– Прошло всего полгода, а он начал уже приударять за Фионовой, – сказала Рожкова, когда они вернулись в машину. – Да, жаль, что ноутбук не открыли…
– Это тебе не телефон Фионовой! – улыбнулся Сергей, вспоминая, как они оба обрадовались, когда выяснилось, что с телефона погибшей снята блокировка. – Но ничего, сейчас наш спец Гриша все вскроет, расскажет нам, чем жил и интересовался Мезенцев.
И без всякого перехода:
– Рожкова, что ты делаешь сегодня вечером?
– Думаю, что буду очень занята, – ответила она серьезно.
– Да? Интересно, чем же?
– Найду чем. Вы, мужчины, существа инопланетные. И мы, женщины, вас никогда не поймем и не простим.
– В смысле? Ты о чем, Рожкова?
– Вот случись что со мной, авария к примеру, ты бросишь меня, оставишь инвалидом. А если умру, через пару месяцев уже найдешь себе другую. И тогда, спрашивается, какой смысл во всех этих отношениях, когда они недолговечны? Когда нет настоящей любви?
– Ну ты загнула! С тобой все в порядке, Люся? Надо же, как тебя вскипятила история Мезенцева. А что, если…
Он вдруг резко затормозил, прижался к обочине и встал. Развернулся к Рожковой.
И она, такая умница с золотыми мозгами, вдруг поняла, что он собирается ей сказать, словно бы его мысли перетекли в ее голову!
– Фионова была женщиной склочной, а еще она изводила свою сестру… – медленно начала Рожкова, глядя Сергею прямо в глаза. – Надо проверить, в каких отношениях были Фионова и Мареева.
– Ты – гений. Впрочем, как и я. – Сергей, резко подавшись к Рожковой, поцеловал ее в губы. Получилось, что он ее почти ударил своими губами. Она невольно вскрикнула от боли, на глазах ее блеснули слезы, но видно было, что она счастлива.
– В школу? – спросила она, облизывая больную губу.
– В школу, – ответил он, и машина сорвалась с места.
Директора школы, Анну Георгиевну, они не нашли. Пытались поговорить с преподавателем химии, Семеновой. Но та, услышав только фамилию Мареевой, замахала руками:
– Нет-нет, я ничего не знаю. И вообще, у меня урок.
– Да постойте вы! – окликнула ее Рожкова и даже поймала за руку.
– Что вы себе позволяете? – возмутилась та, высокая и худая как жердь женщина в бесформенном сером платье. Толстый слой крем-пудры не скрывал ее рябое лицо, а черные нарисованные брови только придавали ее лицу гротескность и делали его похожим на маску клоунессы.
– Да вы поймите, это очень важно! – не сдавалась Люся.
– Она покончила с собой, вы же и сами это знаете, иначе не задавали бы вопросов, – она была явно раздосадована. – Ну что вам рассказать? Ладно, пойдемте ко мне в лаборантскую.
В маленькой комнатке, полки которой были уставлены колбами и пробирками, она, сложив руки на груди, приготовилась к разговору.
– Спрашивайте. Что вас интересует конкретно?
– Какой была Полина Мареева? Что вы можете о ней рассказать?
– Полина Никитична была талантливым преподавателем, и то, как она проводила занятия… Высший пилотаж! Она была преподавателем от бога, хорошим педагогом. А уж как материал свой знала! Представляете, она вечерами собирала ребят на факультатив по истории, чтобы показывать им фильмы по той теме, которую они проходили. А несколько раз разные классы возила, вы только представьте себе, в Москву, водила на экскурсию в Исторический музей! А ведь все это надо было еще организовать, найти спонсоров, чтобы дали денег на поездку. Это и билеты, и питание, и проживание. Проторила дорожку к какому-то депутату, тоже молодому и перспективному, фамилию уже не помню, кажется Кузнецов, и вот он помогал ей. Дети после этих поездок становились неузнаваемыми! Увлеклись историей, познакомились с директором местного краеведческого музея, ходили туда толпами! Большое внимание, по мнению Мареевой, важно было уделять теме Великой Отечественной войны, она считала, что дети должны знать всю правду. Она много рассказывала им о наших военачальниках, о битвах, о Гитлере… Она так много знала!
– Почему она решила уйти из жизни? – спросила Рожкова.
– Знаете, вы никому не верьте, что у нее с мозгами было не в порядке. Все это глупости! Она была большой умницей! Тут дело в другом.
– Личная жизнь?
– Вот о личной ее жизни мы ничего и не знаем. Кто-то сказал, что видел ее вместе с нашим Мезенцевым, но я ничего такого не замечала. Во всяком случае, здесь, в школе, они вели себя просто как коллеги. Она вообще была человеком в высшей степени скромным, и даже когда получала грамоты Министерства образования, а потом вообще стала учителем года два раза подряд, то нисколько не загордилась, оставалась такой же тихой и скромной и даже как бы стеснялась этого. Когда выходила получать грамоты и награды, краснела как рак.
– Думаете, ее убили?
– Ну нет! Что вы! Не думаю. Но в то же самое время не верю, чтобы она сама, добровольно, выбросилась из окна! В это невозможно поверить! С чего бы это?
– Может, она мыла окно и сорвалась? – предположил Сергей.
– В марте-то? Не рановато?
– Может, ее кто довел до самоубийства? – спросила Рожкова прямо в лоб. – Может, у нее был конфликт с кем-то из коллег?
– Не то чтобы конфликт, нет… Покусывала ее наша Фионова, конечно. Но она всех покусывала, пощипывала. Нехорошо так, конечно, говорить о покойницах, но женщина была непростая, вечно всех задирала. И знаете, что самое интересное? Вот обидит кого-нибудь, при всех, причем доведет до слез, а потом при всех и извинится. Мало того, потом эту свою жертву…
– Как вы сказали, жертву? – переспросил Родионов.
– Ну это я так, фигурально выражаясь… Так вот, потом она этого человека просто боготворит, заваливает подарками, знаете, такими символичными, недорогими, конечно. То коробку мела подарит, то гуашь, то просто купит упаковку скрепок… Всякую чушь, короче. Но могла и пирожные купить и вообще угостить всех в учительской. И так прилюдно раскаивается, извиняется уже перед всеми, говорит, что сама страдает от своего характера.
– То есть с Фионовой у нее не было открытого конфликта?
– Да как сказать… Понимаете, это Марина Дмитриевна начала распускать слух, что как будто бы между Полиной и тем депутатом… Словом, будто бы они любовники и поэтому он спонсирует ее поездки в Москву. Да, они же еще и в Волгограде были! Полина тогда очень тяжело переживала все это, до нее же доходили слухи. А однажды она не выдержала, когда в учительской было много преподавателей, открыто спросила Фионову, зачем она клевещет на нее. Фионова не ожидала такого поступка от Полины, она же считала, что она, такая тихая и интеллигентная, все это просто проглотит, а все получилось как раз наоборот. Все учителя встали на защиту Мареевой. Потом, помню, в учительскую вошла наша Жарова, директриса, она тоже была в курсе этой истории, точнее, сплетни, и сказала, что пора положить конец такому поведению Фионовой. Сказала, что она сама лично знакома с сестрой этого депутата, в курсе его семейных дел, что всем известно, какая у него приличная семья, чудесная жена и трое детей, и что он делает много полезного для города, что он уважаемый человек и все в таком духе… И, разгорячившись, Жарова, на то она и Жарова, пригрозила Фионовой увольнением. И вот тогда наша Фионова пулей вылетела из учительской, а потом заболела, вроде гриппом, но наши все считали, что она просто приходила в себя дома.
– Получается, что ее могли уволить из-за этого конфликта с Мареевой?
– Да. Это было событие в нашей школе. И первое время после этого скандала Фионова, вернувшись, ходила тише воды ниже травы, но потом она пришла в себя и принялась троллить нашего учителя физкультуры, просто прохода ему не давала, так он потом уволился!
– И где он сейчас? – спросил Сергей.
– Представляете, ему крупно повезло, просто привалило счастье – досталась квартира где-то в Подмосковье, кто-то там из родственников умер, а он был единственным наследником. Вот он и перебрался туда с семьей.
Вернувшись в машину после разговора с Семеновой, Рожкова подвела итог:
– Мареева – не жертва. Это не Катя Фионова, которая долгие годы страдала от своей старшей сестры и не знала, куда от нее деться. Мареева была сильным человеком, а потому ее точно нельзя было довести до самоубийства. Значит, этот мотив исключается.
– Это-то исключается, но появляется другой… – задумчиво произнес Сергей.
– Убийство? – шепотом спросила Люся, которой до этого момента это просто не могло прийти в голову. – Убийство? Но если это убийство, тогда кто же убийца? Думаешь…
– Смотри, единственный раз, когда жертвой стала сама Фионова, было связано как раз с Мареевой! Ты можешь себе представить, насколько ей было тяжело, ей, которая изводила своими нападками всех подряд, наверняка получая от этого удовольствие, питаясь этим, после этих разборок в учительской, когда ей пригрозили увольнением! Думаешь, она могла это забыть, думаешь, она спокойно встречалась в школе с Мареевой и не думала о том, как бы ей отомстить?
Так, рассуждая на тему мести Мареевой, они доехали до отдела и передали ноутбук Мезенцева Григорию Белову, эксперту-айтишнику.
– Встретимся вечером? – спросил Сергей Рожкову перед тем, как расстаться и разойтись по своим этажам.
– Посмотрим на твое поведение, – кокетливо ответила Люся. – Если честно, у меня работы – просто завал! Как бы не пришлось работать с документами до самой ночи.
– Рожкова!
– Созвонимся, – ответила она и, развернувшись на каблучках, побежала к лестнице.
Сергей позвонил Кристине Метель, договорился с ней о встрече. Эта дама-художница разговаривала с ним холодно. Возмутилась тем, что они, мол, совсем недавно разговаривали, что непонятно, зачем отрывать людей от дела. Вновь открывшиеся обстоятельства ее нисколько не волновали. Она сказала, что не хотела бы, чтобы он приезжал к ней в мастерскую, что там нечего делать казенным людям, словом, слегка так нахамила ему и назначила встречу в сквере, у розария.
Она сама была похожа на розу. Только черную, бархатную. Очень красивая женщина, не мог не отметить Сергей. Одета не так, как остальные люди, словно в театр собралась или на какую-нибудь богемскую тусовку. Волосы, пышные, блестящие черные кудри, белая матовая кожа, бледно-розовая помада – вот одарил же ее Бог такой неземной красотой! От нее исходил слабый аромат лимона или апельсина. Может, она натерла свою кожу лимонной коркой?