Но нет, его здесь быть не могло. Это был пустой страх. Но Тэсс ограничилась тем, что пообещала Марчу скорую прогулку, и он вновь затих.
– Бедолага, умей я летать, тоже бы поджал хвост.
Сказав это, брат прошел в комнату и плюхнулся к сестре на кровать. Он принял свою обычную позу, задрав ноги к стене – земляной, но все же крепкой. Тэсс поморщилась, а потом неожиданно для самой себя улыбнулась. Да… это было привычно. Он часто так делал в приюте, всегда, когда заявлялся из «Гнезда» в девчоночью комнату, а девчоночья комната…
…они ведь называли ее «Норой». Она, Таура, Мойра и…
Тэсс вдруг поняла, что не помнит имя четвертой девушки. Вроде у нее было какое-то несозвучное, не рифмующееся имя. И…
– Как звали мою соседку по комнате? Которая… вышивала? – тихо спросила она.
Ласкез почесал в затылке.
– Минди, – наконец изрек он. – А что?
– Ничего… – покачала головой Тэсс. – Просто так.
Быстро же она все забыла. Как-то слишком. А ведь она покинула остров всего лишь…
– Да брось. – Ласкез, точно угадав ее мысли, стукнул ногой по стене. – Она самая скучная в вашей комнате. Я бы тоже забыл, если бы в детстве она не отдавала мне свой суп. Она никогда не ела суп, ваша Минди.
– У тебя есть что-нибудь на уме, кроме еды? Ты так говоришь, будто их всех не существует…
Тэсс сказала это не без раздражения. Ей вдруг показалось, что брат чересчур легко принимает все происходящее. И если поначалу это даже успокаивало, то теперь – когда остров Четырех Ветров остался так далеко, – начинало пугать и, вне всякого сомнения, злить. Ласкез слишком рвался навстречу Большому миру. И…
– Нет, Тэсси. – Его тонкая черная бровь приподнялась. – Это ты сказала «звали» вместо «зовут». Не я.
Она закусила губу, но Ласкез вдруг улыбнулся:
– Правда. Брось. Слишком много впечатлений, вот в голове все и путается. И… ты вряд ли чем-то поможешь нашим, если не взбодришься сейчас и не будешь смотреть вперед. Все складывается намного лучше, чем могло бы… почти идеально.
– Идеально? – Теперь Тэсс подняла брови. – Здесь полно алопогонных, мы в розыске и не знаем, что с управителем…
– У нас есть корабль, есть влиятельный покровитель, и мы скоро найдем Ронима.
Снова Роним… Она этого опасалась. Она, как могла, прогоняла и эту навязчивую мысль, но терпеть уже не хватало сил.
– Ласкез, давай честно… – осторожно начала Тэсс. – Я совсем не уверена, что теперь, когда столько всего стряслось, твой Серый детектив, узнав, что мы натворили, ринется нам помогать. Нас ищут, и мы почти преступники, и я вообще сомневаюсь, что тебе стоит…
Ласкез уже не казался безмятежным. Он резко сел. Его глаза раздраженно, неприятно сузились.
– Мне – стоит, – жестко перебил он. – Я верю ему. Подумай, сестренка, если Джеру так повезло, то почему не может повезти мне, и тебе, и…
Тэсс стало только хуже. Вернулось то гадкое чувство, которое она уже попыталась прогнать в кабинете товура. Но, кажется, оно надежно обосновалось внутри. Джер, никогда не искавший дом и семью, все это получил. Просто так, играючи. По ленивой воле случайности, может быть, по воле ветров, если ветра способны как-то влиять на происходящие события. Именно он, а не кто-то другой.
«Разве это было справедливо?» — звенел голос в ее голове.
– Я должен. Это несправедливо – не попытаться, – вторил ему голос брата. Куда более сильный и уверенный. Настаивающий. Давящий. – Слышишь меня? Я не откажусь от этого. И никакая осторожность…
Тэсс вздохнула. Она хотела еще поспорить, но только пожала плечами и сдалась:
– Ладно. Давай немного подождем. И подумаем. И отдохнем.
– Так-то лучше, – улыбнулся Ласкез. Перед ней стоял ее прежний брат – миролюбивый и довольный. – Отдыхай. Думаю… потом будет неплохо осмотреть этот город. Таким важным гостям, как мы.
Он ухмыльнулся, потеребил кулон на шее и деловито удалился. Тэсс проводила его взглядом, а потом опять повернулась к окну.
Палуба далекого Странника казалась сейчас блеклой. Без ростры, с вяло трепыхающимся флажком и приспущенными снастями, корабль был словно голым и ничем не отличался от любого самого заурядного судна рыбаков или торговцев. И это к лучшему, потому что голубой край моря больше не был чистым. Когда Тэсс пригляделась, то рассмотрела темные точки с алыми росчерками парусов, похожих на тонкие, нежные цветочные лепестки. Корабли приближались. Тэсс резким движением задернула шторы и отошла от окна.
Ей казалось, что она будет ворочаться, мучаясь размышлениями о Крове, о Паолино, о Джере и о докторе. Но сон пришел, едва ее голова коснулась широкой, набитой пахучими травами подушки.
К тому моменту, как Тэсс проснулась, – где-то в середине второй вахты, – алые паруса были уже в порту. Два больших судна с рострами в виде прекрасных дев в боевом облачении – сестер Зуллура – стояли подле барсучьих кораблей и блестели светлым новеньким деревом. Палубы были пустыми.
3. Выпуск
Всюду были ле шестнадцати юнтанов. Парад проходил и в небе, и на земле, под громкую музыку труб и барабанов.
На земле колонна состояла из длинных живых военных автомобилей красного и черного цветов: блестели тонированные стекла, высокие колеса поистине впечатляли. Машины шли строем, и, казалось, сотрясали землю, но на самом деле ехали совершенно бесшумно. Местами строй нарушали движущиеся трибуны, где размещались группки полковых музыкантов.
В небе двигались военные самолеты – черные, но красногрудые и краснокрылые, словно птицы хир, неизменно прилетающие в большие города во время ветра Сна. Самолеты летели не слишком высоко, и в их кабинах можно было разглядеть (как и в кабинах едущих машин) бледные молодые лица и сверкающие глаза всех оттенков голубого. Возбужденные. Счастливые. Но все равно холодные.
То было совершенство силы. Триумф силы. Свет силы. И ее необратимый ужас.
Тэсс, смотревшей с крыши дальней часовой башни в подзорную трубу, вовсе не казалось странным, что многие барсуки изменили своему укладу жизни и выбрались наверх среди бела дня, чтобы увидеть торжество. А может быть, еще чтобы убедиться, что сейчас эта сила, выходящая из их города, чтобы отбыть в другой, безобидна.
Возбужденную толпу держала на расстоянии цепь серопогонных с длинными щитами в руках. Эти лица были совсем иными: каждое из них казалось отрешенным и озабоченным. Только бы никто из зевак не вылетел под колеса, только бы никто не бросился в восторженном экстазе и не сломал себе шею. Тэсс уже слышала от ло Лирисса, что такое случается. Потому что сила и величие, даже чужие, умеют опьянять.
Сам ло Лирисс сидел на тироле – высокой трибуне, поднимавшейся из воды на манер длинного, многоярусного, открытого маяка. Тиролов на всем пути шествия было четыре, по одному на товура, с каждым из которых размещалась часть прибывших гостей. Это были особые удобные места, откуда открывался обзор и на молодых алопогонных, и на толпы горожан. Над ними пестрели городские гербы, флаги Четвертого региона, в земли которого входил Аджавелл, и флаги Син-Ан – со знакомым символом круга, пронзенного восьмью стрелами.
С плоской башенной крыши, примеченной Джером и Ласкезом еще за день до Выпуска, ни одного тирола видно не было. Зато отсюда удавалось разглядеть поворот длинной, широкой набережной и всю технику: машину за машиной, самолет за самолетом.
– Это потрясающе… – сказала Ева.
– Это жутко… – заметила Таура.
Честно говоря, Тэсс не знала, с кем она была согласна. Происходящее действительно отличалось странной, стройной, величественной красотой. Но и это пугало. Пугало тем, что люди в кованых саваррах, перед которыми ло Паолино безжизненно висел на цепях, тоже когда-то прошли этот путь. А может, и ныне приехали в Такатан к своим выпускающимся братьям или сестрам.
– Почему они делают эту грязную работу?
Ласкез внимательно рассматривал цепь из серопогонных, которую периодически прорывала возбужденная толпа. Хотя она и состояла не из непосредственно сыщиков, а всего лишь из младших по званию, лицо у брата было недовольным.
– Потому что для красных крыс они – примерно как обслуга, – хмыкнул Джер.
– Напоминаю, что твой отец – красная крыса, – подала голос Тэсс.
– Мой отец – красный барсук. Есть разница, самка, – сурово взглянул на ее лавиби.
– Да хватит вам, – сердито махнула рукой доктор Довэ. – Смотрите.
Женщина неотступно следила за движением по набережной, хотя ни разу не поднесла трубу к глазам. Она и так прекрасно все различала. Именно она первая заметила, как скрылись за поворотом последние автомобили и их сменило движение пехотных шеренг. Доктор махнула рукой еще раз, привлекая общее внимание, и грустно улыбнулась:
– Можете представить себя там? Кто-нибудь из вас?
Никто не ответил. Все смотрели на молодых алопогонных – белокожих, в черной форме, с винтовками и резкими цветными росчерками на предплечьях. В каждой шеренге было по восемь человек, ла и ло вперемежку, а каждая седьмая шеренга включала двух знаменосцев: с правого и левого краев. Одна половина знамени была кровавого цвета, на другой был помещен флаг Син-Ан. Алопогонные чеканили шаг так, что не было заметно отсутствие музыки: ее заменяла ковано-каменная ритмичная дробь. У Тэсс от этого звука почему-то закружилась голова.
С усилием отведя глаза от завораживающего зрелища, она посмотрела на тех, кто находился рядом. Доктор казалась бледной и мрачной, у Тауры беспокойно, в такт шаговой дроби, подрагивали ушки. Ласкез выглядел раздраженным, зато Ева восхищенно подалась вперед и широко раскрыла глаза. Только Ву, сидя на крыше, просто болтала ногами и таращилась в небо.
– Чем они тебе так нравятся, самка? – спросил у Евы Джер, который, как и Тэсс, явно не хотел больше смотреть вперед. Та, покраснев и не спуская глаз с шествия, уклончиво ответила:
– Они… надежные.
– Как часы? – издевательски уточнил лавиби, но Ева серьезно кивнула.