– Но я же чувствую, что у тебя от меня есть какие-то тайны…
Кристина поднялась, подошла к дочери и указательным пальцем приподняла ее подбородок и заглянула ей в глаза.
– Ма, ты чего? – нахмурилась Валя, которой этот жест матери был прежде незнаком.
– А то, Валя, что у каждой женщины есть какие-то тайны. И это нормально, понимаешь? Или ты думаешь, что я в свои тридцать два неспособна на любовные приключения? Да у меня ни одной морщинки нет!
– Ладно, я пойду, – Валя, обидевшись на странное поведение матери, поднялась к себе.
– Катя не приходила? – крикнула Кристина.
– Нет.
– Хоть бы этот изверг оставил ее в покое… Работать не умеют, допрашивают тех, кто на поверхности, – ворчала Кристина в перерывах между глотками вина.
Валентина раскрыла ноутбук, набрала в поисковике: «1997 год в городе С. Было совершено групповое изнасилование. Лес».
И тут выскочило всего две строки с подобной информацией.
«Групповое изнасилование 16-летней К.», «В городе С. в мае 1997 года в лесном массиве возле деревни Коротаевка группой местных молодых людей была жестоко изнасилована 16-летняя К.».
Хоть она сейчас и злилась на мать за то, что та не была с ней откровенна, эти заметки в интернете вызвали в ней бурную реакцию, у нее от ужаса, что этой несчастной девушкой могла быть Кристина, на глазах выступили слезы и заболел живот.
Не может быть! Моя мама была изнасилована? Валентина же четко слышала, как она произнесла по телефону, обращаясь к своей подруге: «Сколько их тогда было в лесу? Да, четверо… Конечно, было больно. Я вообще тогда чуть не умерла, столько крови потеряла…»
Ну не на куски же ее там резали! И что могут в лесу делать парни с девушкой, которой… Так, сколько ей было семнадцать лет назад? Шестнадцать, как той «К.»? Нет… Всего лишь пятнадцать!
И тут Валю словно парализовало. От ужасной догадки, что она, девочка, которую мать родила в шестнадцать, могла появиться на свет от одного из насильников, она не могла даже пошевелиться! Так и сидела на кровати, уставившись в стену и машинально подсчитывая нарисованные на ней лепестки деревьев.
Прошло довольно много времени, пока она решилась набраться смелости и поговорить с матерью о том, кем же был на самом деле ее отец. Раньше мать говорила, что Валя родилась от хорошего и веселого парня, которого она очень любила, но который был слишком молод, чтобы жениться. Словом, ему родители не разрешили жениться, и семья вообще укатила за границу. Впервые, когда Валя услышала эту историю, она не произвела на нее ровно никакого впечатления. Да таких историй – миллион!
Но сегодня, услышав фрагмент разговора матери с подругой, особенно бьющие по нервам фразы, в которых говорилось о парнях в лесу, о том, что ей было больно и что она потеряла много крови, она приняла эту информацию именно на свой счет. Да! Мама была изнасилована, ей пригрозили, что если она кому-нибудь расскажет об этом, то ее убьют, и вот прошло много лет, и теперь, возможно, она встретила кого-то из своих насильников и начала шантажировать… «Скорее всего, – мысль Валентины летела со скоростью света, – этот главный зачинщик и насильник – какая-то крупная шишка в правительстве, возможно, политический деятель, депутат или вообще ректор университета! Или работает в команде президента, в Москве! И вот теперь, когда наступило время разоблачительных шоу, когда маме за скандальную историю об известном и уважаемом человеке могут на телевидении еще и приплатить, если она раскроет, чем занимался этот чиновник, она и решила начать его шантажировать. И заломила такую крупную сумму за свое молчание, что этот подлец решил, что дешевле будет от нее откупиться, чем опозориться на весь белый свет и потерять репутацию».
Вот примерно такую историю придумала Валентина, не зная, куда деться от страшных, кровавых и полных боли сцен насилия. Бедная мама!
Но она же имеет право знать, кто ее отец?
Валя открыла дверь и вышла на площадку, откуда начинался спуск в мастерскую. Сквозь золоченые прутья балясин она увидела свою мать, уже в красном шелковом халатике, устроившуюся на диванчике. В руке – как ее продолжение – мобильник. Она снова разговаривала по телефону. Но только теперь шепотом. Мастерская была залита красным закатным солнцем. Кровь, кровь… Сколько же она потеряла тогда крови? Они мучали ее, унижали… гады!
– …теперь они выйдут на него, а он, испугавшись, может все свалить на меня. И я не знаю, что делать. Я наплела этому Родионову, что не звонила ей, вряд ли, конечно, убедила. А потом он взял и спросил про Валерку. Я? Да, конечно, я знала, что будут изучать список в ее телефоне, что наверняка заинтересуются им. И теперь я боюсь, что они вызовут его на допрос и он расскажет им все, все… Мне не по себе, Оля. Что делать? Да знаю я! Но у меня-то цель была благая – я просто хотела помочь бедной девочке избавиться от сестры-тирана. Ты знаешь, я трудно схожусь с людьми, у меня не так много настоящих друзей, но Катя… Ты не ревнуй меня к ней, просто такие, как она, достойны лучшей доли. У Кати чистая душа, она неспособна на зло, но эта Марина просто душила ее. Когда она прибегала к нам вся заплаканная и, рыдая, рассказывала, как сестра отхлестала ее по щекам только лишь за то, что она поставила ей на спину слишком горячие горчичники, мы с Валей были просто в шоке. И ведь, что самое удивительное, Катя любила ее. Всем сердцем. Вернее, это ей так казалось, что она ее любила, а на самом деле просто боялась. Так часто бывает, что жертва любит своего мучителя. Просто классический пример. Ее сестра была настоящим, просто махровым нарциссом, а это, скажу я тебе, страшные люди. Вот я и решила ей помочь… Что? Ты так считаешь? Ну, хорошо. Да-да, я понимаю, это не телефонный разговор. Что ж, я поеду к нему завтра и решу все вопросы. Если что, предложу ему еще денег. Да уж, вляпалась, это точно… Ладно, дорогая, спасибо, что выслушала. Целую.
– Ма! – громко позвала ее Валя, у которой от услышанного волосы зашевелились на голове. Она хотела уже задать самый важный вопрос, хотя до этого собиралась поговорить совсем о другом, спросить, кто ее отец, но так и не решилась.
– Да, милая? – Кристина подняла голову и посмотрела на спускающуюся по лестнице дочь. – У тебя все в порядке? Если проголодалась, я пожарю курицу. Хочешь?
Мысль, что ее мать наняла киллера, чтобы тот убил Марину Фионову, вызвала в ней самые противоречивые чувства. Она запуталась в них. Когда она только услышала «…я просто хотела помочь бедной девочке избавиться от сестры-тирана», то увидела в матери настоящего монстра, убийцу и даже успела испугаться. Но потом вдруг поняла, что все еще любит ее, что никогда не допустит, чтобы мать вычислили и посадили в тюрьму. Что она, Валя, сделает все возможное и невозможное, чтобы помочь ей избежать наказания. А если вспомнить и понять, как она, Кристина, много пережила в юности, как едва осталась жива, то, быть может, изменить свое отношение и к убийству? От этих мыслей у нее закружилась голова.
Шестнадцатилетняя Валя со своим еще не сложившимся мировоззрением, взбалмошная и категоричная, фанатично любящая свою мать и боготворящая ее, за один день узнала о ней так много, что, сама того не зная, возвысила ее и поставила на пьедестал как героиню серьезного драматического романа, сравнив ее в душе почему-то с королевой Марго.
– Ма… – Валя бросилась к матери, обняла ее, прижалась к ней. – Я так тебя люблю! Знай, что ты всегда можешь на меня положиться. Во всем.
21
Илья повез меня ужинать в ресторан. Он был счастлив, светился, излучал радость. И я искренне радовалась за него. Теперь, когда моей сестры не было, кто бы мог помешать нам наслаждаться жизнью, свободой и любить друг друга? Жизнь Ильи теперь вернется в нормальное русло, и он снова возглавит наш лицей. Хотя бы одной болезненной темой у меня будет меньше.
Мы заказали шампанское, и я напилась. Оно было такое вкусное, холодное, пузырьки пощипывали язык и небо, а голова кружилась, словно карусель. Мне просто необходимо было расслабиться.
– Кристина, похоже, предала меня, – решила я поведать моему кавалеру страшную тайну. – Она за моей спиной общалась с Мариной. Они перезванивались, прикинь? – я громко икнула. – Вот и верь после этого людям.
– Я не верю. Кристина, судя по твоим рассказам, хороший человек и не подлый. С какой стати она стала бы тебя принимать у себя, если была бы в сговоре с Мариной?
– Так вот именно это-то у меня в голове и не укладывается. Я не могу, понимаешь, не могу понять этот ход конем! Моя сестра… Ей было важно, чтобы я всегда была рядом с ней, чтобы она могла меня контролировать, но когда я уходила к Метелям, то она не видела меня и знала, что на меня там, в мастерской, влияют другие люди, что Кристина призывает меня к свободе. Да что там, она вообще искала для меня квартиру, чтобы я могла уйти из дома и жить самостоятельно. Вот уж этих планов моя сестра точно бы не одобрила. И никакой даже самый ее хитроумный план (цель которого я так и не могу понять) не позволил бы мне бывать у Метелей. Вот и спрашивается тогда, о чем они могли разговаривать? Зачем Кристина ей звонила, а моя сестра – ей? Я не понимаю!
– Какой еще план?! О чем ты, Катя?! У них нет ничего общего! Полагаю, Кристина звонила твоей сестре, чтобы высказать ей свое презрение, понимаешь? Думаю, она просила оставить тебя в покое. А твоя сестра звонила ей, чтобы наговорить ей просто гадостей, или, что еще хуже, она могла пытаться поссорить вас. Придумать какую-нибудь историю, которая свидетельствовала бы о том, что ты плохо относишься к Кристине. Чтобы прекратить твои визиты туда.
Когда я перестала чувствовать свои ноги, когда они зажили своей отдельной от меня жизнью, когда моя душа потребовала правды, причем немедленно, я набрала Кристину. За прозрачными стенами ресторана пылал закат. Я представила себе мастерскую Кристины, плавающую в малиновых сумерках. Улыбнулась. Как же я любила и эту мастерскую, и ее обитателей! Неужели я потеряла их? И Валечку… А если целью моей сестры была моя смерть? Я так четко представила себя в гробу, что на плечи мне словно лег снег… Так стало холодно и неуютно.