Юэцзинь был запечатан в подземельях Ваньфу Цзинтан незадолго до того, как изменения в мире смертных стали необратимыми. Культ Пустоты уже существовал, но ещё не был так силён. Нежитью становились только растения и животные — но пока не люди.
Однако тело Байсюэ не выдержало. Она погрузилась в сон, в отдалённом горном храме. Скрытая от глаз смертных, ждущая момента, чтобы снова пробудиться…
Он замолчал на миг.
— И это было не один раз, — тихо сказал Юншэн, глядя на Яохань. — Не одна битва. Не один конец.
Когда Байсюэ перезапустила время впервые, мы думали, что всё изменится. Что, если вернуться в ту точку, где ещё можно что-то исправить, — всё будет иначе. Мы ошибались. Каждый раз при её пробуждении её память была обрывочна — последствия изменения времени. Но я не забываю ничего.
Каждый раз я находил её, рассказывал, что было, что нужно сделать. Мы снова шли в храм и пытались остановить открытие Врат. И терпели поражение.
— Каждый раз? — тихо спросила Яохань.
Юншэн кивнул.
— Каждый раз. Мы пытались делать что-то иначе. Торопили события. Или тянули время. Искали союзников среди смертных. Сражались, прятались. Но каждый раз — одно и то же. Их вера не выдерживала. Их жажда силы. Их страх. Их сомнения. Пустота легко находила, за что ухватиться. В конце концов, Врата всё равно открывались. И тогда Байсюэ снова стирала ход событий. И возвращала всё обратно.
Он провёл рукой по столу, будто смахивал пыль.
— Мы застряли, — сказал он. — В ловушке повторения. И всё сильнее ощущали: одними божественными силами Пустоту не остановить.
Он посмотрел прямо на Яохань.
— Байсюэ поняла: сила, собранная из жертв всех богов, не может в одиночку противостоять Пустоте. Она — оружие, но не сердце. Мы слишком долго были частью бесконечного цикла. А чтобы его разорвать, нужен был кто-то, кто родился вне его.
И тогда Байсюэ изменила сам подход. Она вложила часть своей божественной сути в смертного. Не для того, чтобы сделать его равным богам, а чтобы тот остался собой. И смог бы устоять, когда Пустота заговорит.
Кто это будет — тогда не имело значения. Важно было одно: человек должен был родиться в нужный день, в нужный час. Точка в потоке времени, не затронутая разломами прошлого. Ты, Яохань. Байсюэ выбрала тебя, не зная, кто ты.
После долгого рассказа Юншэна, Байсюэ, наконец, заговорила:
— Ты упоминала, что видела события прошлого, пока была в подземелье. Это не случайность. Пустота говорила с тобой. А вот то, что ты смогла пообщаться с остатками разума Юэцзиня — такого я не предвидела. Мы думали, что в нём не осталось и капли прошлой личности.
Яохань стояла, сжав кулаки. Слишком многое, слишком быстро.
— Но… — выдохнула она. — Вы вложили в меня силу, не спросив. Даже не посмотрев, кто я. Значит, выбора у меня и не было?
Байсюэ покачала головой.
— Теперь есть, — сказала она. — Сейчас ты знаешь всё. Ты можешь уйти. Жить, как хочешь. Никто не будет винить тебя. Мы придумаем другой путь… если сможем. Но правды ради — выбора нет. Если Пустота победит, погибнут все. Просто сражение с ней — это не выбор между «жить» и «умереть». Это выбор между «умереть сейчас» и «умереть позже».
Яохань молчала. Слова Байсюэ и Юншэна повисли в воздухе. Они не требовали немедленного ответа, но сейчас все взгляды были направлены на неё.
Она опустила взгляд. Руки дрожали. Но это был не страх. Злость. Растерянность. Обида.
Она сжала пальцы в кулаки, потом разжала.
— Я хотела стать сильнее, — наконец сказала она, поднимая голову. — Хотела защищать. Но я думала, это… мой выбор. Что я просто… такая. А выходит — это всё потому, что кто-то вложил в меня силу. Потому что кто-то когда-то решил за меня?
Она отвернулась и подошла к окну. Над городом висели тяжёлые облака. Чёрное пятно над храмом уже расползлось до самого горизонта и вскоре накрыло бы и эту часть города.
— Я не знаю, получится ли у нас, — сказала она, не оборачиваясь. — Но если то, что я видела, и то, что вы рассказали, — правда… Тогда, может, я хотя бы оставлю за собой след. Пусть маленький. Пусть он и сотрётся потом, если время снова будет перезапущено…
Она развернулась. Глаза её были ясными. Ни капли слёз. Руки больше не дрожали.
— Я пойду до конца. Не потому, что вы случайно выбрали меня. А потому что я выбрала сейчас. Я — Чжао Яохань. И я не позволю Пустоте поглотить этот мир!
Цзяньюй тут же подскочил к ней, взял за руку и стиснул пальцы покрепче, чтобы она почувствовала: он здесь. И будет с ней до конца.
— Я всё это время злился, — тихо сказал он, не глядя на остальных. — На них. На себя. Но теперь ты сказала это вслух. И всё встало на свои места. Мы в этом деле все вместе. До самого конца. Пусть хоть небо обрушится — но мы сделаем всё возможное, чтобы этого не случилось!
Он повернулся к Юншэну и Байсюэ, всё ещё сжимая ладонь Яохань в своей.
— У нас есть она. А значит — у нас есть шанс.
Байсюэ улыбнулась. Юншэн не сказал ни слова, но в его взгляде читалось уважение.
Над гостиницей «Журавль в тумане» начали сгущаться тучи.
Глава 22. Пробуждение
Темнота.
Воздух был неподвижен, будто не решался коснуться того, что скрывалось за светящимися печатями.Раздался треск — печати охватил чёрный огонь.И тот, кто был скован под ними, наконец, открыл глаза.
Тело его поднималось неестественно медленно. Волосы цвета пепла, рассы́пались по его плечам и спине, переплетаясь с дымкой тьмы, что струилась из-под его ног, и касались пола. Лицо — всё ещё божественно-прекрасное, словно высеченное из нефрита. Но в этой красоте не осталось ни тепла, ни жизни. Скулы — острые, болезненно совершенные. На тонких губах — ни тени улыбки. А в глазах — только чёрная бездна с огненными искрами.
Он молчал, но в его сознании звучал холодный шелест — голос, обжигающий изнутри, неотвратимый:
Ты — ключ. Ты — Проводник. Ты — Я.
Открой Врата.
Открой Врата.
Открой Врата.
Он не сопротивлялся. Не спрашивал. Всё, что было когда-то Юэцзинем, давно растворилось в этом голосе. Он не помнил себя. Ни друзей. Ни мира. Он помнил только зов.
Он сделал шаг. Камень под ногами зашипел и потемнел. Остатки печати разбились.
И в этот миг зазвучали шаги — поспешные, уверенные. В зал вбежали несколько фигур в монашеских одеждах. Они кланялись, падали на колени. Один осмелился заговорить:
— Господин… о, Господин, мы ждали Вас! Мы готовы служить…
Юэцзинь посмотрел на него как на насекомое — и бездна в его глазах вспыхнула чёрным огнём.
Голод.
Он поднял руку — тонкую, почти прозрачную. Когда-то эта рука держала кисть и рисовала карты звёздного неба. Теперь она сжимала тьму.
Первый культист, что осмелился говорить, задохнулся. Звук последнего вдоха был похож на свист ветра. Кожа его посерела, тело сжалось — и рассыпалось серебристой пылью.
Остальные не успели даже закричать. Их души покинули тела мгновенно — и растворились. Они больше никогда не вернутся в круг перерождений.Но Юэцзиню — вернее, тому, что от него осталось, — было всё равно.
Он стоял среди останков, обратившихся в пыль и кости. А в его голове звучало снова:
Открой Врата.
Пустота приближалась.
Он чувствовал её — как ощущают собственные кости. Она была совсем рядом. Стоило лишь дотянуться. И тогда она придёт. Очистит этот мир.
Потоки силы потекли к нему со всех сторон. Над храмом сгущались чёрные тучи и стягивались в воронку.
Но вдруг — удар.
С потолка хлынул свет. И это были не солнечные лучи.Печать божественной энергии вспыхнула бело-золотым узором прямо над ним, не позволяя потокам тьмы коснуться его.
Магические знаки вспыхнули в воздухе, сплелись в единую структуру — и с грохотом обрушились на Юэцзиня.
Тело его выгнулось назад. Он застыл в самом центре вихря света.Круги печати замкнулись один за другим: внешний — удерживающий, внутренний — замедляющий.
Он взревел.
Тьма металась вокруг него, искала трещины между печатями, пыталась просочиться внутрь — к своему Проводнику.
— Байсюэ, — хрипло выдохнул Юэцзинь. Это было первое слово, произнесённое им за всё это время.Голос едва слушался, но в нём звучала насмешка.— Ты боишься.
Свет печати затрепетал. Но не угас. Она всё ещё держалась.Пока что.
Но это не продлится долго. Уже скоро Врата будут открыты.
***
Небо над «Журавлём в тумане» медленно затягивалось тучами, что ползли со стороны Ваньфу Цзинтан.
Байсюэ резко выпрямилась. Её глаза расширились, зрачки превратились в тонкие щёлки.
— Моя печать сработала, — прошептала она. — Но задержит его она ненадолго. Нам нужно подготовиться.
Яохань вдруг сжалась, будто от толчка. Она вскрикнула — и в тот же миг увидела это.Снова иллюзия?
Перед её глазами, всего на одно дыхание, вспыхнул образ: мужчина с пепельными волосами, охваченный сверкающими кольцами света. Его лицо искажено злобой, но… в чёрных глазах, где пылал огонь Пустоты — боль, которая могла бы стать раскаянием.
— Он… — выдохнула она. — Я думаю, в нём ещё осталось что-то от него — настоящего.
— Ты что, увидела Юэцзиня? — спросил Юншэн.
Яохань кивнула. Сейчас, когда появилась возможность, она ещё раз в подробностях рассказала, что произошло с ней, пока она была в подземной камере. В деталях описала иллюзию — и то, что напоследок сказал ей Юэцзинь: «Не сдавайтесь».
Юншэн молчал. Только сжал губы и отвёл взгляд, будто не мог позволить себе поверить в то, что Юэцзинь — хоть на мгновение — мог говорить не голосом Пустоты, а как он сам.
Цзяньюй нахмурился, скрестил руки на груди и нервно прошёлся по комнате.
— «Не сдавайтесь»… — повторил он. — А может, это просто уловка? Как мы уже успели убедиться — боги только и делают, что хранят секреты и обманывают…
— Нет, — твёрдо сказала Яохань. — Я не могу это объяснить, но чувствую, будто это — последнее, что от него осталось. Осколок его настоящего разума. И он не обманывал.