— Некоторые сны — правда, некоторые — ложь, — сказал Второй. — Я действительно захотела его прихлопнуть. — Этот был правдивым.
Прошлое вернулось ко мне, расплывчатыми воспоминаниями моего детства. Христианские священники уже давно обосновались на Кипре, когда я родилась, но старые истории и обряды задержались. То что считается мифами сегодня, тогда воспринималось как реальность. Одна из таких историй гласила, что сны посылаются людям через одни из двух ворот: одни — из слоновой кости, другие — из рога. Посланные через ворота из слоновой кости — были ложными; посланные через роговые ворота — были правдивы. Я не знала, было ли это просто метафорой, но в итоге наблюдалась некоторая закономерность.
— Но почему? — спросила я. — Почему вы показываете мне правдивые сны? Вы замучили бы меня намного больше с другим глупым кошмаром. — Этот кошмар не был глупым. Я страдала, но не хотела, чтобы они знали это. Что может быть глупее, чем я, предлагающая им, как правильно меня мучить.
— Из-за незнания, — сказал Первый. — Скоро ты не будешь отличать правду от лжи. Ты примешь все потому, что боль может быть ложью. Но ты не узнаешь об этом. Скоро ты ничему не будешь доверять.
— Я буду знать, — твердила я. — Я могу их отличить.
— Ты уверена, что только что видела правду? — спросил Второй.
— Да. Абсолютно.
— Хорошо, — сказал Первый. — Тогда ты поймешь другую правду — никто не сможет тебя найти. Ты останешься тут навеки.
Глава 12
В какой-то момент мне пришло в голову, что мне хотелось бы, чтобы Онейриды насылали мне только ложные сны. Они, несомненно, причиняли боль, но было очень-очень слабое утешение в осознании позже того, что этого не было на самом деле. Все же мои несколько последующих снов были правдивыми и я была вынужденна продолжать вновь переживать прошлое.
Одно воспоминание возвратило меня в Флоренцию пятнадцатого столетия. Сначала я ощутила легкий расцвет радости от повторения этого. Итальянский Ренессанс был чем-то прекрасным и я трепетала, созерцая искусность людей, повторно проснувшись после прошедших нескольких унылых столетий. Все было сделано намного интересней, потому что церковь всегда противилась расцвету искусства. Такой конфликт способствовал процветанию моего вида.
Другая суккуб и я жили в одном доме, роскошно существуя за счет текстильного бизнеса, которым мы якобы управляли, в то время как наш дядя торговец (инкуб, который постоянно отсутствовал) путешествовал. Это была хорошая схема, и я, зовущаяся именем Бьянка, была любимым ребенком нашей местной демоницы, Тавии, благодаря удачным результатам по завоеваниям.
Все пошло наперекосяк, когда я наняла эксцентричного и очень красивого художника по имени Никколо, чтобы создать фреску для нашего дома. Он был ярок, забавен и умен — и был увлечен мной с первого дня. Тем не менее, чувство приличия и профессиональные принципы вынуждали его держаться на расстоянии. Это было чем-то, что я намеревалась изменить, и я часто оставалась с ним, пока он работал над стеной, зная, что это просто вопрос времени, когда он поддастся моему очарованию.
— Овидий ничего не знал о любви, — однажды сказала я ему. Я бездельничала на диване, придираясь к одной из литературных дискуссий, в которых мы так часто сталкивались. Его способность к беседе такого рода, добавляла ему очарования. Он посмотрел на меня с притворным недоверием, прерывая свою живопись.
— Ничего о любви? Женщина, прикуси язык! Он авторитет! Об этом он писал книги. Книги которые все еще читаются сегодня.
Я приняла сидячее положение из своего недостойного отдыха. «Они не существенны. Они были написаны в разные периоды. Он посвящает страницы сильным мужчинам, повстречавшим женщин. Но в тех местах вокруг никого нет. Женщины не устраивают состязания или драки. Мы даже не можем подольше задержаться в общественных местах». Это прозвучало более горько, чем я предполагала. Художественная культура того времени была замечательна, но она существовала с ограничениями женских ролей, которые отличались от тех, к которым я привыкла в других местах и эпохах.
— Возможно, — согласился Никколо. — Но принципы остались прежними. Также как и методы.
— Методы? — фыркнула я. Честно говоря, что может простой смертный знать о методах обольщения? — Нет ничего, кроме мнимых жестов. Подари своей возлюбленной комплименты. Поговори об общих вещах, типа погоды. Помоги ей поправить платье если возникнет неразбериха. Что из этого списка заставляет любить?
— Что из этого списка заставляет любить? Во всяком случае, эти замечания применимы именно сейчас. Все дело в браке как в бизнесе. Он наклонил голову в свойственной ему манере. — Кстати, ты что-то сделала со своими волосами сегодня, они очень красивы.
В свою очередь я остановилась, принимая во внимание комплимент. — Спасибо. В любом случае. Ты прав: брак — это бизнес. Но случаются и браки по-любви. Или любовь приходит со временем. И множество тайных связей, независимо от их «греховности», основаны на любви.
— Так ты думаешь, что Овидий губит то, что еще осталось от любви? Его глаза пробежались по окну и он нахмурился. — Разве похоже что будет дождь?
Я с рвением подхватила эту тему, его резкие перерывы все больше раздражали меня. — Да… что? Я имею в виду, нет, дождя не будет, и, да, это — то, что он делает. Любовь уже настолько редка. Подходя к этому как игре, он унижает то немногое, что есть.
Никколо забросил свои кисти и краски и сел рядом со мной на диване. — Тебе не кажется, что любовь это игра?
— Иногда — да, большую часть времени — да, но это не означает, что мы не можем… Я остановилась. Его пальцы скользили по краю выреза моего платья. — Что ты делаешь?
— Тут примялось. Я поправил.
Я посмотрела на него и затем мы начали смеяться ведь он проявил свою хитрость. — Ты сделал это. Следовал его совету.
— Он работает?
Я потянулась к нему: — Да.
Он отступил. Он не ожидал этого. Он только хотел подразнить меня, доказать свою точку зрения в этой игре. Пряча глаза он поднялся.
— Я должен вернуться к работе… Он редко отступал, я разоружила его.
Захватывая его с удивительной силой я дернула его обратно ко мне и прижалась своими губами к его. Они были мягкие и сладкие, и спустя несколько ошеломительных моментов он ответил, его язык жадно двигался к моему. Затем, понимая что он делает, снова отодвинулся.
— Извини. Мне не следовало…
Я могла увидеть тоску в его глазах, желание, которое он сдерживал работая со мной. Он хотел меня, но даже этот плутоватый тип с художественной натурой понимал, что не правильно делать это с незамужней женщиной более высокого положения, особенной с той, кто его наняла.
— Ты начал, — предупредила я низким голосом. — Ты пытался доказать мне что не так с Овидием. Похоже сработало.
Я положила свою руку на его шею и придвинула его рот обратно к моему. Он по-прежнему сначала сопротивлялся, но ни как в прошлый раз. И когда его рука начала медленно приподнимать складки моей юбки, я знала, что я победила и сейчас настало время переместиться в спальню.
Оказавшись там, он отказался от любых попыток к приличию. Он толкнул меня на кровать, пальцы, что так ловко окрашивали стены, теперь шарили по мне, освобождали от моего сложного платья и слоев дорогой ткани.
Когда он раздел меня до тонкой сорочки, я возглавила процесс, снимая его одежду с эффектной проворностью и радовалась, чувствуя его кожу под моими пальцами, исследуя его тело. Расположившись на нем я опустила лицо и позволила моему языку танцевать на его сосках. Они твердели под моим ртом и я с удовольствием слышала его тихие крики когда мои зубы слегка прикасалась к его нежной коже.
Двигаясь вниз, я продолжила поцелуи вниз к животу, туда, где он стоял твердый и большой. Деликатно я пробежалась по его стволу, от основания до кончика. Он снова закричал, крик перешел в стон когда я взяла его в свой рот. Я чувствовала как он растет под моими губами, становясь еще тверже и больше, когда я медленно двигалась вверх и вниз.
Я думаю даже не подозревая что он делает, его руки зарылись в мои волосы, пальцами подхватывая мои тщательно закрепленные уложенные кудри. Засасывая сильнее, я увеличила темп, больше чувствуя его в моем рту. Ранние потоки его энергии стали просачиваться в меня, как сверкающие потоки цвета и огня. Хотя не физически это приятно само по себе, подобным образом это пробуждает голод моего суккуба и разжигает мою плоть, заставляя меня дольше прикасаться к нему и быть обласканной в ответ.
— Оо… Бьянка, ты не должна…
Я моментально выпустила его изо рта, позволив руке продолжать гладить его все ближе к кульминации. — Ты хочешь чтобы я остановилась?
— Я… о да, хорошо! Нет, но такой женщине как ты… ты не должна…
Я рассмеялась низким и опасным голосом. — Ты и понятия не имеешь что я за женщина. Я хочу закончить. Я хочу чувствовать тебя во рту… пробовать тебя…
— О боже, — простонал он, закрыв глаза и разомкнув губы.
Его мышцы напрягались, тело немного выгнулось, и мне как раз удалось во-время вернуть свой рот к нему. Он излился, и я проглотила все, пока его тело продолжало сотрясаться. Жизненная энергия поступала в меня мощными резкими скачками, и у меня чуть не случился собственный оргазм. Мы только начали, а я уже получала от него больше жизни, чем ожидала. Это будет хорошая ночь. Когда его дрожащее тело, наконец, успокоилось, я переместилась так, чтобы мои бедра обернулись вокруг него. Я облизала губы.
— Боже, — повторил он, тяжело дыша с широко раскрытыми глазами. Его руки прошлись по талии и легли на мою грудь, заработав мое одобрение. — Я думал… я думал, что только шлюхи делают такое…
Я приподняла брови: — Разочарован?
— О, нет. Нет.
Наклоняясь вперед я приблизила свои губы к его. — Тогда отблагодари меня!
Он был однако весьма нетерпелив, несмотря на его усталость. Стянув сорочку через мою голову, он обрушился на мое тело своим ртом, его руки обхватили мою грудь, в то время как его губы сосали, а зубы дразнили мои соски, также, как я это делала ему. Мое желание росло, мои инстинкты побуждали меня брать все больше и больше его жизни и погасить острую необходимость моего тела. Когда он опустился ртом между моими ногами, разводя бедра, я потянула его голову вверх.