Надеюсь, думает, а не мысленно от меня отмахивается.
— Нет, ничего. Ты считаешь, я теперь, как вы? Со способностями?
Когда-то он должен это принять. Открывшаяся над головой брешь в потенциальном барьере уже не исчезнет. Не оставит в покое, не позволит жить нормальной жизнью, будто ничего не происходит. Дух внутри генерала вырос из правителя до мудреца, и он теперь, как мы.
— Да, Наилий.
— Тьер, — шипит он и нервно трет лоб. — Только этого не хватало. Что делать-то?
Я седьмой цикл знаю, что мудрец, и до сих пор задаю себе тот же вопрос.
— Учиться контролировать способности. Они никуда не денутся, а спонтанные выбросы доконают быстрее, чем попытки с ними справиться.
Генерал подо мной натягивается, как струна, пальцами впиваясь в голую спину. Адреналин разрядом бьет по его сердцу, заставляя гонять кровь. Тяжелые удары, переполненные злостью.
— Пойдем, — дергается Наилий, — расскажешь, как это делается.
Глава 11. Еще один мудрец
Собираемся к Остию медленно, лениво, и генерал все же успевает вздремнуть, пока я принимаю душ. Эриданская вода отфильтрована тщательнее. Она мягче нашей и мыльная пена катается по телу, не желая смываться до привычного ощущения чистой кожи. С ожесточением растираюсь полотенцем и нехотя забираюсь обратно в брюки и рубашку. Вязаная маска все еще у Рэма, поэтому закрываю лицо матерчатой салфеткой и теперь не могу ни дышать, ни говорить свободно.
Наилий ждет, стоя у кровати. Редко вижу его в гражданке и нагло любуюсь обтягивающей сильное тело черной кофтой и прямыми светлыми брюками. Шрамы генерал прячет под длинными рукавами, не обращая внимания на жару.
— Что у тебя на лице? Разматывай немедленно. Я попросил у Публия медицинскую маску. Рэм уснул на операционном столе, как на кровати, не стали обыскивать.
Вымотались все, а впереди еще как минимум три свадебных церемонии, включая демонстрацию девственной плевы Имари.
В тонкой синтетике дышать проще, чем через материю, и я пальцами сгибаю проволоку у носа, чтобы маска села плотнее. Выходить в будуар боязно. Да, половина группы знает, кто я на самом деле, но у других появятся вопросы, что рядовой делал ночью в спальне генерала. Особенно после подозрений о прошлом Остия.
Краснею сразу, едва переступив порог. Жизнерадостный снайпер сидит на складном табурете возле мониторов оборудования слежения и с высочайшим блаженством ест фруктовое пюре из сухпайка.
— Ваше Превосходство, — приветствует он генерала, одновременно вскакивая с табурета и пряча за спину еду.
— Я думал, ты тоже в госпитале спишь.
— На точке высплюсь, — довольно улыбается снайпер, а смотрит только на меня. Губы почти складываются в первые звуки ехидного комментария, но при генерале нельзя. Только строго по делу. — Разрешите доложить? Его Высочество Ритор вернулся с прогулки по детской железной дороге. Съездил в привычное время: не быстрее, не медленнее.
Вздрагиваю, услышав имя старшего сына Балии Светлой. Маленького принца, вместе со своим младшим братом Лурдом, нацеплявшего привязок к взрослым. Какой интерес лиеннам до ребенка? И при чем тут железная дорога? Что маленький Ритор делал там ночью? Из справки по Эридану я знала, что железную дорогу на планете строили по цзы’дарийским чертежам, чтобы наладить транспортное сообщение между городами королевства и шахтами на севере, где работали лиенны. Свите Таунда так понравились поезда, что в пригороде столицы построили ветку с единственным составом для развлечения королевской семьи. Больше всего радовались дети. Сначала маленькая Имари, а затем сыновья Балии. Поэтому ветку назвали детской железной дорогой.
— Хорошо, — кивает Наилий. — У Остия прибрали?
— Так точно, пол вымыли, его переодели.
Вот почему в будуаре пахнет антисептиком. В ванной комнате, наверное, все им залили. Страшно подумать от чего отмывали пол, но раз Трур не потерял аппетит, то есть надежда, что разведчика просто поливали водой. Слабая, конечно, надежда. Хирурга на допрос не для водных процедур приглашают. Лучше Публия делать больно умеют только мастера пыток вроде Рэма.
— Хорошо, — повторяет генерал. — Не прячься, доедай. Тиберий, за мной.
Трур ставит ванночку с пюре на стол и провожает меня внимательным взглядом.
Если ему не рассказали про Леха, то бездна знает, о чем подумал снайпер. Не на экскурсию же генерал повел мальчишку рядового. Да еще и вывел из собственной спальни. А вдруг я там мылась в душе, убегавшись по жаре, как все, и просто уснула где-нибудь на коврике? В гостевых покоях две ванные комнаты, одну занял Остий, а во вторую можно попасть только через спальню Наилия.
Из открытой двери выплывает облако химической вони антисептика. Генерал морщится, но заходит, кивком приглашая за собой. Разведчик снова сидит под раковиной, прикованный к трубам, и спит. На бледном лице ни одного разреза или шва, а под рубашкой не видно, просто так Публий вопросы задавал или со скальпелем в руках.
— Остий, — зовет Наилий, усаживаясь на край ванны. — Капитан Вир!
Привязка оживает сразу, как только сонный разведчик начинает мотать головой. Серая нить страха вспухает бугром и тянется ко мне. Из всех мучителей по-настоящему Остий боится только Тиберия. Вернее, того стылого ужаса, что пробирается в голову и топит в идеальной иллюзии худшего кошмара. Настолько реального, что очнувшись, не хочется жить.
Остий таращит затянутые мутью глаза, вжимается спиной в стену, толкаясь пятками прочь от меня. Из охрипшего горла только бульканье и стон, больше пох