– И пошли повидаться с ней?
– Я пытался поговорить с ней, но у меня ничего не вышло.
– И вы столкнули ее с лестницы?
– Нет!
Внезапное потрясение в его голосе и выражение его лица были совершенно неподдельными.
– Тогда расскажите, что произошло.
– Я решил, что лучше всего убрать тело из нашего старого дома. В таком случае, если б Дафна и впрямь кому-нибудь что-то сказала, не осталось бы никаких доказательств. Так что той ночью я вынес останки в лес и разбросал их. Прикрыл их слегка. Постарался, чтобы все выглядело так, будто они уже давно там лежат.
«Он в лесу, Пол!»
«Мельком среди деревьев».
– Может, Дафна заметила свет моего фонарика… Но в любом случае она поняла, что я там делаю. Хотя главная проблема была в дневнике сновидений Чарли, понимаешь? Джеймс тогда забрал его, а я в тот раз привез его с собой. Хотя понимал, что нельзя оставлять его в лесу вместе с ним. От Чарли остались лишь кости, но дневник не подвергался воздействию природной среды – выглядел просто как новенький. Так что я собирался сжечь его. И перед уходом в лес оставил его на кухонной стойке. А когда вернулся… его там больше не было.
– Моя мать приходила и взяла его?
– Должно быть. Но к тому моменту было уже поздно что-либо по этому поводу предпринимать. Когда я подошел к вашему дому, там уже стояла «Скорая».
«Они все одинаковые».
Теперь я окончательно понял, что тогда произошло. Моя мать забрала дневник и спрятала его среди точно таких же моих тетрадей. На второй этаж она кое-как поднялась, но на обратном пути тело подвело ее.
– Выходит, она все-таки спускалась, – тихо произнес я.
– Что?
– Неважно.
Между нами повисло молчание.
Потом Карл вздохнул.
– Я устал, Пол. Теперь ты все знаешь. И как я уже говорил, теперь твое дело, как поступить со всем, о чем я тебе рассказал. – Он махнул рукой себе за спину. – Теперь Чарли где-то там в лесу, и рано или поздно его найдут. Все будет кончено. А пока тебе нужно решить, что делать. Ты можешь разрушить то, что осталось от трех человеческих жизней. Ты можешь навредить памяти своей матери. Или ты можешь просто…
– Забыть?
– Да. Думаю, что да.
Я отвернулся, мысленно взвешивая все, что он сказал. Размышляя о цепи событий, хитросплетении причин и следствий. Если то, о чем мне только что рассказал Карл, – правда, то стал бы я винить того, кто в подобной ситуации поступил именно так? Вряд ли. Все пытались сделать как лучше. Защитить людей, которых любили. Уберечь их от гибельных последствий. Безропотно нести ту ношу, что легла на их плечи. Свою долю, которую, похоже, настало время возложить на себя и мне.
В голове сами собой прозвучали слова моей матери, и я произнес их вслух:
– Знаете, ваша жизнь могла бы быть намного лучше.
То, что у Карла она всегда была полна скорби и сожаления, ясно читалось у него на лице. Подумалось, что эти мои слова во многом применимы ко всем из нас, и, может, лишь оказавшись в конце своего жизненного пути, можно по-настоящему оценить всю их силу.
– Да, – сказал он. – Я знаю.
«Тебе тоже придется взвалить на себя эту ношу».
«И самому решать, что со всем этим делать».
Я уже собрался сказать что-то еще, но тут поднял взгляд и увидел подъезжающие полицейские машины.
36
Двайер гнал слишком быстро, и когда ударил по тормозам перед тем, что некогда было детской площадкой в Гриттен-Вуде, машина пошла юзом. Позади сразу же остановился второй автомобиль, едва не врезавшись в них.
Аманда увидела за боковым стеклом машины двоих мужчин, сидящих на одной из скамеек. Пола она узнала сразу, а по данным отслеживания телефона в реальном времени предположила, что второй – это Карл Доусон.
У Двайера явно не было никаких сомнений: он уже выскочил из-за руля, двигаясь гораздо быстрее, чем она могла от него ожидать. Аманда еще отстегивала ремень безопасности, когда он уже перешагнул через низенькую ограду, выставив перед собой свое полицейское удостоверение.
– Мистер Доусон? – услышала она его крик. – Мистер Карл Доусон?
Аманда помчалась за ним вдогонку, слыша за спиной хлопанье автомобильных дверей. Обе машины остановились на одной и той же стороне каменного пятачка: не слишком-то дальновидно с точки зрения тактики задержания, но противоположную сторону бывшей детской площадки подковой огибали густые кусты, а Карл Доусон был явно слишком ошарашен их появлением, чтобы пускаться в бегство. Хотя он уже встал и двинулся от скамейки в центр площадки. Пол остался сидеть, явно не понимая, что происходит, но на лице у Карла была написана такая паника, словно он даже отдаленно не удивился, увидев здесь полицию.
Как будто все-таки попытался бы сбежать, если б смог.
Но Двайер уже настиг его. Рука с удостоверением нырнула в карман, а вторая уже лежала на плече Доусона – Аманда даже не успела заметить, как он это проделал.
– Карл Доусон, верно? Остыньте, приятель. Мы просто хотим поговорить, лады?
Тот застыл на месте. Аманда прошла мимо них и направилась на противоположную сторону площадки, где на скамейке все еще сидел Пол. Когда она подошла к нему, он встал.
– Что вообще происходит?
– Ничего. – Аманда остановила его поднятыми ладонями и быстро оглядела с ног до головы. Вид потрясенный, но вроде цел и невредим.
Однако Пол лишь таращился мимо нее. Ей было слышно, как под отрывистое шипение раций на бывшей детской площадке у нее за спиной к ним присоединяются остальные оперативники.
– Успокойтесь, Пол, – сказала она.
– Что вообще творится?
– Нам просто нужно поговорить с мистером Доусоном.
– О чем?
– В данный момент не могу вам сказать.
В этот момент его взгляд переместился на нее, и Аманда увидела выражение отчаяния у него на лице. Его опущенные руки были прижаты к бокам, кулаки сжимались и разжимались. Она обернулась. Двайер вел Доусона к машине, одной рукой крепко обхватив пожилого мужчину за плечи. Со спины это выглядело так, будто они старые друзья и один помогает другому добраться до дому после бурно проведенного вечера.
А потом Аманда увидела, как Доусон вдруг сбился с шага и слегка обмяк, словно из него выкачали воздух, и поняла, что Двайер только что объяснил ему, по какой причине тот задержан. По подозрению в убийстве собственной жены и пасынка, а также Билли Робертса.
На секунду Карл Доусон обернулся туда, где стояли они с Полом. Аманда никогда раньше не видела на лице человека такой потери. Казалось, будто все, чего он с таким трудом достиг за долгие годы, сейчас у него отобрали. Словно в этот единственный миг Карл Доусон оглядывался на всю свою жизнь и сознавал, что каждая секунда в ней была прожита зря.
И тут Двайер повел его дальше к машине.
– Что он сделал? – спросил Пол.
Аманда опять повернулась к нему.
– Он не обязательно что-нибудь сделал. Нам просто нужно с ним поговорить. – Положив руку ему на плечо, она тихо произнесла: – Вы точно в порядке?
– В полном.
– Почему вы вместе с ним?
– Мы просто разговаривали.
Аманда услышала, как за спиной у нее захлопнулась автомобильная дверца.
– О чем разговаривали? – спросила она.
Пол все неотрывно смотрел поверх ее плеча, а когда перевел на нее взгляд, Аманда поняла, что абсолютно ничего не может прочесть на его лице. Это напомнило ей тот момент в пабе, когда она спросила его, если ли в Гриттене еще кто-нибудь, с кем ей стоит поговорить. Словно он боролся с чем-то внутри себя, точно не зная, сколько ей можно рассказать.
– О моей матери, – ответил он наконец.
– А что с ней?
– Она умерла.
– Знаю, – сказала Аманда. – Примите мои соболезнования.
– А Карл был ее другом.
Она обернулась на машину, где ее ожидал Двайер. Карл Доусон сгорбился на заднем сиденье. У них на руках имелись три жестоких убийства, а этот человек был так или иначе связан со всеми жертвами. «Так что ставлю все-таки на него», – сказал ей Двайер тогда в отделе, и он наверняка был прав. В конце концов, кандидатура и вправду самая очевидная. Если не он, то кто? Но сейчас, опять посмотрев на Пола, Аманда подумала, что что-то все-таки упускает из виду – что здесь происходило нечто большее, чем им представлялось.
– Пол? – произнесла она.
«Да черт возьми – помоги же мне хоть чем-нибудь!»
Но его лицо оставалось пустым. Какое бы решение Пол только что мучительно ни принимал, он уже явно сделал свой выбор. А когда заговорил, казалось, что он больше обращается к самому себе.
– Карл был ее другом, – произнес Пол еще раз.
А потом опустил взгляд и отвернулся.
– Вот и все.
37
Мой отец частенько что-нибудь жег.
Это было одно из немногих воспоминаний, оставшихся у меня о нем с детства. В своей взрослой жизни я никогда не ощущал нужды разводить любого рода огонь, но тогда это происходило довольно регулярно. Когда я был еще достаточно мал, чтобы отец не успел возненавидеть меня, я мог стоять вместе с ним в саду на заднем дворе и наблюдать, как он колет растопку, превращая сухие сучья в некое подобие птичьих лап с растопыренными пальцами, а после помогать ему сметать шуршащие кучи листьев в обложенную кирпичом яму для костра, которую он там соорудил. Газеты, мусор, обломки веток, колючие прутья ежевики… Все, от чего он хотел избавиться, безжалостно сжигалось, а потом на следующий день пепел разравнивался граблями, готовый для очередного костра. Наверное, просто таким уж человеком был мой отец. Когда что-то уже не представляло для него практической ценности, он считал своей священной обязанностью стереть это с лица земли.
Наверное, мыслил он верно.
И теперь я стоял на заднем крыльце, держа в руках первую из коробок.
Дело было к вечеру, и куда бы я ни посмотрел, везде сгущались тени. На Гриттен-Вуд быстро опускалась ночь, и вскоре должно было окончательно стемнеть. Но даже сейчас стена леса в конце сада нависала над головой бесформенной серо-черной массой, затянутой поднимающимся из переплетений подлеска туманом. Легкий прохладный ветерок нес ко мне запах земли и листьев.