– А Шпала задолго до моей с ним встречи с бандитами завязал? – спросил я и подул на выуженный из банки дымящийся шмат мяса.
– Нет. К тому времени ещё недели не прошло. Да он особо и не завязывал. Украл у Жигана общак, хотел свою банду организовать.
– А ты говорил, он вместе с приятелями хотел обычным сталкерством заняться.
– По-твоему, я должен был новичку сразу все карты открыть? Это сейчас я могу тебе всё рассказать. – Байкер, криво усмехнувшись, забрал у меня нож, подкрепился новой порцией тушёнки и вернул его мне. – Может, нас завтра уже не будет в живых, а мёртвые, как известно, не говорят.
– Тогда расскажи мне правду про схрон, где мы выброс пережидали. Его на самом деле Шпала нашёл?
– Нет, конечно. Это ребята из «Борга» сделали для меня запасной «аэродром» – на случай, если бы меня раскрыли. Да и в лагере арсенал – это их работа.
– А Михалыч знал, что ты двойной агент? – спросил я, передавая напарнику нож. Банка уже опустела наполовину, а я и на четверть не утолил голод. Думаю, у Байкера дела обстояли так же. «Наверное, – подумал я, – придётся немного хлеба съесть, хоть мы и решили оставить его на крайний случай».
– Нет, – помотал головой сталкер, – я ему сказал, когда он устроил тебе разнос за позднюю регистрацию.
– Так ты поэтому не захотел говорить при мне?! – догадался я. – Боялся, что я узнаю твой секрет?
Байкер кивнул.
– Наконец-то дошло? – усмехнулся он. – Хреновый ты журналист, ёксель-моксель, раз до тебя доходит как до утки.
Я отмахнулся:
– Да иди ты, тоже мне Джеймс Бонд нашёлся. Лучше скажи, как тебе удалось за такой короткий срок поправиться? У тебя ж почти половины бедра не было.
– А-а, – улыбнулся Байкер. – Это мне Арамис помог. Он тогда как раз от Болотного Лекаря вернулся. Тот с ним за помощь в одном деле «искрой» расплатился, вот Ара и дал его мне. Этот артефакт за считаные дни умирающих на ноги ставит, чего уж говорить обо мне. Всего-то куска мяса лишился. Пф-ф! Ерунда какая-то. Для «искры» это и не задача вовсе, она даже не потускнела… почти.
Байкер замолчал. Я видел, как он помрачнел, на лбу собрались глубокие морщины, лицо загрубело и стало как будто высеченным из камня. Он стиснул до хруста кулаки.
– Убью гада! Найду способ избавиться от дряни в крови, вернусь назад и убью! Чахлый за всё мне ответит. За всё! – Он повернулся ко мне: – Хорош сидеть, Паря, дождь уже кончился, да и одежда подсохла. Давай, делай дожирак, одевайся и пошли.
Снаружи и в самом деле прояснело. Избавившиеся от лишней воды тучи посветлели и, подгоняемые порывами ветра, бодро бежали на восток. Сильно пахло прелью и тяжёлыми испарениями болота. Мы его не видели за густым частоколом деревьев, но, судя по глухим стонам булькающей трясины и плавающему среди замшелых стволов зеленоватому туману, оно находилось буквально на расстоянии вытянутой руки от нашего убежища. Повезло, что и говорить.
В лесу было сыро. Земля громко чавкала под ногами, глубоко засасывала ботинки. Каждый шаг давался с недюжинными усилиями: пока вызволяли из ловушки одну ногу, вторая проваливалась в жижу по самую щиколотку, а то и глубже. Проблем добавляла бесконечная капель. Прохудившиеся небеса починили, но мокрые деревья щедро стряхивали с себя лишнюю воду, так что, когда мы добрались до лесной опушки, на нас опять сухого места не было.
Хорошо хоть мутанты куда-то подевались. Похоже, им тоже не нравилась вездесущая сырость. Наверное, разбежались по щелям, как тараканы, забились в норы и дожидались там лучших времён. Из всех населяющих лес тварей нам только один раз встретились крысы. Они, как в истории про гамельнского крысолова, словно зачарованные, шли друг за другом, никак не реагируя на двух застывших в изумлении сталкеров. Почти десять минут мы ждали, когда серая река пронесёт перед нами свои лоснящиеся волны. Крысы двигались молча. Привычный звуковой фон леса лишь иногда нарушал треск сломанного сучка да цоканье коготков по коре выпирающих из земли корней.
Глава 18Переправа
Всё когда-то кончается, кончился и лес. Деревья расступились, и перед нами открылся залитый солнцем луг. Он превышал по площади с полсотни вместе взятых футбольных полей и упирался в извилистую ленту широкой реки. За ней, насколько хватало глаз, тянулись бескрайние поля с пушистыми кочками лиственных рощиц и зелёными веснушками кустов. В почти неразличимой дали равнина плавно переходила в неровную гряду фиолетовых холмов, над которой рваными полосами плыли полупрозрачные облака.
Лента заброшенного шоссе темнела левее того места, где мы вышли из леса. Сталкеры избегали ходить по той дороге. Шипастые клубы чёрной колючки гигантскими ежами перекатывались по растрескавшемуся асфальту, поджидая зазевавшихся путников и забредших сюда мутантов. Даже без соприкосновения с телом жертвы коварное растение-паразит выстреливало шипы, что твой дикобраз. Содержащиеся в них споры попадали в мягкие ткани организма хозяина, укоренялись там и прорастали, обрекая того на мучительную смерть. Процесс развития чужеродной субстанции редко шёл больше десяти дней. За это время инфицированные уходили далеко от места заражения, расширяя, таким образом, ареал обитания паразита. Когда же они умирали от множественных травм внутренних органов и обильных кровотечений, то внешне напоминали уродливые чёрные кораллы с корявыми ветками. К тому времени в спорангиях шипов уже вызревали новые споры, а если вдруг жертва погибала раньше срока, то растение питалось тканями трупа, доводя процесс созревания до конца. Такой вот закон джунглей.
Помимо чёрной колючки проблем неопытным сталкерам и глупым мутантам доставлял «жгучий пух». Аномалия облюбовала растущие вдоль дороги сосны и тополя. Отсюда казалось, что деревья опутаны коконами серой паутины. Кроме того, длинные и спутанные бороды этой гадости в изобилии свисали с ажурных ферм высоковольтных опор и натянутых между ними проводов.
Нашей следующей целью был ржавый горб железного моста. Едва заметная в густой траве тропинка вела к нему, петляя между хорошо различимыми в дневном свете приземистыми сферами гравитационных аномалий и «пульсирующими» кляксами «разрядников». Малоприметные в другое время «круговерти» сейчас тоже были видны как на ладони. Ловушки выдавал алмазный блеск крутившихся в аномальных вихрях капель.
Умытая дождём Зона как будто хотела пробудить в нас лучшие чувства, потому и показывала себя во всей красе. Никогда особо не восхищался природой, но тут зрелище и в самом деле было завораживающее. Я даже пожалел, что не умею рисовать, а то бы такую картину намалевал, что Шишкин в гробу от зависти раз десять бы точно перевернулся.
Особый шарм пейзажу придавали развалины, находящиеся на том берегу. Справа от рыжего моста (на два часа по воображаемому циферблату) высились циклопические башни заброшенного элеватора. Рядом с примкнувшей к цилиндрическим силосам железобетонной коробкой ржавел под сгнившим навесом грузовик. Слева от переправы виднелось множество полуразрушенных зданий разной высоты. Мёртвый город – ещё один ключевой пункт нашего путешествия. В десяти километрах от него, если топать на северо-запад, находилась воинская часть. Будь у меня бинокль, я бы наверняка увидел с фермы моста кубики армейских казарм, полукруглые эллинги автомобильных ангаров и ажурные столбики сторожевых вышек.
Говорят, промедление смерти подобно. В нашем случае всё вышло с точностью до наоборот. Пока мы наслаждались прекрасными видами (а на самом деле запоминали маршрут, ведь в Зоне погода очень переменчива и подсвеченные солнцем аномалии в любой момент могли стать невидимыми), из-за леса вынырнула пара «двадцать четвёртых». Вертолёты шли на бреющем, едва не касаясь брюхом верхушек деревьев.
Байкер сразу прижался к завалившемуся набок стволу берёзы, а я спрятался за большим муравейником, заселённым необычайно крупными муравьями. Насекомые проигнорировали моё присутствие, а значит, мутации коснулись только размеров этих членистоногих, минуя их гастрономические пристрастия.
Винтокрылы возвращались на базу после очередного рейда вглубь Зоны. Половина пилонов пустовала, что говорило об эффективной воздушной операции. Вдруг на мосту что-то громко хлопнуло, небо перечеркнула белая полоса и с грохотом превратилась в огненный шар под днищем одного из вертолётов. Ми-24 вздрогнул, окутался чёрным дымом и, завалившись набок, по спирали устремился к заброшенному элеватору. Спустя несколько секунд там прогремел оглушительный взрыв. Из клубов дымного пламени мгновенно вырос огромный красный гриб, и во все стороны вулканическими бомбами полетели бетонные обломки.
В это время второй вертолёт уже заканчивал вираж, готовясь зайти на линию атаки. Едва нос «крокодила» оказался напротив цели, ноздреватые цилиндры под короткими крыльями с рёвом плюнули рыжим пламенем. От «вертушки» к мосту протянулись дымные следы. В следующий миг громкое эхо разрывов слилось в один ужасающий звук с пронзительным скрежетом железа, а ещё через мгновение взорванные конструкции рухнули в реку. Тонны жёлтой маслянистой воды стеной взметнулись в небо и чудовищным водопадом обрушились на берега. Активированные «разрядники» с треском и грохотом выстрелили в небо тысячами молний, а разрядившиеся с оглушительными хлопками «круговерти», словно гигантские пращи, с бешеной скоростью швырнули захваченные их вихрями обломки.
Несколько кусков искорёженного металла просвистели в опасной близи от моего укрытия, срезая ветки и кромсая стволы. Здоровенный обрубок клепаной балки насквозь прошил муравейник, с головой окатив меня его содержимым, с треском перерубил несколько попавшихся на пути деревьев и вонзился в моховую кочку возле старой берёзы.
Он ещё подрагивал, теряя остатки кинетической энергии, а я уже вскочил, невзирая на опасность быть замеченным с воздуха, и стал прыгать и обхлопывать себя руками. Ко мне присоединился Байкер. Пока мы стряхивали с меня растительный мусор и насекомых, вертолёт сделал ещё один заход, прошёлся пушками по развалинам моста – для очистки совести, наверное, – и отправился на базу.