Яохань и Цзяньюй, удобно расположившиеся на полу у входа, вскочили почти одновременно.
— Ну что? — первой спросила Яохань. — Всё в порядке?
— Глава Хэ Чжэнь сказал, что мне следует отправиться в Ваньфу Цзинтан, Чистый Зал Десяти Тысяч Благословений.
— Центральный храм? — переспросил Цзяньюй. — Зачем, интересно?
Ваньфу Цзинтан… Чистый Зал Десяти Тысяч Благословений, расположенный в самой середине Поднебесной – поэтому его часто называли просто Центральным храмом. Туда стекались многочисленные паломники со всех концов страны: женщины приносили молитвы о детях, старики — о тихой смерти, воины — о победе. Говорили, что только лишь там с небес снисходит истинное благословение небожителей. Только там молитвы всё ещё находят отклик, тогда как все другие храмы постепенно приходили в упадок и теряли верующих. А последние лет тридцать число озарений и откровений только росло, что ещё больше укрепляло веру в то, что это было поистине священное место…
Цзяньюй вспомнил, как Байсюэ говорила, что многие боги погибли. Возможно, именно в Ваньфу Цзинтан есть возможность связаться с оставшимися. Наверное, поэтому Учитель и предложил отправиться туда.
— А ещё он сказал, что мне следует взять с собой тебя, Чжао Яохань, — продолжила Байсюэ, чуть повернувшись к девушке и полностью игнорируя вопрос Цзяньюя. — Только тебя.
Яохань удивлённо приподняла брови. — Почему меня?
— Я объясню позже.
— А про меня что-то сказал? — поинтересовался Цзяньюй с таким выражением лица, что бывает у детей, которых не взяли в игру. Он демонстративно скрестил руки на груди.
— Нет, — честно ответила Байсюэ.
Наступила пауза. Где-то за окном щёлкнул сверчок, будто поставив точку.
— Ну и ладно, — сказал наконец Цзяньюй, расправляя плечи. — Я пошёл собирать вещи.
— Но…
— Нет, Яохань, — перебил он. — Глава Хэ ведь не говорил, что мне нельзя с вами. Отсутствие запрета равнозначно разрешению! И вообще, кто-то должен тебя… вас обеих… защищать в пути!
Яохань начала было возмущаться, но не смогла сдержать улыбку. Байсюэ ничего не сказала — только устало кивнула.
— Вот! — победно воскликнул Цзяньюй. — Едем втроём!
***
Сборы прошли почти без суеты. Почти — потому что Цзяньюй умудрился трижды забыть, куда положил защитные талисманы.
Яохань хранила спокойствие. В её вещах царил порядок: маленький мешочек с лечебными травами, свиток с картой, тёплая накидка. Всё, что может понадобиться в пути. Она даже немного позавидовала Байсюэ: Цзяньюй в красках рассказывал ей, как та создавала предметы из ничего. Ей даже не надо было собираться, она просто могла создать всё, что было нужно! Наверное, хорошо быть богиней…
Внутренний двор был погружён в мягкий полуденный свет. Несколько младших учеников, заметив сборы, подошли посмотреть.
— А правда, что вы идёте в Центральный храм? Говорят, там можно увидеть богов!
Если бы они знали… Но Байсюэ попросила друзей никому не рассказывать о том, кто она. Кроме них, об этом знал только Глава Хэ Чжэнь. И, возможно, Су Юншэн, как личный ученик Главы. Он вообще, казалось, знал слишком много. Но последние дни на глаза он не попадался, наверное, опять уехал с важным заданием, или был очень занят расшифровкой древних свитков.
Когда ученики всё же отстали, Яохань подняла взгляд на павильоны, крыши, знакомые до последнего камня.
— Мы только вернулись, и опять нужно уходить, — пробормотала она.
Уже привычная повозка, на которой они и приехали в Школу, стояла у Северных ворот. Цзяньюй только открыл рот, чтобы прокомментировать их отъезд, когда раздался голос:
— Подождите-ка, без меня не уезжайте.
На дорожке появился Су Юншэн — с холщовым мешком через плечо, как будто решил присоединиться к прогулке в ближайший лес, и с ухмылкой человека, который всегда приходит в нужный момент и знает, как это всех раздражает.
— Брат С… Юншэн? — Яохань робко взглянула на старшего ученика. Она всё ещё не привыкла называть его просто по имени. — Ты отправишься с нами?
— Разумеется, — Юншэн усмехнулся. — Думаете, я позволю двум прекраснейшим девушкам отправиться через полстраны без должной защиты?
— Я же с ними, — прорычал Цзяньюй сквозь зубы. Лицо его оставалось спокойным, но брови чуть дёрнулись.
— Вот я и сказал, без должной защиты, — невинно заметил Юншэн, с безупречно вежливым поклоном.
Он ловко взобрался в повозку и с интересом оглядел всех присутствующих.
— К тому же в Ваньфу Цзинтан я бывал. И знаю дорогу. В отличие от… — Он лениво бросил взгляд в сторону Цзяньюя.
Байсюэ посмотрела на него спокойно. Но уголки её губ едва заметно дрогнули. Этого оказалось достаточно: Юншэн замолчал.
Цзяньюй стиснул челюсть и отвернулся. Ох, уж этот самодовольный… Делать ему больше нечего, что ли? В сердце больно кольнуло — Яохань, казалось, не отводила взгляд от старшего ученика.
— Вот и управляй повозкой сам тогда, — буркнул Цзяньюй, кинув поводья прямо в руки Юншэна.
Тот даже не сопротивлялся.
— Ну что ж, вперёд, к Чистому Залу Десяти Тысяч Благословений. Кто знает, может, нас там действительно благословят!
Цзяньюй скрестил руки и тихо пробормотал:
— Или проклянут.
И повозка понесла их навстречу ветру, широким дорогам и непонятному будущему.
Глава 10. Стая мёртвых птиц
Первый день пути проходил на удивление мирно.
Яохань дремала, сидя рядом с Байсюэ. Цзяньюй тихо жевал сушёные финики, прищурившись от солнца. Юншэн, которого заставили управлять повозкой, следил за дорогой и время от времени отбирал финики у Цзяньюя.
— Знаешь, — начал Цзяньюй, качнув ногой, — я всё думаю о тех свитках, что нашли в святилище. Мы передали их Главе Хэ, но ты ведь занимался расшифровкой. Что там было?
Юншэн медленно повернул голову.
— Кулинарная книга. И дневник. Но записи сильно повреждены.
Эх, с книгой рецептов Яохань тогда угадала. Жаль, что самые хорошо сохранившиеся находки оказались такими бесполезными. Что рецепты, что портрет – годились разве что для архива.
— Дневник? Ты хоть что-то там понял?
— Я всегда понимаю что-то, — сухо сказал Юншэн.
— А чей он?
— Мой, конечно. Но записи сильно повреждены, поэтому читать неинтересно.
Цзяньюй закатил глаза, но продолжать не стал. Некоторое время в повозке вновь воцарилась тишина, только колёса продолжали постукивать в такт их общему пути.
— А ещё, — подала голос Яохань, не открывая глаз, — помнишь, мы нашли портрет?
Юншэн не ответил сразу. Его пальцы незаметно сжались на краю сидения.
— Да, помню, — сказал он наконец.
— Ты узнал, кто на нём? — спросила она, медленно садясь.
— В любом случае этого человека давно не существует. — Он отвёл взгляд. — Но мне понравилось, как нарисовано.
— Это так в твоём духе, — буркнул Цзяньюй.
Юншэн усмехнулся, не отрицая.
***
Путь на север, к Чистому Залу Десяти Тысяч Благословений, был относительно спокойным — широкие равнины сменялись холмами, трава шумела от ветра, время от времени встречались торговые караваны.
Но вот погода, будто капризный дух, не желала определиться: то небо вспыхивало беспощадным жаром, словно кузнечный горн, то мрачнело, и хлынувший дождь превращал дорогу в вязкую трясину, так что порой приходилось пережидать ливни в ближайших укрытиях.
За это время повозка, да и лошади, несколько раз менялись — как магическими силами Байсюэ, так и традиционным способом: в конюшне по дороге.
Хоть в путешествии не было срочности, Юншэн не позволял расслабляться и задерживаться где-то надолго. Как всегда, ничего толком не объясняя. И Цзяньюя, и Яохань это ужасно раздражало. А Байсюэ, казалась, полностью отстранилась от принятия решений, предоставив всё старшему ученику.
Однажды ближе к вечеру они ехали по лесной дороге. С обеих сторон тянулись стройные деревья, плотно сомкнувшиеся кронами. Воздух был сырой и плотный – к дождю.
— Хорошая дорога, — заметил Цзяньюй, покручивая поводья. — И проезжал кто-то недавно. Значит, используют, и тут безопасно.
— До города ещё ли семь, — отозвалась Яохань. — Если не тормозить, то приедем до сумерек. Главное — не промокнуть…
Тучи сгустились неожиданно, как будто по небу разлили чернила. Вскоре темнота стала такой, что день обернулся ночью.
Яохань прищурилась, вглядываясь в кроны.
— Птиц не слышно, — сказала она.
— К дождю, — отозвался Цзяньюй, но в голосе прозвучало сомнение.
В этот момент, из-за деревьев на склоне вспыхнул странный свет. Ровный, зеленоватый. Он озарил стволы деревьев, заставляя их отбрасывать извивающиеся тени.
Повозка замедлилась.
— Вы это тоже видите? — спросила Яохань.
Юншэн встал, слегка прищурившись, и кивнул.
— К сожалению, да.
Байсюэ, до этого сидевшая в задумчивом молчании, подняла голову. Её глаза вспыхнули золотом, как и в миг её первого появления.
— Это не обычный свет. Готовьтесь. Что бы это ни было — оно уже заметило нас.
Цзяньюй переглянулся с Яохань и медленно потянулся за оружием.
Они едва успели соскочить с повозки, как раздался то ли лай, то ли хрип, непохожий ни на человеческий, ни на звериный. Из тени между стволами вынырнуло нечто смердящее и искажённое. На месте глаз — пустые дыры, треснувший череп на длинной, как будто змеиной, шее, переходящей в гнилое тело с костяными крыльями. Но крылья не раскрывались, не били воздух. Они будто застыли в полусложенном состоянии и больше не двигались.
— Это… птицы? — выдохнула Яохань, вжимаясь спиной в колесо повозки.
Их было с десяток, может, больше — изуродованные туши, выше человека ростом, с торчащими рёбрами и гнилыми обрывками кожи, намотанной на кости. Они мчались вниз по лесистому склону, когтями разрывая землю, оставляя борозды, полные мёртвой травы.
Байсюэ шагнула вперёд, не колеблясь. В воздух заискрился, и на ближайших тварей обрушился ливень сияющих мечей. Они рассыпались, но всего через три удара сердца из пепла поднялись новые.