оворю, оглох, что ли? Есть тут жилые деревни поблизости?
Сталкер замолчал, делая большой глоток.
– Ну а дальше что? – нетерпеливо спросил я его и тоже припал к кружке.
– А ничего. Посмотрел он на меня, развернулся и ушёл в заросли. Только я после его взгляда на время рассудком повредился, а ведь мог вообще жизни лишиться: не человек это был, а дирижёр – один из самых опасных мутантов в Зоне. Я это позже понял, когда пообжился тут да опыта понабрался.
Байкер со вздохом покачал головой и продолжил:
– Что было потом, не знаю. Следующее, что я помню, – широкая такая поляна с большим костром посередине. У огня пятеро сидят, руки к рыжим языкам тянут, греются. А тут я на них верхом на мутохряке скачу, автоматом, словно саблей, размахиваю. Ну, ясное дело: шум, гам, крики. Кто-то стрелять начал. Зверь подо мной споткнулся, я через него перелетел, головой в дерево треснулся. Очнулся от того, что меня ладонями по лицу хлещут. Глаза открыл, вижу: братки. Всё, думаю, кранты мне пришли: сейчас на ремни располосуют за то, что отдых реальным пацанам испортил. А их старший, Шпала, вменяемым парнем оказался с неслабым чувством юмора. Захохотал он и говорит: «Ну ты и байкер! Сколько Зону топчу, а такого, чтоб люди верхом на мутанте по лесу рассекали, ни разу ещё не видел». Так это прозвище и прилипло ко мне. Я к его отряду отмычкой прибился. Шпала меня премудростям всяким учил: как тропу искать, аномалии обходить, артефакты из них на свет вытаскивать. Он раньше бандитским ремеслом промышлял. А потом, когда банду, где он «шестёркой» ходил, военсталы в капусту порубили, Шпала с Гуру и Молотом решили вольными бродягами стать, честным трудом на жизнь зарабатывать. Вот так Зона людей перековывает: кого из бандитов в сталкеров превращает, а кого – наоборот. Да, парень, и такое случается.
Байкер разом допил остывший чай, с кряхтением поднялся и двинулся в угол за новой порцией.
– Теперь твоя очередь, – сказал он.
– Сергей Роднопольский, журналист. Сутки назад работал в Москве заместителем главного редактора журнала Moscow Time. Прибыл на Украину с целью написать статью о повальном увлечении молодёжи реалити-играми по мотивам культовой компьютерной трилогии «Сталкер», – оттарабанил я на одном дыхании.
– О как! Что за трилогия такая? – спросил Байкер.
– Компьютерные игры о вымышленном мире Зоны, возникшем в результате второго взрыва на ЧАЭС в 2006 году из-за неудачного эксперимента учёных. Там всё – как здесь: мутанты, аномалии, артефакты, сталкерские и бандитские группировки. Первая игра серии произвела эффект разорвавшейся бомбы. Её создатели поняли, что нашли золотую жилу, и запустили литературный проект, где описывались приключения игровых персонажей и выдуманных авторами героев. Две последующие игры ещё больше подогрели интерес к набирающей популярность субкультуре, породили массу продолжений и накалили страсти до такой степени, что многие фанаты виртуальных сражений решили устроить игрища в реале. Они съезжались на Украину со всего мира, любыми способами проникали в зону отчуждения вокруг настоящей ЧАЭС и устраивали там страйкбольные бои, воображая себя крутыми охотниками за артефактами и истребителями мутантов, пока власти не взялись всерьёз за это дело. Создали охранный периметр вокруг зоны отчуждения, нагнали вояк, подключили к охране миротворцев ООН. Но всё без толку. Фанаты игр всё равно проникали за колючую проволоку и, говорят, даже создали в запретной зоне несколько постоянно действующих лагерей. Вот я и хотел написать о них материал, но вместо этого каким-то образом оказался здесь.
Байкер даже чай пить перестал, так и застыл над кружкой с вытянутыми в трубочку губами.
– Погоди. Так ты что – не местный?
– Только сейчас дошло? – усмехнулся я.
– А эти карты в планшетнике…
Я кивнул:
– Ага. Скриншоты локаций тех самых игр.
– Ёксель-моксель! А выглядят как настоящие, полностью совпадают с ландшафтом, и даже блокпосты с заброшенными деревнями отмечены. Я это заметил, когда ещё Шпала их просматривал. – Байкер поставил кружку на стеллаж, встал. Заложив мускулистые руки за спину, он стал задумчиво ходить по подвалу, едва не цепляя широкими плечами выступающие за пределы полок углы коробок и ящиков.
Пока сталкер шагами мерил убежище, я разрабатывал дальнейший план действий: «Найти способ вернуться домой – это раз. Уговорить Байкера стать моим провожатым в этом царстве Аида – это два. Сказать легко, а вот как сделать? А если Байкер не захочет со мной возиться? Для него “пассажир” – серьёзная обуза. Особенно такой, как я. Ведь у меня нет опыта выживания в таких условиях, здесь каждый шаг может стать последним. Значит, надо чем-то зацепить его, заманить, подкинуть ему что-то такое, от чего он уже не сможет отказаться».
– Это ещё не всё, – сказал я, допив чай, и поставил кружку на короб справа от себя. – Мне было около года, когда мой отец – известный учёный – по заданию партии отправился на ликвидацию аварии на Чернобыльской АЭС. Однажды он с группой коллег поехал снимать показания возле взорвавшегося реактора. С тех пор их больше никто не видел. Нам с мамой пришла похоронка, где официальной причиной смерти значился повторный взрыв и пожар в разрушенном энергоблоке. Не так давно я навёл справки. Пожар действительно был, но после того, как его потушили, в развалинах не нашли ни одного трупа. Я хотел не только написать статью о фанатичных геймерах, но и попытаться найти следы отца, ну или хотя бы какое-то упоминание о нём. Но теперь, после всего, что со мной приключилось, думаю, он тоже мог оказаться в этой реальности, как я и ты, Байкер.
Сталкер резко остановился, будто налетел на невидимую преграду, медленно повернулся ко мне. Его загорелое лицо сильно побледнело.
– Хочешь сказать, я тоже из твоего времени?
– Ну да. Иначе как объяснить твою амнезию?
– Но ведь ты помнишь всё, что с тобой было до того, как здесь оказался.
– И что? Мало ли какие события предшествовали твоему перемещению? Может, ты где-то воевал и тебя контузило? Ведь ты сам говорил, что очнулся в камуфляже, берцах и с автоматом в руках.
– Логично, – кивнул Байкер. – Это могло бы многое объяснить, но не всё. Например, почему я попал сюда.
– По той же причине, что и я. Кто-то захотел, чтобы мы здесь оказались.
Бородач устремил на меня взгляд зелёных с жёлтыми крапинками глаз.
– Или что-то. – Он вернулся на служивший ему стулом ящик, протянул руку. – Дай-ка сюда планшет.
– Не думаю, что он нам поможет. Похоже, я его разбил, когда от пучеглазки отбивался, – сказал я, но всё-таки потянулся за сумкой.
Вжикнув молнией чехла, Байкер вытащил раздолбанный гаджет. Как я и предполагал, на приборе живого места не осталось: экран покрылся паутиной трещин, а корпус зиял пробоинами, сквозь которые проглядывала зелёная пластина платы с серебристыми точками пайки.
– Ну, что я говорил?
– Ерунда, – отмахнулся проводник, – попробую карту памяти в свой наладонник воткнуть. Может, что и получится.
Следующие несколько минут, пока сталкер возился с электроникой, я продолжал гнуть свою линию, методично добиваясь цели. Всё-таки профессия накладывает отпечаток: умение вовремя находить нужные слова не раз помогало мне в жизни, вот и сейчас оно пришлось кстати. Я заливался соловьём, убеждая собеседника стать моим проводником, и красочно описывал выгоды такого сотрудничества.
За это время Байкер разобрал сломанный планшет. Вытащил из гнезда карту памяти и теперь пытался открыть наладонник. Высунув язык от усердия, сталкер осторожно ковырял ПДА кончиком ножа.
Видя его мучения, я хотел предложить помощь, но потом передумал. «Пускай подольше с КПК возится, – думал я, – глядишь, закреплю достигнутый результат. Вроде бы я его уже убедил – вон как глазами в мою сторону постреливает. Судя по всему, прикидывает шансы нашего тандема, но какое-то сомнение всё же осталось. Я вижу это по его лицу: то лоб нахмурит, то губы подожмёт. Тем более надо усилить нажим и ударить по рукам, пока есть такая возможность. Нельзя давать ему время, чтобы он смог как следует обмозговать моё предложение. Завтра он откажется, нутром чую».
– Слышь, ты, журналист хренов, хорош трындеть, все уши прожужжал уже! – воскликнул Байкер и сунул в рот большой палец, слизывая выступившую из ранки кровь. – Видишь, до чего твоя болтовня довела?
В очередной раз неудачно подковырнув ножом едва заметную ниточку шва на приборе, сталкер воткнул кончик лезвия в подушечку пальца и теперь вымещал досаду на мне.
– А я здесь при чём? – развёл я руки в стороны. – Кто ж такую технику ножом ковыряет. Тут нежность нужна, ласка и осторожность, как с женщиной. Понимаешь?
– Ну и открывай сам, раз такой умный, – пробурчал Байкер и кинул мне наладонник.
Я повертел устройство в руках: экран пять дюймов, справа узкая щель динамика громкой связи, слева три расположенные в ряд сенсорные кнопки – крайние для серфинга в меню, средняя – нечто вроде многофункционального джойстика, вызов спецприложений, вроде электронного счётчика Гейгера, ДЖФ и сканера аномалий, – через «галерею», одним касанием пальца. Стандартный КПК, ничего особенного. Я, если честно, ожидал чего-то покруче.
Заметив на ребре наладонника прикрытое едва различимой заглушкой гнездо для карты памяти, надавил ногтем, подцепил пальцами выступивший кончик и вытащил из чёрного корпуса пластиковую рамку с установленной внутри серебристой карточкой.
Байкер хмыкнул. Покачав головой, он протянул извлечённый из «убитого» планшета кусочек пластика с интегрированной в него микросхемой:
– Держи.
Я взял «кладезь информации» из его рук, поменял местами с установленной ранее картой памяти, включил прибор. Какое-то время ничего не происходило, но потом экран засветился, и под звуки льющейся из динамика приятной мелодии на его поверхности появился логотип фирмы-производителя: четыре направленных в разные стороны разноцветных лепестка над красным полукругом. Синяя волнистая линия под ним, видимо, означала воду. Получалось что-то похожее на восходящее из морской пучины солнце… или садящееся в бездну. Это уж кому как нравится.