– Я возьму все медицинские расходы на себя. – Еле выговариваю я, борясь со слезами. – Пусть борется изо всех сил. Мне прописали постельный режим, я смогу выйти из дома только завтра, и я приеду, обещаю.
– Береги себя. – Говорит жена моего друга. – Если будут новости, я позвоню, а сейчас езжай домой и лежи. В твоем положении нельзя нервничать.
Я кладу руку на живот и опускаю глаза. Киллиан. Я не могу лежать, ничего не делая, мне нужно поговорить с ним. Он должен объяснить мне все.
Мы прощаемся, и я выхожу на поиски подруги. Но в голове только одно имя. Его имя, которое звучит каждый раз по-разному. Жив ли он? Его ведь ранили. Он оттолкнул меня, чтобы меня не задели пули. Но он пришел туда, зная обо мне все. Он втерся ко мне в доверие, и я полюбила его. Зачем? Почему он поступает со мной так?
Голова начинает кружиться, и я уже готова упасть, когда меня подхватывает подруга и ведет в машину.
– Ты самый невезучий человек в мире, я говорила тебе об этом? – Спрашивает она.
– Да. – Отвечаю я и понимаю, что должна ей все рассказать.
А с другой стороны, я боюсь. Боюсь услышать правду. Боюсь узнать, как вся ситуация выглядит со стороны. Только я могла попасть в такое положение. Больше никто. Мне снился отец, и он просил у меня прощения, впервые, с момента их исчезновения. Конечно, это был сон, но я чувствовала его тепло, словно он правда находился рядом. Словно держал меня за руку.
Попрощавшись с подругой, я поднимаюсь на пятый этаж и стучу в дверь. Но за ней тишина.
Конечно, если бы он был здесь прямо сейчас, то все было бы слишком просто. Но у меня есть ключ от его квартиры. Я пройду внутрь и подожду его там.
Отыскав ключ дома, я снова спускаюсь и открываю дверь. Но там нет ничего. Абсолютно ничего, лишь пустые стены.
Я захожу в его квартиру, в которой была много раз и слышу эту звенящую пустоту.
Ни мебели, ни каких-либо вещей. Вообще ничего, что могло бы напоминать о том, что здесь жил он.
Он сбежал. Скрылся. От полиции, от меня. Он планировал побег, он знал, что сделает это и тщательно подготовился.
От этих мыслей мне становится трудно дышать, слезы душат меня, и я захлопываю дверь и бегу к себе.
Зайдя домой, я ложусь на кровать. Почему все произошло именно со мной? Я не заслужила такой жизни. Люди вокруг лишь уходят от меня, некоторые уходят предав. Как сделал это Киллиан.
Как он мог? Как он мог поступить со мной так? Я не понимаю ничего. Я не могу понять, почему один человек может поступить так с другим. Но я знаю две вещи, и теперь я убедилась в них точно. Мне нужно рассказать полиции все о том человеке, от которого я жду ребенка. Но что я могу рассказать? Ведь я не знаю, практически ничего. я не видела его документы, не знакома с его друзьями, не появлялась с ним на людях. Хотя, с одним другом я знакома. С тем, который напал на меня, когда Киллиан чудесным образом появился в моей жизни и спас. Теперь я понимаю, что, скорее всего это было подстроено. Чтобы познакомиться со мной и втереться в доверие. Но для чего? Я ведь не помогала ему. Хотя, полиция может подумать иначе.
Ни один близкий мне человек не знаком с Киллом. Его никогда не видел ни Джон, ни Марго. Киллиан всегда находил повод не общаться с моими друзьями. Теперь я понимаю почему.
Я была так слепа. Какая же я была наивная! Не могу простить себе этого. Завтра приедет полицейский, и я расскажу ему все, что знаю. Он должен поплатиться за то, что сделал с Джоном. А у меня не остается выбора, как прервать беременность.
Я звоню в клинику и записываюсь на завтра, ближайший день, когда можно попасть на прием. Записалась бы на сегодня, но День Благодарения рушит все планы. За что мне благодарить Бога? За очередное испытание? За очередную боль в моей жизни?
Проплакав часть вечера, я выпиваю снотворное и засыпаю. Беременность будет прервана, поэтому нет смысла беречь себя и ребенка и думать о последствиях для плода. Прости, малыш, я не смогу тебя оставить. Прости меня, за то, что тебе попалась такая непутевая мама.
Я засыпаю с мыслями о том, что все происходящее очередное наказание для меня.
***
Резко открыв глаза, я сажусь на кровати и пытаюсь привыкнуть к темноте. За окном ночь, луна и звезды светят так сильно, что освещают мою комнату. Я тянусь за бутылкой воды, которая всегда стоит на тумбочке, когда мой взгляд падает на кресло и силуэт, сидящий в нем.
Я хочу закричать, позвать на помощь, надеясь, что все это сон, но слышу до боли знакомый голос.
– Тише, детка. Прости, что напугал. Нам нужно поговорить. – Шепотом произносит Киллиан.
Глава 26
Киллиан
– Это тебя ранили? – Спрашивает отец Селесты, а я смотрю на него и пытаюсь держаться из последних сил.
– Да. – Отвечаю я.
– Где документы?
Я протягиваю ему папку и рассматриваю его. Мне кажется, Селеста очень похожа на отца. Такая же смуглая кожа, пухлые губы, родинка на щеке, небольшая, но заметная, потому что я успел изучить ее лицо.
– Отлично. Спасибо. Удачно вам выпутаться. – Говорит Алан и начинает уходить.
Я не могу сдержаться и кричу ему в след:
– Я видел, что там внутри.
Алан оборачивается, снимает солнечные очки, и теперь мне видно, что у Селесты глаза матери.
– У меня есть вопросы. – Продолжаю я. – Ворон это я. Там фотографии моей семьи. Зачем они вам? Я хочу узнать все, что вы знаете.
– Еще не время, Ворон. Ты думаешь, я не в курсе кто ты? А твои друзья в курсе? – Он кивает на автомобиль, явно намекая на Нила, сидящего за рулем.
– Они нет. – Коротко отвечаю я. – А ваша дочь в курсе, что вы живы?
– Это не твое дело, Ворон. – Отвечает он. – У нас есть общий враг. Тот, из-за которого мне пришлось бежать, оставив дочь. Тот, из-за которого пострадала твоя семья.
– Мне нужно имя. – Говорю я.
– Еще не время. Но если ты хочешь помочь, то я свяжусь с тобой, как будет нужно. Но этот заказ не будет оплачен, ты же понимаешь. – Усмехается отец Селесты и мне хочется съездить ему по морде.
Мне нужно много сил, чтобы сдержаться, ведь информация, которой обладает он, может мне помочь.
– Я передам привет вашей дочери. – Язвительно говорю я. – До связи.
Разворачиваюсь и медленно, но не потому что нога начала болеть, а просто потому что хочется продлить миг своего триумфа, удаляюсь в сторону машины.
– Не смей приближаться к ней. – Кричит он.
– Поздно. – Отвечаю я, сажусь в автомобиль и отъезжаю.
Нильссен улыбается, смотря на дорогу, а потом произносит:
– Он не знает, что ты спишь с его дочерью, да?
– Теперь знает. – Отвечаю я. – Записал?
– Да, видео и фото. Как ты и просил. А что он говорил о том, что мы не знаем, кто ты? – Интересуется напарник.
– Об этом позже. – Снова лгу я. – Мне нужно распечатать фотографии и записать видео на диск. А потом дождаться темноты и увидеть ее.
Нил закатывает глаза и шумно вздыхает.
– Ты хочешь постучаться к ней в дверь и что дальше? Понимаешь, какой это риск? – Водитель пристально смотрит на меня.
– Я не сдам вас, а она не сдаст меня. Я уверен. И нет, я не пойду стучаться к ней в дверь, я пролезу через окно.
Договорить не выходит, ибо Нил начинает громко смеяться. Потом смотрит на мою ногу и снова вздыхает.
Я поглаживаю ее и осознаю, что действие обезболивающего заканчивается раньше, чем мне хотелось бы. Дейв говорил никаких физических нагрузок, а может никаких нервных потрясений, но я пренебрег его рекомендациями, а еще и собираюсь пробраться в квартиру к Селесте.
Мне нужно объясниться, нужно узнать как она, а самое главное, мне нужно рассказать ей, что ее отец жив. Она должна об этом знать, это будет честно. Прежде чем покинуть ее навсегда, я хотел бы так же сказать, как она дорога мне.
Я обдумывал варианты своей дальнейшей жизни и ни в одном из них у нас с Селестой не было счастливого конца. Такие люди как я, не могут быть счастливыми, в этом я убедился.
Сейчас меня должна волновать только Келси и предстоящая ей операция. Деньги переведены, а это значит, что сестру начинают готовить к ней.
Я хочу, чтобы когда она очнулась после наркоза, я уже был рядом. Но почему-то я еду к Селесте и хочу объясниться, хочу увидеть ее в последний раз.
Мне это необходимо.
– Уверен, что хочешь ее увидеть? – Спрашивает Нил.
– Как никогда. – Отвечаю я.
Мы останавливаемся на подземной парковке ее дома и начинаем ждать. Темноты, ночи. Того времени, когда я смогу пробраться к ней незамеченным.
Силы покидают меня снова, и я перебираюсь на заднее сиденье, чтобы прилечь. Нога ноет все больше, но укол можно сделать только через два часа.
– Поспи. А я распечатаю нужные тебе фотографии, куплю поесть и вернусь. – Произносит Нил и уходит.
Я закрываю глаза, меня начинает бить озноб, нога сильно ноет, но я стараюсь сосредоточиться на другом. Что мне сказать Селесте. Как мне рассказать ей правду, не навредив моим друзьям.
***
– Второй час ночи, соня. Ты проспал все на свете. – Слышу я голос Нила и открываю глаза.
Шея затекла, нога болит настолько сильно, что я морщусь, а ведь мой болевой порог очень высок.
– Сэндвич? – Спрашивает напарник, протягивая пакет с едой. – Правда, он уже остыл.
– Сначала мне надо сделать укол. – Говорю я. – В тебя когда-нибудь стреляли? Это ужасно больно.
– Пока нет. – Задумчиво отвечает Нил и смотрит в окно.
Пока нет, это все, что можно сказать о нашей жизни. Пока не стреляли, пока не попались, пока не убили. Но все может измениться в момент.
Я съедаю сэндвич и беру обе папки, в одной документы обо мне, в другой фотографии отца Селесты. В кармане лежат ее украшения, те самые, которые Нил когда-то сорвал с нее и отдал мне. Я хочу вернуть ей все до единого.
– Я пошел. Доеду сам, жди меня в мотеле, на границе с Канадой, как договаривались. – Говорю я.
– Нет. – Возражает напарник. – Я жду тебя здесь. Давай быстрее.