— Она — не киборг, — хмуро отозвался мальчик.
— Я знаю. Но это — немногим лучше, — Огарин посмотрел на него. — Ты её любишь?
— Она — хорошая, — сказал Артём. — Она — лучшая из всех.
— Кто вы такие на самом деле? — резко спросил Огарин.
Мальчик смотрел на него широко открытыми глазами. Слишком недоуменно и наивно.
— У меня нет времени и возможности хоть что-либо выяснять, — сказал Огарин. — С вероятностью в девяносто девять процентов я погибну при атаке псилонцев. Просто хотелось бы знать. Понимаешь?
Мальчик облизнул губы.
— Малыш, кто бы вы ни были, я не желаю вам зла, — Денис шагнул к нему. — Возможно, я наплюю на ряд законов, и позволю вам уйти из битвы. Только объясни, кто вы такие, и что для вас, на самом деле, эта регата?
Артём явно колебался. У него не было той упрямой нацеленности, что у сестры.
— Точно позволите уйти?
— Лёшка, я тебя когда-нибудь обманывал? — не оборачиваясь спросил Огарин.
— Нет, — быстро ответил я.
— Уже поздно, наверное, — Артём оглянулся, будто пытался найти сестру. — Я не знаю… Вы обещаете, что позволите нам уйти? Я больше не смогу, честное слово! Это ведь седьмой раз, уже седьмой раз!
Денис протянул руку, потрепал его по щеке:
— Клянусь, малыш. Говори. Скажи правду, и эвакуируйтесь вместе со всеми…
Он ещё не закончил, когда стало ясно — что-то не так. В чём-то Огарин ошибся. Лицо Артёма исказилось брезгливой гримасой, он отступил.
— Документы у сестры, капитан. Она ответит на все ваши вопросы.
Огарин пожевал губами, кивнул.
— Ясно. Пшёл вон, сопляк. Боишься умереть, так не бойся хотя бы жить.
— Я лучше тебя знаю, что такое жизнь и смерть!
На миг мне показалось, будто не мальчишка стоит перед нами, а взрослый человек. Что-то в глазах… что-то в интонациях…
Артём повернулся и пошёл прочь.
— Знаешь, — провожая его взглядом сказал Огарин. — Однажды на учениях… случилось время, и нас, кадетов, повели в театр. Пьеса была очень интересная. Мы на начало опоздали, но вроде уже стали понимать, в чём дело… тут нас подняли, построили, и отправили обратно в лагерь.
Он достал трубку. Посмотрел на небо, усмехнулся, стал набивать табак.
— Это ведь специально сделали. Умные были люди… очень умные. Приучали нас к тому, что не на всякую пьесу попадёшь вовремя, и не каждую досмотришь до конца. Что в театре, что в жизни. Ладно, Лёшка. Мне пора. Держись.
Огарин вдруг сунул не раскуренную трубку в карман, крепко обнял меня, и пошёл к штабу. Через минуту над космодромом уже разнёсся его голос:
— Твою мать! Следующего, кто снимет оружие с предохранителя без приказа — застрелю лично!
Я пожал плечами.
Странный он, всё-таки, человек.
— Ну вот… Такие дела…
Ко мне подошёл Семецкий, директор нашей единственной школы. Невысокий, узкоплечий, когда-то он казался нам великаном… как и Оля Нонова — великаншей. Вот только Ольга и впрямь была крупной.
— Знаешь что… — так же меланхолично произнёс Семецкий. — А давай-ка мы с тобой выпьем? Никогда не пил со своими учениками! А теперь — выпью!
Он достал из кармана плоскую фляжку, протянул мне.
— Спасибо, — я глотнул коньяка. — А что ты «Хамелеон» не надеваешь?
— У… — Семецкий махнул рукой. — Успею. Да и вообще… я маленький, меня и так не заметят. Разве что ружьё это…
Приподняв за ствол «Ультиматум» он помахал им над бетоном, царапая пластиковый приклад.
— Как ты думаешь, почему тебе, парню рослому, дали маленький пистолет, а мне, такому невысокому — большую пушку?
— Не знаю, — возвращая фляжку ответил я.
— Вот и я о том, — вздохнул Семецкий. — Пойду я…
Волоча оружие он пошёл прочь и сразу же затерялся в толпе.
И мне стало совсем нехорошо.
Я вдруг подумал, что больше никогда его не увижу.
Ещё четверть часа мы протолкались около грузовика. Снаряжение уже все получили, и ждали теперь непонятно чего.
— Ребята, пора! — раздался, наконец, голос дядьки. — Выдвигаемся к секретной огневой точке «гамма». Все помнят, где она находится?
Многоголосый рёв подтвердил, что никто не забыл свои детские шалости.
— Поехали! — древним боевым кличем пилотов-камикадзе Григорий заставил народ собраться. — С нами Бог, Единая Воля, и Грей!
Двинулись по полю мы нестройно, но довольно дружно, а учитывая всю ситуацию — ещё и чрезвычайно весело. То ли выданное оружие так подействовало, то ли то, что собралась огромная толпа — не понять. В хвосте колонны даже затянули старую военную песню: «Мы рождены, чтоб звёзды сделать пылью…», но поскольку слова мало кто знал, песня потихоньку стихла.
Минут через пять защитные накидки стали работать, наверное, приспособившись к нашим телам окончательно. То один, то другой человек таял, превращаясь в смутную тень, над которой облачком плыло лицо в прорези капюшона. В движении люди ещё оставались заметны, замерев неподвижно — полностью сливались с местностью.
Чем Бог не шутит?
Может быть помогут накидки, и удастся отбить атаку десантников? Бомбить планету им нечем… протянем время, придёт флот, разнёсет крейсер в щепки… о нашей планете слава прогремит по всей Галактике. Ещё и кредиты Грей направит на развитие, журналисты толпами понаедут, жемчуг взлетит в цене…
Так, предаваясь успокоительным мечтаниям, я и дошёл до секретного бункера «гамма». Разумеется, увидеть его было невозможно, все строения глубоко под землёй, под бетонными плитами. Но я помнил несколько замаскированных точек входа, и даже представлял, где вынырнут на поверхность лазерно-ракетные турели, когда начнется бой. Григорий, поговорив с солдатом, начал отдавать приказания. Всех нас разместили кольцом двухсотметрового диаметра вокруг бункера и велели залечь. Минут через пять при беглом взгляде могло показаться, что космодром абсолютно пустынен. Я видел только своих ближайших соседей — Семецкого, Нонову, Артёма, вернувшуюся Эн Эйко.
— Будешь? — спросил меня Семецкий показывая флягу.
Я помотал головой. Хватит. Вспомнил свою недавнюю дурацкую мысль, что вижу Семецкого в последний раз, и обругал себя за слишком бурное воображение.
Ещё побарахтаемся!
Семецкий глотнул, и завозился, пытаясь улечься на «Ультиматуме», и прикрыть его собой. Получалось плохо, то боковые ручки торчали, то ствол высовывался. Семецкий ерзал, раскидывая руки, колотя приклад коленями, тихонько ругался.
— Ты чем там с ружьём занимаешься? — окликнул его кто-то. Раздались смешки.
— Да идите вы, — огрызнулся Семецкий. — Тут, понимаешь, пытаешься замаскироваться…
У Ноновой таких проблем не возникло. Здоровенный «Шанс» она уютно пристроила на груди, едва ли не баюкая, как младенца. Недавний конфуз явно успел выветриться у неё из памяти.
Артём и Эн внимания на происходящее не обращали. Эти странные дети говорили о чём-то своём. Кажется, даже, ругались. Лицо девочки почти полностью прикрытое комбинезоном, было красное, злое. Что-то у них не так пошло…
— Внимание всем!
Я дёрнулся, когда в ушах раздался голос Огарина. О том, что накидки оборудованы средствами связи, нас и не предупреждали.
— Я буду находиться на связи с вами постоянно. Контакт односторонний, к сожалению. Итак… как мне сообщили, все группы заняли позиции. Дети и старики уже в лесу. Я получил от них последний доклад, после чего рация была уничтожена. А теперь — о главном. По данным спутников наблюдения, «Лоредан» начал сброс десанта.
По спине пробежали мурашки.
— Впереди идут три истребителя. Повторяю — три. За ними — четыре десантных бота. Видимо, это всё, что у них осталось. Стационарным точкам отдан приказ пропустить истребители и сосредоточить огонь на десанте.
Голос Дениса чуть дрогнул. Он прекрасно понимал, что этим приказам обрекает своих людей на гибель. Пока наводчики будут пытаться разбить силовые щиты десантных ботов, истребители уничтожат бункеры.
Зато у нас появится шанс…
— Время до появления истребителей — три минуты. Время до появления десанта — пять-шесть минут. Удачи всем нам!
Снова наступила тишина. Но ненадолго.
— Я этого тебе не приказывал!
Я покосился на иномирцев. Артём привстал на локте, едва заметный со спины. Эн резким движением пригнула его к бетону. Что-то быстро, торопливо сказала. Мне показалось, что я прочёл по губам «теперь уже поздно».
У всех свои проблемы…
— Ой не нравится мне это… — самому себе произнёс Семецкий.
И тут в небе раздался тонкий визг. Я понимал, прекрасно понимал, что демаскироваться не стоит. Но всё-таки глянул вверх.
Истребителя псилонцев даже видно не было — он атаковал из стратосферы. А вот сама атака предстала как в кино. Стандартный эпизод — подавление планетарной защиты.
Шесть ярких точек, шесть крутящихся оранжевых вихрей, неслись прямо на нас…
Земля задрожала, за нашей спиной стали расходиться плиты, и вверх поползли серые металлические колонны. Часть раскрывалась, выпуская в небо короткие сигары ракет, часть начинала перестраиваться, образуя зонтики фокусирующих антенн. Будто в ответ на огненный дождь планета породила чудовищную форму жизни — стальную грибницу.
Поздно породила.
Все шесть плазменных зарядов ударили в центр круга. Ударной волной меня прокатило несколько метров, уши заложило начисто. Будто в бреду я видел, как крутящиеся огненные вихри грызут бетон, погружаясь всё глубже и глубже. В сырую прохладу бетонных коридоров, в наполненные генераторами и боеголовками подземелья, в надёжные-пренадёжные бункеры, где сидели солдаты Империи… два солдата, отправленных на смерть приказом Огарина.
Не может этого быть!
Мне даже показалось, что я увидел и тусклую тень псилонской ракеты, нырнувшую вслед за плазменными зарядами в огнедышащее жерло. Земля ещё раз вздрогнула — и наступила тишина. А потом над нами пронёсся — и исчез щетинистый, серебристый силуэт истребителя.
Секретная точка «гамма» была уничтожена враз, ничего не успев сделать.
Будто псилонцы прекрасно знали, где она расположена.