– А разве не об этом я тебя попросил?
– Нужна подробная информация обо всех, кто живет в доме.
– Имеешь в виду прислугу?
– О них мы уже говорили и с тобой, и с Эммой Леонидовной. Меня интересуют гости. Начнем с Константина.
– Вот уж удивил…
– У меня имеются к нему кое-какие вопросы.
– Ну, что тебе рассказать? С его отцом я служил в армии, с тех пор мы и дружим. Семья у Константина хорошая, отец – строитель, мать – архитектор. Больших денег нет, но живут в достатке, имеют большой дом. Когда приезжаю в Тюмень, останавливаюсь только у них.
– А сам Константин? Что про него скажешь?
– Мальчишка вырос хороший, живет по средствам, лишнего у отца не просит. В детстве, бывало, привирал.
– Врун?
– Скорее фантазер.
– Слышал, он ждет места в общежитии? – спросил Кречетов.
– Когда дадут – сразу переедет. По крайней мере, так говорит. А как по мне, так пусть остается здесь. Я не против.
– В наше время общежитие выделяли до начала семестра. Не думаю, что все настолько переменилось. Сейчас уже октябрь. Что-то не складывается. Не допускаешь, что у Константина в твоем доме есть некий интерес?
Михаил взглянул на приятеля с сожалением, словно удивляясь, как плохо тот разбирается в людях.
– Константин – совсем мальчишка. – Он показал рукой: – Я знал его еще вот таким.
Кречетов сдержанно усмехнулся:
– На своем веку я повидал немало таких «мальчишек» – убийц, грабителей и насильников… Такие сантименты им были до лампочки.
– Плохая твоя профессия, – проговорил Михаил. – Удивляюсь, как после стольких лет в органах ты веришь людям.
– А кто тебе сказал, что я верю?.. – спросил Кречетов, и они замолчали.
Казалось, что время остановило свое течение, пока Михаил не произнес:
– Я часто созваниваюсь с отцом Константина. Если бы что не так…
– Вы с ним не ссорились?
Михаил решительно помотал головой.
– Что нам делить? Он – в Тюмени. Я – здесь, в Москве.
– Нет общих дел? Финансовых обязательств?
– Нет. Никаких.
– Ну, хорошо, про Константина забыли. Что скажешь про Ольгу?
– Жена троюродного брата. Что про нее сказать? Родственница, седьмая вода на киселе.
– И все же.
– Работает учителем, не знаю чего…
– Литературы, мы с ней говорили.
– Двое детей, – продолжил Михаил. – Судя по всему, хорошая мать и жена. Говорят, брат не жалуется.
Кречетов спросил:
– С братом когда в последний раз виделся?
– Ты будешь смеяться… – ухмыльнулся Михаил. – Мы с ним вообще не знакомы. Знаю только, что есть такой родственник, а видеть не видел, и сам в Воркуте никогда не бывал.
– Можешь дать его телефон?
– Откуда он у меня? Спроси у Ольги. – Михаил взглянул на Кречетова, и что-то в лице приятеля заставило его согласиться: – Ну, хорошо, поговорю с Эммой Леонидовной, у нее наверняка есть его номер.
– Теперь поговорим о Глебе, – сказал Кречетов.
– Он – родственник Эммы Леонидовны и, разумеется, мой, но не кровный.
– Работает у тебя?
– Исполнительным директором в одной из компаний.
– Не допускаешь, что он чем-то недоволен?
– Да вроде бы нечем.
– Хорошо зарабатывает?
– Не обижаю. Да Глеб и сам парень не промах, на бирже поигрывает. Не так давно квартиру себе купил.
– Эмма Леонидовна говорила.
– Она им гордится.
– А ты? Как ты его охарактеризуешь?
– По работе?
– Не только.
– Если по работе, порядочный человек. Полностью ему доверяю. Ну, а если по жизни… Сказать честно, я недоволен выбором Киры, даже пытался переубедить ее, но все бесполезно. Любовь!
– Что именно тебе в нем не нравится?
– Смени формулировочку, он же не девочка. – Михаил ненадолго задумался, потом произнес: – Что меня настораживает? На мой взгляд, Глеб слишком категоричен, азартен и, я бы сказал, жесток. Для работы это неплохо, а вот для семьи – хреново. Не хочу, чтобы Кира страдала.
– Что касается Киры… Она часто бывает в доме? – спросил Кречетов.
Михаил сделал предупреждающий жест, по-бычьи склонил голову и посмотрел исподлобья:
– Сейчас, друг, молчи. Давай договоримся: дочь, жену и Эмму Леонидовну мы не обсуждаем. Это – моя семья. Дочь – святое, жену люблю, а Эмма Леонидовна с двенадцати лет мне вместо отца и матери. Кроме нее, после их смерти, у меня никого не осталось.
Кречетов отступился.
– Прости. Если возражаешь, значит, не будем.
– Неужели не спросишь про Юлькину мать?
– Ты сам сказал: семью не обсуждаем.
– Она – не семья, – отрезал Михаил.
– Чем провинилась? Что сделала не так?
– Вышла замуж за какого-то хмыря. Юлька, еще ребенок, с ним не поладила и в семнадцать лет сбежала из дома. Теперь, гляди, мамаша к нам прикатила. Моя бы воля – выставил бы за порог, да не могу из-за Юльки. Одним словом – ша-лава.
– Знаешь что… – нахмурился Кречетов. – Выбирай-ка, друг, выражения.
– Понимаю, Ирина Владимировна красивая женщина. Неужели понравилась?
– А это уже не твое дело. – Кречетов сделал паузу, прежде чем задать следующий вопрос: – Кажется, она приехала раньше, чем планировала?
– На неделю.
– Не знаешь, почему?
– Сказала, что купила недорогие билеты на самолет.
– Но ты же понимаешь, дело не в этом.
– Зачем тебе эти мелочи? – раздраженно спросил Михаил. Было видно, что ему не нравится говорить про тещу.
– В нашем деле мелочей не бывает, – ответил Кречетов. – Иногда они важнее всего. Твоя жена могла вызвать ее раньше?
– Зачем?
– Мы не обсуждаем резоны.
– Юлька удивилась так же, как и я. Уверен, что она мамашу не вызывала. У них прохладные отношения.
– У женщин иногда бывают секреты.
Закрывая тему семьи, Михаил ответил довольно резко:
– Если есть, мне о них ничего не известно. – Потом, смягчившись, спросил: – С Ларисой Снаткиной встретился?
– Она приехала в кафе, и мы поговорили, – сказал Кречетов.
– Удалось что-нибудь разузнать?
– Почти ничего. Когда разговор зашел о ее муже – заняла круговую оборону.
– А я тебе говорил. – Михаил усмехнулся. – Что насчет Халида?
– Характеристика положительная, ни в чем плохом не замечен. Предположение о причастности Халида к смерти мужа Лариса категорически отмела. Я грешным делом подумал: не сговорились ли эти двое убить бедолагу?
– Не знаю, что на это ответить, – проговорил Михаил. – Каждый раз после разговора с тобой возникает сильное желание пойти на кухню и вытолкать Халида взашей. Дело до смешного дошло: боюсь есть то, что он приготовил. Который день прошу Эмму Леонидовну разбить мне яичницу. Скоро закукарекаю. Вот до чего ты меня довел, дружище! Параноиком сделался.
– Халида не трогай, пока пусть работает, – сказал Кречетов и неожиданно спросил: – Ты спал с Ларисой?
Первая реакция Михаила на вопрос Кречетова была примечательной – он отчаянно затряс головой:
– Ну, ты даешь!
– Спал или нет?
– У нас были короткие отношения.
– Вошел в спальню и не добежал до постели? – сыронизировал Кречетов и уточнил: – До смерти мужа или потом?
– И до, и после.
– Вас связывают деловые отношения?
– Ее муж остался должен мне денег.
– Большая сумма?
– Смотря для кого.
– И что теперь? Что будешь делать?
– Пока не решил.
Кречетов заметил:
– Разумеется, Лариса не собирается отдавать долги?
– Да у нее ничего не осталось, – сказал Михаил. – Не отбирать же дом?
– Дело твое. Но сдается мне, Лариса тебя дурачит. Хотя, если по-мужски, за удовольствие надо платить.
– Дурачит, в каком смысле? – насторожился Михаил.
– В смысле своих финансов.
– Надо бы к ней присмотреться.
– Давай присмотрись. А теперь прошу позвонить одному человеку. – Кречетов достал из кармана телефон и порылся в заметках. – Рэмунасу Ивари, твоему другу из Литвы.
– Это еще зачем?
– За день до смерти Полины Аркадьевны он ночевал в твоем доме.
– Я сам тебе рассказал.
– Нужно кое о чем у него спросить.
– Можешь сказать, что именно? – поинтересовался Михаил.
– А ты позвони и дай мне трубку, сам все услышишь, – ответил Кречетов.
Подождав, когда Михаил дозвонится до литовца, он взял у него трубку и заговорил:
– Здравствуйте, Рэмунас. Меня зовут Максим Кречетов. Ответьте, пожалуйста, на вопрос. В ночь, которую провели в доме Самаровых, не слышали громкие голоса или, к примеру, шум?
После продолжительной паузы в трубке прозвучал ровный голос:
– Нет. Ничего.
– Когда уходили утром, ни с кем не столкнулись в коридоре?
– Нет. Ни с кем.
– Что ж, спасибо и до свиданья. – Кречетов отключился, вернул трубку другу и чуть слышно сказал: – Очень информативно.
– А что ты хочешь? Прибалтика… – Михаил убрал телефон и поинтересовался: – Вижу, тебе удалось что-то нащупать?
– Пока говорить не о чем.
– Ну, что же, тебе виднее. Надеюсь, когда-нибудь все расскажешь.
– Сейчас могу сказать только одно. Все, что происходит в твоем доме, мне очень не нравится, – заключил Кречетов.
Глава 20. Если он жив
Через полчаса после разговора с Михаилом Кречетов стоял у окна в своей комнате и смотрел во двор, где беспокойно вспархивали воробьи, перелетая с места на место. Он ждал звонка из автосалона, а его все не было. Потеряв терпение, Кречетов достал телефон, чтобы позвонить самому, но в тот же момент раздался звонок.
– Слышите меня? – спросила Татьяна Васильевна.
Кречетов ответил:
– Слышу. Вам удалось что-нибудь разузнать?
Когда он задал этот вопрос, воробьи организованно вспорхнули с асфальта и стайкой влетели в арку. Татьяна Васильевна сказала:
– Записывайте.
Обшарив взглядом комнату и не найдя ничего подходящего, Кречетов сказал:
– Диктуйте, я запомню.
Татьяна Васильевна продиктовала номер телефона и адрес приятеля сына.
– Можно вам посоветовать? – робко поинтересовалась она. – Не звоните Дамиру. Лучше езжайте на квартиру и застаньте его врасплох.