— Мы создадим существо, не обременённое нашей болью и нашими страхами. Существо, в котором будет сила всех нас, — сказал Небесный император. — Только став единым пламенем, мы сможем противостоять Пустоте.
И он обратился к Юншэну:
— Нам нужны будут силы всех богов. Но ты — останешься. Мы создадим величайшее оружие, но ему будет нужен хранитель памяти, чтобы рассказать, кем мы были, и что с нами стало.
В тот момент сердце Юншэна надломилось. Он опустил голову, чувствуя, как на языке застывает медная горечь утраты. Но с Императором спорить не стал.
— Я понял, — произнёс он.
Он не присутствовал во время проведения ритуала, но о его завершении сразу узнал. Свет Небесных чертогов погас. Бесконечные храмы, мосты света, волшебные сады рассы́пались в прах. Голоса богов затихли.
Юншэн шагал по опустевшей вершине Алтаря Небесного Очищения — последнему из уцелевших священных мест на Небесах. В центре стоял саркофаг. Снаружи — никаких замков или печатей. Последний оставшийся бог подошёл ближе. Его ладонь легла на камень почти невольно, и будто бы что-то отозвалось изнутри. Крышка сдвинулась.
И тогда он увидел её.
Обнажённая, безымянная, прекрасная. Кожа светлая, как лунный камень, волосы — как водопад инея. Она лежала с закрытыми глазами, но даже сейчас в ней чувствовалась сила, от которой дрожали остатки неба.
И пока он размышлял, что делать дальше, она открыла глаза.
Светлые золотистые глаза, в которых не было ничего. Ни прошлого. Ни воспоминаний. Ни боли.
— Кто я? — спросила она.
И Юншэн впервые понял, насколько жестоко это всё. Живое существо, единственным смыслом существования которого станет битва. И месть.
Он опустился на колени и обнял её.
— Ты — всё, что у нас осталось, — сказал он.
Тогда она не знала, что будет называть себя Байсюэ. Не знала, что влюбится в него. Что пройдёт через кровь, огонь и смерть. И что всё это повторится ещё не один раз.
Но в тот момент между ними не было ничего, кроме одного взгляда. И этого было достаточно, чтобы зажечь искру в сердце.
Навеки.
Глава 12. Новый путь
Повозка тронулась чуть позже рассвета. Юншэн снова взял поводья, как будто прошлый день и не закончился ударом по их жизням — в прямом и переносном смысле.
В этот раз Байсюэ удивила всех, устроившись рядом. Обычно она молча ехала в повозке. Яохань и Цзяньюй заняли место внутри, но вопросов у них было очень и очень много.
— Хм, — наклонившись к Яохань, шепнул Цзяньюй. — Мне кажется, или после вчерашнего вечера Байсюэ какая-то… не такая?
— Точно. Она всё утро улыбалась. И, между прочим, до этого она сама завела разговор.
— Правда? И о чём?
Яохань склонилась ближе и прошептала с видом заговорщика:
— О погоде. Мне почти стало страшно. Она никогда не поддерживала праздные разговоры.
За пределами повозки Байсюэ, будто что-то почувствовав, повернулась через плечо. Вуаль ее шляпы слегка колыхнулась, и золотистые глаза выглянули с лёгкой, почти ласковой укоризной. Яохань мгновенно отвела глаза, а Цзяньюй закашлялся.
— Вам стоит говорить чуть тише, — равнодушно сказал Юншэн снаружи, не оборачиваясь. — И да, дождя не будет.
Юншэн посмотрел на Байсюэ — мельком, с лёгким движением уголков губ и едва заметным выдохом. Что-то между ними действительно изменилось. Невидимая стена, всегда окружавшая Байсюэ, пала за одну ночь.
— Думаешь, они расскажут, что у них там случилось? — шепнула Яохань, чуть подтолкнув Цзяньюя плечом.
— Не думаю. — Он вздохнул. — Но я готов поставить меч на то, что эта вуаль на ней утром появилась не просто так.
Юншэн слышал, как Яохань и Цзяньюй шепчутся внутри. Конечно, заметили. Эти двое уже выросли в достаточной степени, чтобы замечать такие вещи. Но он подумал об этом даже с чувством гордости.
Байсюэ сидела рядом. Сейчас она молчала, но её молчание напоминало утренний туман — нежный, затягивающий всё вокруг светлой грустью. Больше не чувствовалось прежней отстранённости и ледяной дистанции.
Он закрыл глаза на миг — вспоминая, как ночью её губы шептали его имя. Как он снова прикасался к ней как к женщине, а не как к божеству.
Лес расступался, дорога выводила их к плато, а значит, до Центрального храма осталось не так далеко. Юншэн отпустил поводья чуть свободнее, и лошадь, будто почувствовав это, зашагала быстрее.
Юншэн совершенно не хотел ехать в Ваньфу Цзинтан.
Но именно он первым произнёс это название. И именно он — ещё до их выхода из Школы Пяти Циклов — попросил Главу Хэ Чжэня направить туда Байсюэ и Яохань. Потому что на тот момент воспоминания Байсюэ всё ещё были обрывочны. Она не вспомнила бы, зачем им идти туда.
Но он помнил. В каждом цикле перерождений — всё всегда приводило к одному и тому же моменту. К месту, где Юэцзинь пробуждался. К мигу, когда он открывал врата для Пустоты.
Ваньфу Цзинтан. Чистый Зал Десяти Тысяч Благословений. Ироничное название для места, откуда начнётся разрушение реальности.
Они с Байсюэ пытались изменить этот исход много раз. Меняли пути. Меняли союзников. Меняли даже самих себя. Но это был слишком прочный узел на нити времени, разрезать который было невозможно.
Что бы ни происходило до этого. Байсюэ должна быть там — в нужный час. И в этот раз не одна. С ней должна быть Яохань. Часть плана, о которой знали лишь они двое: он и Байсюэ…
Он мысленно вернулся к их разговору ночью.
— Скажи... мы поступили правильно? Когда втянули её в это?
Она не плакала. Богини не плачут. Но Юншэн знал: она страдает.
В начале этого цикла она решила вложить часть своей божественной сущности в смертного, чтобы однажды эта сила пробудилась и помогла проложить новый путь. Но тогда она ещё не знала, что за человек это будет, и ей было всё равно. Она попросила Юншэна найти того, кто родится в определённое время, тот единственный миг, когда цикл будет перезапущен.
Этим смертным оказалась Яохань.
Но теперь она подруга. Спутница. Она смеётся над шутками Цзяньюя. Искренне восхищается Байсюэ и смущается в присутствии Юншэна. И она та, кто может погибнуть, даже не зная, за что.
И Юншэн не знал, что ответить тогда: если он скажет «да», это не сделает боль легче. А если скажет «нет»… всё станет ещё невыносимей.
Возможно, Яохань уже догадывается.
С тех пор как они отправились в путь, она не раз поворачивалась к Байсюэ, словно собираясь задать вопрос. Губы приоткрывались, словно вот-вот вырвется нечто важное, но вместо этого она лишь вздыхала и отводила глаза. Скорее всего, она пыталась понять, почему Байсюэ взяла её с собой в Ваньфу Цзинтан, ничего не объясняя.
Что будет, когда она узнает правду? Когда поймёт, что в её жилах течёт не только кровь, но и отблеск божественного пламени, что она — не просто случайная спутница, а последняя надежда. Что её жизнь, как и её смерть — выбор, сделанный до её рождения.
Юншэн мотнул головой, словно пытаясь отогнать мысли, и почувствовал успокаивающее прикосновение Байсюэ.
***
Город возвышался над равниной, как каменное море, построенное веками и волей империи — Сяочжэн, один из древнейших и богатейших городов Поднебесной.
Многослойные крыши с выгнутыми краями каскадом стекались от дворцов к жилым кварталам, будто гигантский веер, раскинутый на земле. Над всем этим великолепием возвышался храмовый комплекс. Ваньфу Цзинтан, Чистый Зал Десяти Тысяч Благословений расправлял крылья своей крыши, выкрашенной в цвет заката.
Место, где начнётся, и закончится их путь.
Повозка въехала в городские ворота, и шум улиц накрыл их волной — крики зазывал, скрип повозок, детский смех, перемешанный с бойкими голосами торговцев. Сяочжэн наблюдал за каждым, кто ступал на его мостовые.
Они свернули в переулок, оставив позади гомон центральной улицы. Вскоре показалась знакомая вывеска с белым журавлём. Рядом с ней висел колокольчик, мелодично позвякивающий от порывов ветра.
— Здесь тоже есть «Журавль»? — удивилась Яохань.
Юншэн кивнул.
— Удивительно, как много у этой сети мест в нужных городах, правда? — бросил он с лёгкой, почти ленивой улыбкой. — У владельца очень хорошее чутьё.
Байсюэ мельком взглянула на него, и в её взгляде что-то промелькнуло понимание.
Цзяньюй же просто огляделся:
— Главное, чтобы там было хоть немного горячей воды и мягкие подушки.
Когда они поднялись к комнатам, тишина гостиничного коридора ощущалась особенно приятно после уличной суеты.
— Сегодня в храм мы не попадём, — негромко сказал Юншэн, обернувшись к остальным. Он остановился у двери своей комнаты, опершись плечом о косяк. — Ваньфу Цзинтан открыт для паломников и посетителей только до часа Обезьяны. Сейчас уже почти Петух*.
— Что ж, — прервала его Яохань, вытирая лоб, — тогда есть шанс отдохнуть и выспаться, наконец.
— Ближе к вечеру можем прогуляться. Я покажу вам город, — вдруг предложил Юншэн. Вроде бы речь шла о короткой вечерней прогулке, но он будто давал шанс на время вырваться из тревоги и отвлечься.
— Звучит заманчиво, — улыбнулась Яохань. — Но, боюсь, я просто усну по дороге.
— Ничего, если заснёшь, я тебя понесу! — с энтузиазмом сказал Цзяньюй. Ему было интересно погулять по такому большому городу. Хоть ему и довелось попутешествовать, но всё же так далеко от Школы он не бывал ни разу и таких больших городов не видел. Как и Яохань — они с детства все делали вместе и бывали в одних и тех же местах.
Юншэн перевёл взгляд на Байсюэ. Она стояла чуть в стороне, как будто собиралась уже пройти мимо и скрыться в своей комнате. Она кивнула.
— Тогда встретимся в Час Собаки, — сказал Юншэн и скрылся в своей комнате.
___________________________
* Измерение времени в древнем Китае:Начало суток: 23:00–01:00 — Час Крысы01:00–03:00 — Час Быка03:00–05:00 — Час Тигра05:00–07:00 — Час Кролика07:00–09:00 — Час Дракона09:00–11:00 — Час Змеи11:00–13:00 — Час Лошади13:00–15:00 — Час Козы