– Ну, там… там в лесу, по-моему, кто-то был.
– Один человек?
– Непонятно. Я просто чувствовал, что там кто-то есть. И казалось, что они меня видят – словно смотрят прямо на меня. Потому что сад у меня за спиной был ярко освещен, понимаешь? Но они были за деревьями – в темноте, – так что мне их не было видно.
– И тут тебе стало страшно? – Чарли теперь заговорил тише. – Эти люди в лесу испугали тебя?
Джеймс замешкался.
– Немножко.
– Вполне объяснимо. – Чарли откинулся в кресле. – Тебе было нечего бояться, но в тот момент ты этого не знал. Тебе не показалось, что они собираются тебя позвать? Или двинуться к тебе?
– Не знаю.
– А что произошло потом?
– Сон изменился. Я просто оказался в каком-то другом месте.
Даже после всего лишь одной недели эксперимента мне уже было хорошо знакомо это ощущение – то, как один сон плавно и без всякого перерыва перетекает в другой, – но от того, как Джеймс это выразил, мне все равно стало малость не по себе. «Я просто оказался в каком-то другом месте». Он подал это так, будто сон каким-то образом был реальностью. И Чарли теперь завороженно уставился на него, словно только что произошло нечто важное и он не мог до конца в это поверить.
– Так ты видел его… – произнес Чарли, голосом полным благоговейного изумления.
Секунда молчания в комнате.
– Видел кого? – уточнил я.
– Да никого он там не видел, – мрачно буркнул Билли. – Он не сказал, что и вправду видел его.
– Ну, хотя бы почувствовал… – Чарли стрельнул в Билли совсем коротким взглядом, после чего вновь полностью переключил внимание на Джеймса. – А ты знаешь, что мне снилось этой ночью?
– Нет.
– Мне снилось, что я в том же месте, что и ты. Я был в лесу вместе с ним, и я видел тебя – видел, как ты смотришь на нас в ответ. Там, где мы стояли, было очень темно, так что я сомневался, что ты сможешь нас углядеть. Но ты углядел. – Он гордо улыбнулся. – Это произошло гораздо раньше, чем я ожидал.
– О чем это ты вообще? – спросил я.
Чарли посмотрел на меня.
– Этой ночью нам с Джеймсом снился один и тот же сон.
– Что?!
– Мы с Джеймсом делили одно сновидение на двоих.
– Ой, только, блин, не смеши!
Слова эти вырвались у меня без всяких раздумий, и атмосфера в комнате заметно переменилась. Хотя раньше я вполне мог в таких случаях закатывать глаза, но до этого никогда не перечил Чарли столь открыто и агрессивно. Его улыбка увяла и глаза опустели, и я понял, что переступил черту.
Но все равно продолжал напирать.
– Такого просто не бывает, Чарли.
– Я понимаю, Пол, – произнес он. – Ты не прилагал таких стараний, как остальные, и ничего не достиг. Но поверь мне: это на самом деле произошло.
– Ну да, как же! На самом деле ничего не произошло!
Чарли открыл свой дневник сновидений и протянул его над столом Джеймсу.
– Джеймс, тебя не затруднит это прочесть?
Тот замешкался. Внезапный напряг в разговоре заставил его занервничать. Но мне было понятно, что Джеймс также и заинтригован, и через секунду он подошел, взял дневник Чарли, а потом немного постоял, изучая открытую перед ним страницу.
Глаза его расширились.
– Ну что? – спросил я.
Но Джеймс ничего не ответил. Закончив чтение, он опустил тетрадь и посмотрел на Чарли с чем-то вроде благоговейного ужаса на лице.
– Такого… такого просто не может быть!
– Тем не менее. – Чарли мотнул головой в мою сторону. – Покажи Полу.
Джеймс передал мне тетрадь. Пусть даже он был явно напуган, я по-прежнему думал, что все это полный абсурд. Люди не могут видеть один и тот же сон на двоих. Я опустил взгляд на раскрытый дневник. Последняя запись Чарли начиналась на левой странице разворота, и его мелкий, паутинный почерк заполнял обе. Наверху были указаны дата и время – сегодняшнее утро.
Я приступил к чтению.
Я сижу вместе с ним в лесу.
Тут очень темно, но сквозь деревья тускло просвечивает луна, и мне понятно, что на нем старая армейская куртка – та, что с потрепанной тканью на плечах, похожей на перья, словно он ангел, который срезал свои крылья под корень. Волосы у него черные и спутанные, дикие, как заросли под деревьями вокруг нас, и его лицо – черная дыра, как и всегда. Но почему-то я совершенно четко вижу его руки – он сидит по-турецки, положив их на колени. Руки у него ярко-красные.
Этот человек встает, возвышаясь надо мной, огромный, как гора. Вразвалку уходит в лес, и деревья расступаются перед ним. Я понимаю, что должен идти следом. Есть что-то, что он хочет показать мне, ему нужно, чтобы я что-то увидел.
Я пробираюсь вслед за ним по лесу. Он как медведь, как чудовище – полностью заслоняет обзор впереди. Я изо всех сил стараюсь не отставать, не хочу заблудиться и подвести его. Лес смыкается у меня за спиной так быстро, как и расступается перед ним впереди, и меня изумляет власть, которой он здесь обладает.
Внезапно он останавливается и вытягивает одну руку с растопыренными красными пальцами. Я тоже останавливаюсь и становлюсь сбоку от него. Он кладет свою огромную красную ручищу мне на плечо, и мою кожу пощипывает там, где он ее коснулся. Вблизи он пахнет мясом и землей, и я могу чувствовать, как его огромная грудь медленно расширяется рядом со мной, а его дыхание клокочет у него в горле при каждом вдохе. Я хочу увидеть его лицо, но знаю, что пока недостоин этого.
Чуть впереди перед нами лес заканчивается. Дальше – что-то похожее на сад, и он гораздо лучше освещен, чем то место, где мы стоим. Там кто-то есть. Ему нас не видно из-за темноты, но я его хорошо вижу.
Это Джеймс.
Мое сердце начинает биться чаще, поскольку я понимаю, что наконец-то получилось. То, чему он меня научил и что говорил мне, полностью сбылось. Одного за другим я приведу нас к нему.
Я уже собираюсь окликнуть Джеймса, но тут просыпаюсь.
Закончив чтение, я еще раз глянул на дату. А потом опять пробежался взглядом по строчкам записи, давая себе время подумать. В комнате стояла тишина, и я чувствовал, что все не сводят с меня глаз, ожидая моей реакции – гадая, кто же победит в этом споре, я или Чарли. Все зависло в неустойчивом равновесии, как на лезвии ножа.
Я бросил взгляд на Чарли. Он с любопытством наблюдал за мной, и я смог выдержать его взгляд всего лишь какую-то секунду, после чего вновь опустил глаза на исписанные листы.
Потому что и понятия не имел, что сказать.
То, что я только что прочел – то, что до сих пор маячило прямо перед мной, – было совершенно невероятно. Два человека никак не могут делить один и тот же сон на двоих! И все же я был столь же уверен, что Джеймс и Чарли никак не могли заранее сговориться между собой. Потрясение, которое я видел на лице у Джеймса, было совершенно искренним.
Я буквально чувствовал, как тикают секунды, и с каждой во мне росло беспомощное раздражение. При всем своем старании я никак не мог разгадать секрет фокуса, который только что показал мне Чарли. Но нужно было что-то сказать, и мое упорное желание дать ему отпор оказалось сильнее, чем когда-либо. Крылся во всем этом какой-то подвох, я это понимал. Может, даже опасный подвох. Но вот только я не знал, как управиться с этим.
Закрыв дневник, я небрежно бросил его на стол перед Чарли, а потом попытался придать голосу как можно более пренебрежительный оттенок:
– И что же это тогда за «мистер Красные Руки»?
10
В наши дни
– Майкл отсюда практически не вылезал.
Мэри Прайс говорила негромко, словно воздух в гостиной был слишком нежным и она опасалась потревожить его.
Аманда огляделась. И верно – все, что осталось от жизни Майкла Прайса, было по-прежнему разбросано вокруг. Возле окна стоял стеклянный столик, на котором лежали тетради и учебники; через спинку одного из деревянных стульев была небрежно перекинута стопка худи со свисающими до пола капюшонами. На подлокотнике дивана валялись черные наушники, а возле телевизора Аманда заметила коробки с играми, раскиданные по полу вокруг видеоприставки «Плейстейшен». Комната выглядела так, будто Майкл вышел отсюда всего несколько секунд назад и вот-вот вернется.
Но когда взгляд Аманды переместился на родителей мальчишки, сразу стало ясно, что такого уже никогда не произойдет. Вид у Мэри Прайс был бледный и потрясенный. Ее муж, Дин, сидел рядом с ней на диване с ничего не выражающим лицом, одной рукой крепко вцепившись себе в колено. Разговоры с родственниками жертв Аманда считала наиболее трудной частью своей работы. Особенно в последнее время ей было все труднее не воспринимать их боль как свою собственную, представлять их стоящими рядом с ней на месте преступления и принимать на себя удар их горя. Вот и сейчас чувство потери и пустоты в комнате было для нее почти что невыносимым.
«Запри это на замок, – прозвучали в голове слова отца. – Сохраняй профессиональную отстраненность».
Но это у нее никак не получалось.
– Это частично наша вина, я знаю, – говорила Мэри. – Нам вечно было многое не по карману. У Майкла была та же самая комната, что и в восьмилетнем возрасте. Она слишком мала для подростка – места там разве что для кровати да пары тумбочек. Господи, я была такой ужасной матерью!
Аманда посмотрела на Дина Прайса, ожидая, что тот утешит жену. Но мужчина сейчас словно находился где-то слишком далеко, так что она даже не была уверена, что он эти слова вообще услышал.
– Зря вы так. Я уверена, что вы делали все возможное.
– У вас есть дети? – спросила Мэри.
«Господи, нет!» Аманда по-прежнему живо помнила тот страх перед беременностью, который ей довелось испытать в свои двадцать с небольшим, – это определенно была одна из самых худших вещей, когда-либо случавшихся с ней.
– Нет, пока что нет.
– Дети – это замечательно, но иногда с ними трудно. Майкл всегда был спокойным мальчиком, но просто окончательно замкнулся в себе, когда подрос. Даже с собственной мамой не желал разговаривать. – Мэри посмотрела на своего мужа, который по-прежнему неотрывно смотрел куда-то вдаль. – Хотя в последнее время вы с ним вроде сошлись поближе, так ведь? Это пошло на пользу вам обоим. Ему, по крайней мере, уже не было так одиноко, по-моему.