стиную, он остановился на небольшом отдалении, чтобы полюбоваться прелестной женщиной.
Кречетов избегал в открытую разглядывать Ирину Владимировну – боялся выдать себя. Она притягивала его внешним совершенством и какой-то особенной, чарующей женской манкостью.
– Читаете? – спросил Кречетов.
– Как видите, да… – не поднимая глаз, ответила Ирина Владимировна. – Как себя чувствуете?
– Превосходно.
– Держите фасон?
– Лучше сказать – выпендриваюсь.
Ирина Владимировна оглядела его и уверенно констатировала:
– Я даже отсюда вижу, что у вас высокая температура.
– Это вряд ли, если только вы не запаслись дистанционным термометром.
– Спасибо, что напомнили, – Ирина Владимировна вытащила из пучка волос карандаш и сделала запись, сопроводив ее устным комментарием: – Не забыть купить градусник.
– Вот так прямо в книге? – удивился Кречетов.
– На закладке, – она показала прямоугольную карточку.
– А я и забыл. В школе мы так же делали… – не договорив, он замолчал, потом развернулся и быстрым шагом направился к лестнице.
– Куда вы?! – запоздало крикнула ему вслед Ирина Владимировна.
Спустившись, Кречетов завернул в чулан, где хранились вещи Полины Аркадьевны, включил свет, открыл чемодан и вытащил из него книгу. Взявшись за корочки, как следует встряхнул ее, и на стол выпала старая почтовая открытка, которую старуха использовала вместо закладки.
Кречетов изучил открытку с обеих сторон. На внутренней стороне было рукописное поздравление. Наружная сторона открытки с изображением гладиолусов имела почтовую марку, погашенную штемпелем. Приглядевшись, Кречетов прочитал надпись, которая шла по белому краю: «Сказать Мише с 10 до 10–45».
Конечно же, Кречетов рассчитывал найти что-то поинтереснее. Эту строчку Полина Аркадьевна могла написать в любой из дней и она необязательно связана с ее гибелью.
Выходя из чулана, Кречетов испытывал сильнейшее разочарование. Вместе с тем пришло понимание того, что нужно действовать здесь и сейчас и больше не терять ни минуты.
В прихожей ему встретилась Василина, она была одета в пальто и направлялась к выходу.
– Постойте!
Услышав его голос, Василина остановилась.
Кречетов подошел ближе.
– Нужна ваша помощь. Куда-то задевал ключ от своей комнаты. А у вас, я слышал, есть универсальный, который подходит ко всем замкам.
– Ну, есть…
– Не одолжите мне его ненадолго? Открою дверь и сразу верну.
– Если разрешит Эмма Леонидовна, – ответила Василина. – Но я спешу в магазин и не стану ее искать.
– И что же мне делать? Бродить по дому беспризорником?
– Ну, хорошо… – Василина подошла к комоду, выдвинула ящик, взяла оттуда ключ и протянула Кречетову: – Откроете дверь и сразу верните на место.
– Благодарю вас. Через пять минут ключ будет в ящике, – пообещал Кречетов и проводил Василину взглядом.
Когда та вышла из дома, он не пошел к лестнице, чтобы подняться в свою комнату, а свернул в коридор, который вел к личным комнатам Глеба и Эммы Леонидовны.
Для начала он постучался в каждую. Убедившись, что там никого нет, отомкнул первую дверь и сразу понял, что там живет Эмма Леонидовна. Не заходя внутрь, Кречетов закрыл ее и перешел к соседней двери. Открыв, увидел настоящую мужскую берлогу, по всем признакам, совсем молодого человека: неубранную постель, разбросанные толстовки и джинсы, компьютер с клавиатурой для игр.
Кречетов заглянул в шкаф, перебрал вешалки с одеждой, поворошил на полках белье и подошел к окну. Отдернув штору, увидел на подоконнике пустые пакеты из-под сока и чипсов.
Вдруг за его спиной раздался голос:
– Что вы здесь делаете?!
Кречетов обернулся и, увидев в дверях сердитого Глеба, заметил:
– Согласен, вышло неловко.
Глеб сделал несколько решительных шагов ему навстречу, но вдруг остановился и указал на дверь:
– Валите отсюда!
Ожидая лютого мордобоя, Кречетов удивился:
– И все?
– Проваливайте.
– Может, побеседуем?
Глеб возмутился:
– Он еще разговаривает! Накостылять бы тебе по шее!
– Ну, попробуй. – Кречетов пошел к нему, словно напрашиваясь, но Глеб отступил, как будто что-то собой загораживая.
Кречетов тоже переместился, чтобы рассмотреть пространство возле кровати. Там на полу у изголовья стоял пустой бокал со следами розовой помады.
Он ушел, как только заметил бокал. Теперь ему предстояло решить, что делать дальше. Кречетов понял, что в комнате побывала Юлия, и, как взрослый, повидавший жизнь человек, сделал вывод: выпить и поставить бокал на пол возле кровати можно, лишь находясь в постели. Этот факт придал ситуации щекотливую окраску, и Кречетов заранее ощутил неловкость перед разговором с Михаилом Самаровым.
С ним он встретился за обеденным столом. В присутствии хозяина дома Эмма Леонидовна была излишне хлопотливой и нервной. От этого возникла беспокойная атмосфера. Беседовали только Ольга и Юлия. Михаил с Кречетовым перебрасывались короткими репликами, а потом и вовсе спустились в тир, чтобы переговорить без свидетелей. До последнего момента Кречетов решал для себя, стоит ли говорить про Юлию.
– Вот номер брата из Воркуты, – Михаил протянул свернутый клочок бумаги.
– Сам позвонить не хочешь?
Михаил покачал головой и направился к стеллажам, где хранилось оружие.
– Мы не знакомы. О чем с ним говорить?
– Ну, хорошо, сегодня вечером я сам позвоню, – сказал Кречетов и тоже подошел к стеллажам.
– Что ты задумал? – спросил Михаил.
– Обычная формальность. Я должен быть уверен во всем.
– Что-нибудь раскопал?
– Да как тебе сказать… – задумчиво проронил Кречетов и обвел взглядом стеллажи в поисках «зауэра». Не найдя его, он решил, что про Юлию лучше не говорить.
– Ну, что? – напомнил о себе Михаил.
– Константин здесь ни при чем.
– А я тебе говорил. – Он взял автомат Калашникова, надел наушники и вышел на огневой рубеж.
Кречетов встал рядом и заткнул уши пальцами.
Михаил стрелял отрывисто и расчетливо, короткими очередями, как будто расправлялся с самым злейшим врагом. Когда он отложил автомат и снял наушники, Кречетов осведомился:
– У тебя что-нибудь случилось?
– А ты будто не знаешь… В доме что ни день, то покойник.
– Не преувеличивай. Такого пока нет.
– Нет, значит будет, – угрюмо проронил Михаил. – Вижу, у тебя дело не клеится.
Кречетов наблюдал за приятелем и не узнавал его. За несколько последних дней спокойный и уверенный в себе Михаил превратился в злобного невротика. Казалось, он даже постарел.
– Не дави на меня… – проронил Кречетов.
В ответ Михаил отмахнулся:
– Да кто на тебя давит!
Замечание задело Кречетова за живое. Было очевидно, что вопреки недавним уверениям, Самаров не верил в то, что он сможет изобличить убийцу. «Или убийц…» – мысленно уточнил Кречетов.
Поднявшись в свою комнату, он проверил в телефоне входящие сообщения и, достав бумажный клочок, взятый у Михаила, набрал воркутинский номер.
Трубку сняли после шестого гудка. Мужской запыхавшийся голос ответил:
– Алло?..
Прочитав написанное имя, Кречетов спросил:
– Это Антон?
– Он самый. А вы кто такой?
– Дальний родственник вашей супруги.
– По какой линии?
– По отцовской.
– Пригласить ее к телефону?
Немного помолчав, Кречетов растерянно уточнил:
– Что?..
– Позвать, говорю, Олю? Она сейчас на кухне, готовит ужин.
– Вы в этом уверены?
– А с чего бы мне сомневаться? Я слышу, как у нее работает мясорубка.
– Значит, она никуда не уезжала?
– Кто ее отпустит посреди учебного года? На всю школу – один учитель литературы.
Кречетов замолчал, потом, спохватившись, обронил:
– Школа у вас, видно, маленькая…
– Так мне позвать Ольгу или перезвоните?
– Перезвоню, – ответил Кречетов и, дав отбой, с облегчением выдохнул.
Он вышел в коридор и, дойдя до тупика, развернулся. Нащупав в кармане ключ, постучался в Ольгину комнату. Она открыла дверь, и Кречетов сочинил, что ошибся дверью, ему нужен Константин. Кажется, Ольга поверила, но Кречетов остался недоволен собой. Если эта женщина самозванка и в доме Самаровых у нее есть свои, криминальные интересы, он рисковал спугнуть ее. В сложившейся ситуации это недопустимо и впредь ему следует быть осмотрительнее.
Вернувшись в свою комнату, Кречетов обнаружил там Ирину Владимировну.
– У вас было открыто, – оправдываясь, проговорила она.
Формально она явилась с тонометром измерить ему давление, но как оказалось на самом деле – чтобы поговорить.
Кречетов засучил рукав и подставил руку. Ирина Владимировна закрепила манжету и включила компрессор.
– Я говорила с Юлей. С ней происходит что-то необъяснимое.
– Это заметно.
– Нельзя ли повежливее? И вообще, пока измеряю давление, лучше помолчите. – Через минуту она сообщила: – Сто сорок на девяносто. Для вашего возраста это почти нормально.
– Мне пятьдесят.
– Может, немного высоковато. Могу дать таблетку, – предложила Ирина Владимировна.
Кречетов поспешно отказался и застегнул манжету.
– Нет уж, спасибо. Так что там с вашей дочерью?
– Не исключаю, что она подаст на развод, – трагическим тоном проговорила Ирина Владимировна.
– Характерами не сошлись? – сыронизировал Кречетов. – Или же разлюбила?
– Ни то ни другое. Она по-прежнему любит Михаила.
– Да ну?..
– Дайте договорить! – Ирина Владимировна нервно скрутила трубки тонометра. – Она будто сошла с ума! То любит, то ненавидит. И то и другое – на грани шизофрении. В мою дочь как будто вселился бес. Оболочка осталась Юлина, а внутри сидит другой человек.
– Это вы уже говорили.
– Во многом виноват сам Михаил. Он уделяет ей слишком мало внимания.
– Еще недавно вы говорили, что он ее любит.
– И это меня пугает больше всего.
– Заняться ей нечем. Научили бы вы ее вышивать.