Арамис разбудил меня, когда только начало светать. Дал фляжку с зубодробительным пойлом, от которого, правда, прояснилась голова и несколько утихло ощущение кошачьего туалета во рту, подождал, пока я одевался, и вместе со мной вышел на крыльцо.
– Чего морщишься? – спросил он, заметив, как скривилась моя физиономия.
– Ботинки жмут, – соврал я и немного похромал для убедительности. На самом деле меня перекосило из-за неожиданно подкатившей к горлу тошноты, серой промозглой хмари на улице и нежелания тащиться куда-то в такую рань. Но ведь не мог же я сказать об этом опытному бродяге: он не понял бы. «Ещё решит, что салага выпендривается, – мелькнула мысль, – махнёт рукой и отправится по своим делам».
О том, что Арамис – не простой сталкер, я узнал из вчерашних разговоров у костра. Мой новый знакомый относился к малочисленной группе охотников. Эти сталкеры не занимались промыслом артефактов, а пачками отстреливали мутантов, как трапперы – пушных зверей на просторах дикой Америки.
Естественно, делали они это не из благородных побуждений, а за очень хорошее вознаграждение: десять процентов с выручки за хабар. Простых собирателей артефактов часто подводили глаза и руки, когда дело доходило до стычек с порождениями Зоны (не каждому дано хладнокровно застрелить матёрого мутохряка, цербера или того же сушильщика), поэтому они предпочитали собирать урожай на зачищенных от тварей местах. Вот и платили охотникам.
Конечно, были среди сталкеров и те, кто не хотел платить. Эти ребята лезли на рожон ради того, чтобы урвать кусок посолиднее да потолще. Что и говорить, каждый выбирает для себя сам: или срубить бабла за редчайший артефакт, рискуя в любую минуту стать обедом мутанта, или довольствоваться скромными гонорарами, находясь в относительной безопасности. Чаще всего в глубокие рейды уходила молодёжь – в надежде быстро разбогатеть. В основном такие «прогулки» заканчивались печально: естественный отбор работал в Зоне как часы. Зато те, кто сумел вернуться, автоматически переходили в разряд легендарных личностей Зоны и пополняли ряды охотников или элитных проводников.
Арамис привёл меня к дорожной развилке, когда с неба уже вовсю лил дождь, встал у столба с прибитыми к нему одна над другой старыми досками. «Воен. хранилища» – с трудом разобрал я чёрные корявые буквы на тёмном от небесной влаги верхнем указателе, заострённый конец которого смотрел в сторону размытых очертаний автобусной остановки, находящейся в сотне метров от перекрёстка. Куда вела другая дорога, я так и не понял, хоть и потратил несколько секунд на расшифровку полустёртых букв.
Арамис велел мне топать к бетонному кубу остановочной платформы и ждать его там, а сам растворился в шелестящей завесе осадков. Я пошлёпал по лужам под монотонный шум дождя и через пару минут добрался до павильона из железобетонных панелей с пятнами красной краски на мокрой стене. Судя по их расположению, здесь когда-то красовалась буква «А» размером в полтора человеческих роста. Атмосферные явления слизали краску с бетона, но так и не смогли добраться до скопившегося в кавернах пигмента.
Внутри остановки царил полумрак, громко хлюпала капающая с потолка вода, и кто-то негромко перешёптывался. Я сразу отступил вбок. Быстро уйти с возможной линии огня – это первое, чему научил меня Байкер за короткий период нашего знакомства. Да и не надо быть гением тактики и стратегии, чтобы понять: человек на фоне дневного света – прекрасная мишень для тех, кто прячется в тени.
– Хорош дурковать, Паря! – услышал я хриплый голос Копчёного. – Мы тут не в прятки играем. Тебя одного ждём. Что так долго? – недовольно спросил он, когда я проковылял внутрь бетонного куба.
Вместо ответа я пожал плечами, не заморачиваясь, видел это Копчёный или нет. Мне сейчас было не до него. Хотелось сесть, хотя бы на землю, привалиться к чему-нибудь и отдохнуть несколько минут, что я и сделал незамедлительно.
Чувствовал я себя архипрескверно. Непривычный к таким нагрузкам организм требовал передышки, причём не на минуту-другую, а желательно на пару недель, и не где-нибудь, а обязательно на тропическом острове и в компании сексапильных мулаток в экономичных на расход ткани купальниках.
Долго помечтать не удалось. Рядом со мной присел Бульбаш, развязал тесёмки потёртого рюкзака, пошарил, заглядывая внутрь прищуренным глазом.
– Вот ты где, родимый! – Он вытащил на божий свет помятый и обшарпанный термос. В два оборота свернул алюминиевую крышку, набулькал в неё пахнущее травами горячее варево. – На-ка, Паря, хлебни. Сил сразу прибавится, да и чувствовать себя лучше будешь после вчерашнего. Небось, плохо с непривычки-то?
Я пробурчал что-то невнятное, схватил дрожащими руками походную кружку и чуть не выронил: горячий металл обжёг кожу. Шипя, как потревоженная змея, я переместил пальцы на ободок крышки. Там было уже не так горячо, и я мог держать тару, не опасаясь пролить её содержимое себе на штаны. Вытянув губы трубочкой, я подул на чёрный, как безлунная ночь, напиток и стал прихлебывать его маленькими глотками.
Не знаю, что за отвар таскал с собой Бульбаш, но уже после нескольких глотков я почувствовал необычайный прилив энергии и сил. Я наполнялся ими, как пересохшая губка водой, и был готов хоть сейчас идти в подступившую вплотную к дороге серую мглу, невзирая на громыхающие в низком небе раскаты грома и пузырящиеся от проливного дождя лужи.
Пока я потягивал чудодейственную жидкость, сталкеры не теряли времени даром. Гиви ещё раз проверил оружие: отстегнул магазин «калаша», глянул на поблёскивающие жёлтым патроны, с щелчком вернул рожок на место и поставил автомат на предохранитель. Бульбаш копался в рюкзаке: видимо, раскладывал скарб так, чтобы тот не мешался при ходьбе. И лишь Копчёный недовольно зыркал в мою сторону. Сидя на корточках, он кривил губы, что-то бормотал под нос и время от времени скрёб грязными пальцами щетинистую щёку.
Мне же на его недовольство было глубоко фиолетово. Я наслаждался заслуженным покоем.
Копчёный ещё раз скосил взгляд в мою сторону, сплюнул сквозь зубы себе под ноги, встал во весь рост и, закинув автомат на плечо, шагнул в угол бетонной остановки. В этот момент на улице ярко сверкнула молния, а спустя секунду громыхнуло так, что у меня в ушах зазвенело, будто от близкого выстрела из гаубицы.
В голове ещё гудело, когда из белесой мглы по ту сторону дороги выскочила стая «слепышей» и с воем, больше похожим на скулёж, бросилась к нашему убежищу. Псы действовали так, словно заранее обсудили свои действия. Они не накинулись скопом на одного, как обычно, а разделились на пары и атаковали каждого из нас одновременно.
Узкое пространство бетонной коробки сразу наполнилось сухим треском «калашей» и едкой гарью пороховых газов.
– Альфа-пёс! – донёсся до меня сквозь грохот выстрелов вопль Копчёного. Бывалый бродяга озвучил забредшую и ко мне в голову мысль: невидимый в тумане пси-мутант пытался загрести жар чужими руками, вернее, лапами. Понимая, что ему не удастся совладать с таким количеством вооружённых людей в одиночку, пёс взял под ментальный контроль бродившую неподалёку свору собак и натравил их на нас в надежде отведать парной человечинки.
Я повернулся на крик, увидел, как Копчёный, отступив немного в сторону, снёс короткой очередью полголовы прыгнувшей на него суке. Псина пролетела по инерции метр и врезалась в стену, расплескав смешанные с кровью мозги по шершавому бетону. Тварь ещё сползала по окровавленной стене на пол, а её напарница уже впилась жёлтыми клыками в рукав куртки Копчёного. Сталкер зычно рыкнул, повернулся боком к стене и со всей дури впечатал в неё четвероногую зомби.
Собака пронзительно взвизгнула, заскребла когтистыми лапами по холодной поверхности, выбивая из глубоких царапин облачка серой пыли, но уже в следующее мгновение глухо зарычала и ещё сильнее сжала челюсти на руке человека. Теперь пришла пора Копчёного заголосить.
Пока он бился с повисшей на нём животиной, а Бульбаш с Гиви отстреливались от стаи, я пытался разжиться оружием. Как-то так само собой получилось, что я вышел из дома без автомата и не удосужился даже взять пистолет. Будь у меня в руках ПМ, я бы выписал пару свинцовых пилюль шелудивой псине, что скалила в этот момент зубы в метре от меня. За пару секунд до этого она рычала на Гиви, но потом, как по команде, повернула ко мне слепую башку с пятнами лишая на пегой шкуре, готовясь броситься в атаку. А у меня, как назло, – только кружка в руках и ничего больше.
«Ладно, главное, не паниковать раньше времени. В старину, говорят, мужики с голыми руками на медведя ходили, и ничего. В смысле, косолапый у них потом в избе вместо ковра на полу лежал, а у меня всё-таки есть крышка от термоса! Если постараться, её можно твари на пасть нацепить, будет вместо намордника, а там, глядишь, я этой суке башку сверну. Ну или схвачу за лапы и тресну об угол так, чтоб голова лопнула».
Только я всё мысленно распланировал и приготовился биться с клыкастой бестией, как воздух позади неё задрожал, раздался оглушительный рык, и псина, веером разбрызгивая багряные капли, с пронзительным воем отлетела в сторону, глухо шлёпнулась недалеко от Копчёного (тот лупцевал автоматным прикладом плешивого пса) и засучила лапами по земляному полу остановки.
Я инстинктивно бросил походную кружку в мерцающий передо мной воздух. Алюминиевая посудина со звонким стуком отлетела от возникшего в метре от меня сушильщика, упала под ноги Бульбашу и заскрипела, сминаясь под рифлёной подошвой берца.
Тем временем мутант растопырил уродливые щупальца, раскинул руки в стороны и прорычал что-то вроде: «Паря!» Волна омерзительного зловония ударила мне в лицо. Я закашлялся, словно хватанул приличную порцию угарного газа, попятился, надеясь увернуться от монстра. При этом я судорожно шарил руками за спиной в попытках найти хоть что-то, чем смог бы отбиться от двуногой пиявки. Сейчас я был бы рад даже обыкновенной палке, но, разумеется, мои потуги ни к чему не привели. Монстр добрался до меня, схватил за плечи и стал трясти, рыча и пытаясь присосаться щупальцами к моему лицу.